Домовой Тихон отодвинул миску с ущицей и пробурчал, налегая на излишнюю округлость "о":
- Не уговаривай меня, кума, не уговаривай! Варево твоё в глотку не лезет, в зобу застревает.
- Я, ить, для тебя её сгоношила, мохнатая ты душа, - возмутилась кикимора. - Ночи не спала - с водяным в салочки играла. Лишь бы прохиндей тинный окуньками поделился. Верно бабы деревенские гуторят: "Все мужики - козлы!" Одного им надобно - тела младого, женского!
Домовой растопырился на лавке и захохотал:
- У кого ж туточки телеса, как у юницы? Постыдись, Настёна! Тебе восьмой десяток миновал! Как сейчас помню, праздновали твой день рождения на Кудыкиной горе. Кощей тогда настойки на поганках обпился - пришлось его потом опохмелять квасом вдовы Кильешны. Квасок-то столь кислый, что от него "задний глаз" на лоб выскакивает.
- А самому третьего дня полтораста простучало, - обиделась кикимора. - Вьюнош нашёлся! Глядь-ка на себе в зеркало - брови мхом поросли, во рту зубы искать надобно, как грибы в засушливое лето. Я по сравнению с тобой - молодка! Грудь не опавшая, задница - пряником печатным!
Тихон шумно высморкался:
- Ох, бабьё! Мозги у вас жидкие, точно тесто для оладий. Как ляпнете, мужиков судорогами до темечка пробиваете.
- Да вашу твердолобость попробуй-ка размозжи! - закипела Настёна. - Зря триста веков назад на великом сходе нечисти власть над землёй поделили не поровну. Змей Горыныч тогда схитрил, шельма, за мужиков проголосовал не единожды, а трижды. Он, лихоимец хвостатый, вечно жульничает. Как на пиру курник жрать, так у него три башки от пирогов откусывают. А ежели с богатырём сражаться, две головушки враз от мигрени отваливаются. Стыдобища!!!
Домовой был уже не рад, что затеял распрю. Пришёл к кикиморе по делу, а теперь к ней на кривой козе не подъедешь. Осердилась Настёна, того гляди почнёт гнилушками болотными швыряться. Может, умаслить, пока не послала к лешему? Вспомнил Тихон, что в кармане у него леденец припрятан - петух сахарный на палочке. Нёс его Василисе Премудрой, пока она в очередной раз лягушачьей кожей не обросла.
"С третьим Ванькой развелась, горемыка, - подумал домовой. - Приглядела себе четвёртого и опять - Ивана. Дурака, небось!! Вот тебе и премудрость женская: выгонять за порог шибко "вумного", чтобы тут же завлекать в постель такого же."
Извлёк леденец и подсунул его кикиморе:
- Погрызи, что ль? От сладкого, говорят, добреют.
- Чтоб тебя твоим же добром в уд клюнуло! - пожелала Настёна в сердцах. - Ишь, завертелся! Рога, что ль, как у шишка наметились? Лоб-то чешется?
Тихон хлопнул себя по лбу. Морщины были. Труха от сена тоже. Ничего больше.
- Уф, - выдохнул с облегчением. - Мы и так с шишком по одной половице не ходим. А ежели я рожками обзаведусь, курощуп меня со свету сживёт. Сильнее он, поскольку договаривался о житье с хозяйкой, а я - с хозяином. Ему и блинов больше перепадает, и сметанки. А я зачастую ломоть ржаной жую. С солицей!
- Бедный ты мой, - прослезилась кикимора. - Давай уж свой леденец. А сам ушицу похлебай. Отменная ушица нонеча - с кровью петушиной!
"Тряси бабу, как грушу, - от неё морок обретёшь, - подумал Тихон. - А жаль бабья всё мужику простит. Правда, ежели он не продаст её жаль в базарный день."
Поскрёб по дну ложкой, подбирая окушков, вытер усы тряпицей и чмокнул кикимору в щёчку. Настёна раскраснелась, платком ситцевым обмахнулась.
- Чего ещё желаешь? - завертела фигурой лакомо.
Домовой степенно крякнул:
- Просьбица у меня. Махонькая! Хозяин у меня кузнец. В огне и жару, будто чугунок в печи. Пока молотом играет, разогреется. Семь потов с него потекут. Летом рушником стареньким оботрётся - враз высохнет, как клевер скошенный. А после листопада? Или зимой? Налетит ветер, захолодит. Того гляди, лихоманка привяжется. Она - стерва въедливая! Я уж хозяина оберегаю, незримо тулупчиком своим укутываю. Но против Сиверка мне не сдюжить! Может, что присоветуешь, краса Настёна?
- Это коюрки балуются, племяши ветра северного, - улыбнулась кикимора. - Наломают из полыни веников, в проруби их остудят, а потом людей да лошадей распалившихся по хребтам хлопают. Чтобы отогнать коюрок, надобно их задобрить - поставить во дворе взвар горячий из шиповника, донника и душицы.
- И всё? - удивился домовой.
- Не всё. Надобно заговорить отвар. Слушай и запоминай. Вернёшься домой - шишку передашь. А он - хозяйке. Да не страшись, что рогатому вся слава достанется. Общее дело у вас - семью в здоровье и ладу держать.