Чем его привлек этот красивый, величественный и мрачный город? В первую очередь туманами и вонючим смогом, которым вечно затянуто небо, отчего лучи звезды, именуемой местными Солнцем, становились не такими безжалостными. Во вторую, что в нем так легко потеряться, и до тебя никому нет дела: кто ты, откуда, зачем. Ну, кроме полисменов, конечно. Но им не обязательно попадаться на глаза.
Однако, прежде чем идти на открытый контакт, Грир как следует изучил людей. Спасибо бортовому анализатору, что позволил быстро освоить местный язык, разобраться в кастах, системе денежных знаков и прочих бытовых мелочах. Не хватало спалиться. А-то были уже в его истории и костер инквизиции, и исследовательская лаборатория…
— Леди и джентльмены! Не проходите мимо. Самая большая в Лондоне коллекция древностей и диковинок ждет вас в “Паноптикуме мистера Мортимера!” Всего три шиллинга, леди и джентльмены! Лучше один раз увидеть, чем сто — услышать.
Завладев вниманием прохожих, Грир продемонстрировал особенности своего юного тела, как аванс, обещание, что деньги не будут потрачены зря.
В работники он не набивался, просто блуждая по улицам, наблюдая жизнь города. Приглядываясь, анализируя. Хозяин паноптикума сам предложил место, столкнувшись с молодым светловолосым “уродцем” в темном переулке и едва не лишившись чувств. Бесплатная кормежка, не пыльная работенка… только не в буквальном смысле — пыли в заставленных экспонатами помещениях хватало. Лишь попав в выставочные залы и ознакомившись с омерзительным, местами, содержимым загадочного "паноптикума", Грир понял, что взяли его из-за шестипалых конечностей, второго, внутреннего века и четырех удлиненных клыков. Из-за них же ему было запрещено улыбаться дамам, некоторые из которых от страха оседали на руки спутников.
Странные создания — люди. Зачем щекотать нервы, если они не выдерживают даже простого соприкосновения с раздражителем?..
— Урод! Урод! Урод!
Скандировали местные мальчишки, что не раз пытались проникнуть внутрь мрачного здания без билета, оказываясь в мертвой хватке его рук, которую обеспечивал противопоставленный остальным шестой палец. Однако Гриру было совершенно безразлично мнение потомков хомо сапиенс. И тем более их детенышей.
Чего не скажешь о девочке лет десяти, которая стала объектом насмешек в этот раз. Та прижималась сбоку к грязной оборванке, вероятно, матери. Слезы катились по перекошенному уродством лицу и ныряли в уголок губ, верхняя из которых была точно разрезана, как язык у змеи. И хотя девочка низко склоняла голову, редкие, похожие на сосульки засаленные волосы не могли скрыть изъянов.
— Грир. Проводи их в кабинет, — велел подручный хозяина, занимая место в кабинке, чтобы собрать плату с желающих ознакомиться с коллекцией древностей. — Мистер Мортимер ждет.
— Да, сэр.
Приказы в паноптикуме исполнялись беспрекословно и незамедлительно, если ты не хотел остаться без ужина или завтрака. Обедов же тут и вовсе не существовало. Так что виноватый оставался голодным на целый день. И у Грира складывалось впечатление, что иные случаи нарушения правил бывали банально подстроены. Для экономии.
— Сюда, — поторопил он гостью, что откровенно глазела по сторонам. Увлекая в темный коридор, прикасаться к ней все же побрезговал — последние шлюхи и те одевались опрятнее. Впрочем, чего не сделаешь, чтобы не растерять последних клиентов.
Девочка прильнула к женщине сильнее, инстинктивно ища защиты, и едва не упала, когда та вырвала руку, освобождаясь от обузы. Губы девочки искривились сильнее, но зарыдать она себе не позволила. А может, не успела, поскольку, постучав в дверь кабинета, Грир распахнул последнюю перед гостями.
В наполненной полумраком и вездесущей пылью комнате, что можно было счесть за один из залов паноптикума, благодаря обилию древних книг и редкому хламу, занимающему большую часть полок стеллажа и рабочего стола мистера Мортимера, витал аромат опиума. Грир не представлял, как можно вдыхать эту дрянь… Ему вот от одного только запаха становилось дурно. Но кого это интересовало?
Дверь закрылась за спинами гостей, и сразу легче выдохнулось. Во всех смыслах. Вот только возвращаться в зал пока было рано — следовало дождаться дальнейших указаний. А потому пришлось невольно подслушивать.
— … это хорошие деньги, мисс Роуз. С ними, вы сможете начать новую жизнь, — вкрадчиво, как умел, несмотря на то, что чаще кричал, заметил хозяин. — Поверьте, вам никто не предложит больше.
Ее продавали, а девочка молчала. Возможно, она страдала немотой, но скорее понимала бессмысленность усилий. Хорошее качество. Если не можешь бороться с волнами реки, позволь им нести тебя, главное — удержаться на плаву. Все течения однажды выдыхаются. Тебя вынесет в тихую, топкую заводь, и вот тогда начинай барахтаться, что хватает сил. Ползи, цепляясь за камни и редкие пучки травы, пока не почувствуешь твердь под ногами.
Звон монет ознаменовал свершение сделки, и оборванка поспешно покинула кабинет, не то сбегая от взгляда дочери, не то спеша навстречу обещанной новой жизни. Бог ей судья, как говорят люди. Только Бог простит. Всегда их прощает. Как еще объяснить засилье и безнаказанность грехов, в которых тонет город?
Проводив гостью до дверей, Грир усмехнулся холеному, прилизанному во всех смыслах мальчишке, что отстал от отца, целенаправленно спешащего мимо банок со спиртовым раствором, инкрустированных серебром книг и потертых каменных статуй к спящей в саркофаге мумии. Не иначе поверил легенде, что, прикоснувшись к заскорузлым древним бинтам, можно исцелиться от любых болезней. Сифилис в ранней стадии, сколь мог Грир судить по запаху, что шлейфом тянулся за джентльменом.
Впрочем, стоит отдать мальчишке должное — он не испугался. Скорее наоборот.
— Они правда настоящие? — спросил он, с восторгом разглядывая белоснежные клыки.
— Можешь их потрогать, — милостиво позволил Грир, чуть склоняясь.
Но тому все одно пришлось встать на пальцы, чтобы дотянуться до вожделенного артефакта.
— Грир! Пройди в кабинет.
Зубы клацнули, стоило представить запах опиума, проникающий в дыхательные пути, и мальчишка вскрикнул, отскакивая с проворством ящерицы. Зажал слегка прокушенный палец накрахмаленным носовым платком.
— Папа!
Кажется, ужина сегодня кому-то не видать…
— Звали, сэр?
— Приобщи Лиззи к делу, — велел хозяин задумчиво изучая новое приобретение взглядом. Поднялся, приближаясь прежде, чем Грир успел схватить девчонку за локоть и потянуть прочь. И та съежилась от протянутой к ней грубой пятерни. Знавал Мортимер и тяжелую физическую работу, после, каким-то образом разбогатев. Наследство? Темные делишки? Кто знает. — Я не зверь, — заявил он. — Будешь убираться в залах, и я стану платить тебе… шиллинг в неделю, на маленькие радости. Что скажешь? — рука его накрыла впалую, изуродованную белыми рубцами щеку.
— Да. Сэр, — отрывисто пролаяла Лиззи, определенно имея и внутренние мутации тела. Короткие, рубленные на слова фразы. Не хватает дыхалки? И тогда на лицо проблемы с дыхательными путями или строением гортани. Просто удивительно, как она дожила до своих лет в этом отсталом диком мире, не имеющем даже приличной медицины. А может, причина крылась в неврологии.
— Сообразительная девчонка. Нам повезло, — засмеялся мистер Мортимер, глядя на него в упор. — Спит пусть в твоей каморке. У меня нет лишних комнат.
— Пошли.
Стоило хозяину отвернуться, Грир выдернул Лиззи из кабинета, закрывая дверь. И та вздрогнула, оказываясь один на один с обладателем клыков. И изгоем, она оставалась человеком. Такая же, как и ее обидчики, чурающиеся из страха или превосходства всего чужого, непонятного, отличного от их образа и подобия.
— Не бойся, не стану я тебя трогать. Делать больше нечего…
Девчонка догнала его в конце коридора, когда в проеме уже видны были банки с зародышами-мутантами и бродящие среди экспонатов посетители. Ткнулась в спину, вдруг обвивая руками талию.
— Простите.
— Такие как мы, должны держаться вместе.
Грир почувствовал спиной кивок, после чего его освободили.
— Позволь им глазеть на себя. За это платят деньги, на которые мы можем жить.
В этом нет ничего сложного. Когда не ждешь признания себя равным, зная, что стоишь на ступень выше. Когда понимаешь, что во вселенной множество форм жизни не похожих на тебя, и признаешь их право на существование. Когда знаешь, что их насмешки и косые взгляды не от большого ума и не чистого сердца — у каждого свое уродство, только пороки души легче прятать, чем изъяны внешности.
Лиззи не знала, а потому плакала, реагируя на смех и грубые слова.
— Почему вы. Не. Отрежете. Шестые. Пальцы? — спросила она, когда они остались одни в комнате и смогли, наконец, вытянуть ноги, устроившись на видавшей виды кровати, прикрытой бордовым сукном. — Без них. Вы. Почти. Нормальный.
— Может, мне еще клыки спилить?
Возмущенный подобным предложением, Грир огрызнулся.
Лиззи захлопала ресницами. Напряглась и, не выпуская из рук плошки с похлебкой, подтянула под себя ноги. Не успев, впрочем, прикрыть подолом синюшных отпечатков пальцев на тонких щиколотках. Следы материнской “любви” или?.. Гадкая, мысль была изгнана из головы.
Грир поднялся, породив во взгляде собеседницы страх, и накинул сюртук.
— Доедай и ложись.
— А. Вы? — страх ее испарился как по мановению руки.
— У меня дела в городе.
В его планы отнюдь не входило застревать в этом мирке навечно. Во вселенной хватало как более благополучных, высокоразвитых, так и еще не знавших цивилизации гуманоидов миров, а потому похожих на глину, из которой можно слепить все, что захочется. Оставалось лишь починить аппарат, выведенный из строя молнией. Вот только нужных инструментов и запчастей люди пока не изобрели. Приходилось искать местных умельцев, которые, не за гроши разумеется, готовы были попытаться создать нечто более сложное, более тонкое, чем то, к чему они привыкли. Так что паноптикум подвернулся очень кстати. При всей отталкивающей атмосфере, это место было оптимальным вариантом. Все лучше, чем таскать мешки с опиумом в портовых складах, прислуживать избалованным господам, просить милостыню у храма чужому богу, и уж тем более продавать свое тело. Хотя желающие развлечься с "уродцем" находились и среди посетителей паноптикума. Но и они, и настаивающий на уступке господам хозяин могли дружно катиться в ад. Вместе с огромными деньгами, которые осядут в кармане Мортимера.
При воспоминании о последнем разговоре с хозяином на эту тему, Грир передернулся от отвращения всем своим существом.
— Посторонись!
Едва не сбив задумавшегося прохожего, в каких-то сантиметрах, мимо промчался запряженный гнедыми экипаж. Вездесущая грязь выплеснулась из-под колес на ботинки, и Грир рефлекторно дернул ногой, стряхивая ее, точно далекий его предок, еще передвигающийся на четырех конечностях. Рефлексы, инстинкты и спустя многие тысячи лет хранились в ячейках генетической памяти. Чтобы однажды выбраться из заточения под давлением обстоятельств, коими был полон чужой неблагополучный мир.
— Ааа! Пустите! Больно!!!
Крик мальчишки почти потонул в грязной брани. Раздались характерные шлепки. Ремень. И правда, по ту сторону улицы хозяин пекарни со все дури лупил щуплого бродяжку. Повалившись на вымощенную мостовую, тот прикрывал руками голову и лицо, все больше подставляя худую спину.
Ни один человек не преодолел бы разделяющее расстояние за считанные секунды. Однако Грир, не являлся человеком, а потому сумел. Перехватив руку разошедшегося мужчины, остановил избиение.
— Довольно.
— Он вор, — зарычал тот, тщетно силясь сбросить железный захват.
— Я просто хочу есть, мистер, — подал мальчишка голос с земли, поднимая на спасителя несчастные глаза.
Неподалеку, в грязи, валялся всеми забытый крендель. Уж лучше бы позволил съесть... Все одно пропадать.
Сперва Грир увидел, как изменился взгляд мальчишки, и только потом почувствовал чужую руку в собственном кармане. Тяжесть кровно заработанных шиллингов исчезла.
Ах ты ж маленький!..
Пользуясь моментом, когда внимание взрослых переключилось на второго воришку, бродяжка схватил крендель и, вскочив, бросился наутек. Метрах в десяти поскользнулся, растянувшись на брусчатке, но быстро поднялся, скрываясь в ближайшем переулке.
— Я возмещу ущерб. На обратном пути.
Отпустив собрата по убыткам, Грир поспешил в сторону, куда убежал другой злоумышленник. И пусть его след давно простыл, уж собственный запах он отыскал бы и среди тысячи посторонних, чужих. Во всех смыслах.
— Спасибо, что донес такую тяжесть, — взвесив в руке мешочек, убеждаясь, что ни одна монета не пропала, он от души усмехнулся воришке, и тот немедленно испарился, стоило разжать пальцы, выпуская костлявое плечо.
Впереди уже хорошо различалась вывеска кузницы. И Грир позволил себе перевести дух, прежде чем неспешно продолжить путь, наслаждаясь теплым вечером. Скорее угадывая за густым смогом круглую нынче луну.
Получив заказ, не торгуясь расплатился, потратив остатки денег в пекарне, как и было обещано, оставив много больше, чем стоили два ванильных кренделя. Тем самым немало удивив хозяина. Не в ходу тут подобные жесты, особенно среди бедных.
Он же просто хотел отметить завершение подготовительного этапа. Теперь, даже при условии небольшой подгонки деталей, осталось потерпеть неделю, две, и прощай Лондон, прощай Земля. И не думайте, что о вас будут скучать. Хотя вспоминать, иногда, несомненно. Крендели, например.
Один из которых Грир протянул Лиззи, проснувшейся, стоило открыться двери крохотной комнаты, где едва помещалась самая необходимая мебель.
— Это. Все. Мне? — робко спросила она. Несчастное, зашуганное существо, видевшее в жизни так мало радости.
— Да. Ты раньше пробовала?
Лиззи покачала головой, осторожно откусывая кусочек, пачкая лицо в посыпке.
— И я нет.
Свежий, еще теплый белый хлеб с местной пряностью оказался весьма недурен, и скоро от него остались лишь крошки на одежде да приятная тяжесть в желудке.
Утро в паноптикуме наступало, едва забрезжит хмурый рассвет. Задолго до того, как в заведение явится мистер Мортимер.
Однако сегодня его крик разнесся по залам еще затемно. Поспешив вниз, чтобы выяснить причину гнева хозяина, Грир услышал и другой голос.
Лиззи...
Вбежав в залу, с которой та начинала ежедневную уборку, застал отвратительную сцену. Нависнув над сжавшейся девочкой, точно одна из статуй паноптикума, Мортимер лупил несчастную руками, куда придется. Жалобные вскрики и слезы его, похоже, только раззадоривали. Лиззи пыталась что-то сказать, но сквозь рыдания наружу прорывались лишь нечленораздельные звуки.
Причина гнева хозяина захрустела под ногами, заставив скользнуть взглядом по усеянному осколками полу...
— Хватит. Прекратите! — посмел Грир повысить голос на хозяина, подставляя под очередной удар собственное плечо, прикрывая девчонку. — Эмбрион цел. Сейчас я заменю банку и раствор, — нарочито спокойно в контраст его крику, пообещал он. — Убытки можете высчитать из моей платы.
Все одно она уже не понадобится.
Здоровый, точно медведь, Мортимер сбросил захват, отступая на шаг. Взбешенный вмешательством, обжег наглеца недобрым взглядом, стискивая громадные кулаки.
— Расплатишься, не сомневайся, — заверил он. Перевел взгляд на притихшую от страха Лиззи. — Чтобы через четверть часа в зале ни пылинки не было.
Та снова заплакала, но тяжело поднялась с пола, чтобы потянуться за метлой.
— Простите, — выдохнула она.
— Принесу раствор.
Прошла неделя, и Грир, отделавшись легкой голодовкой, совсем уж было решил, что мистер Мортимер забыл про тот инцидент. Однако хозяин ничего не забывал. И не прощал.
В тот день, стоило выпроводить последнего посетителя, Мортимер вызвал его в кабинет. Где, едва переступив порог, Грир получил чем-то тяжелым по голове. Сознание помутилось. Ненадолго, но этого оказалось довольно.
Не сказать, что возвращение было мучительным. Нет. Их мозг защищал более крепкий череп, чем человеческий. Но неприятным во всех смыслах. Начиная с того факта, что запястья были крепко прикручены веревкой к спинке незнакомой кровати в чужой комнате, и заканчивая присутствием в помещении джентльмена, что неоднократно делал неприличные предложения. Сперва лично, потом через Мортимера, надеясь найти в лице того рычаг давления на работника.
Первый момент, растерянности и осознания происходящего, накрыл паникой, заставив рваться в путах. Просить...
— Нет. Пусти... — Беспомощно взирать, как мужчина приближается с надменной усмешкой. Уклоняться от касания требовательных пальцев, что скользнули по щеке вниз, приподнимая верхнюю губу, обнажая клыки. — Не трогай меня!
На что клиент лишь смеялся, сбрасывая верхнюю одежду. Забравшись на кровать, навис, упиваясь страхом жертвы.
Но жертвой Грир не был. Форсирование клиентом событий привело к обратному эффекту и, вместо того, чтобы поднять лапки кверху, он усилием воли подавил вспышку страха, собираясь. Мобилизуя ресурсы физические и моральные. Притворившись, будто смирился с уготованной участью, позволил жадным мужским рукам шарить по своему напряженному телу, скользить влажным губам по открывающимся оголенным участкам кожи, сдерживая омерзение, что отзывалось нарастающей внутренней дрожью. И когда клиент добрался до шеи, оставляя болезненную метку, ответил. Впившись в шею клыками, сомкнул челюсти, срывая с уст клиента крик боли и ужаса. Будто не знал, кем собрался овладеть... Заплатив за свою неосмотрительность.
Рот наполнился солоноватой жидкостью, но Грир не отступил, вгрызаясь. Вырывая кусок мяса, когда клиент рванулся, подаваясь назад. Вот только, увы, разорвать путы, охватывающие запястья оказалось не по силам.
— Ах ты... — прохрипел мужчина, одной рукой зажимая рану из которой хлестала кровь, а другой вытаскивая из кармана брошенного на стул сюртука пистолет. Направил в сторону жертвы, показавшей коготки.
В этот момент, не запертая, дверь бесшумно отворилась, являя на пороге Лиззи. В руках ее был зажат короткий трезубец, что обычно покоился на подставке между связкой высушенных голов, которые называли тсансой, и бивнем единорога.
Грир невольно выдал ее взглядом, исполненным надежды, но повернуться мужчина не успел. С силой, которую трудно угадать в детском теле, девчонка вонзила зубья древнего оружия ему бок. И снова…
— Отвяжи меня. Лиззи.
На полу медленно растекалась лужа крови, подбираясь к ее ногам, гипнотизируя. Так что привлечь внимание девочки удалось лишь с третьего раза.
— Такие. Как мы. Должны. Держаться. Вместе. Верно?
— Верно.
Улыбка раздвинула окровавленные губы, одобряя ее раскрепощение.
— Отвяжи меня, Лиззи.
Оставив оружие в боку мертвеца, девочка перешагнула через его ноги и приблизилась к кровати. Еще минут пять сражалась с веревками, испытывая его терпение. Беспомощность — отвратительное чувство.
Приведя одежду в должный вид и накинув сюртук, Грир выглянул в коридор, убеждаясь, что никто не спешит на шум — немногочисленные работники успели разойтись по домам. После чего вернулся к притихшей спасительнице.
Верно. Как ни крути, а оставаться тут было нельзя больше.
— Иди умойся, Лиззи. — Рука покровительственно легла на макушку. Отныне их связывало нечто большее, чем отличия от человека. — И жди меня у черного входа.
— А. Вы?
— У меня еще есть дело.
В ладонь непривычно, но удобно лег подобранный с пола пистолет. Пригодится, быть может.
Девочка перевела взгляд на мертвеца, потом обратно на собрата, задумавшись на миг. Решая, может ли верить? Мотнула головой, чтобы побежать по коридору в сторону их каморки.
Грир же отправился в противоположную сторону, издали замечая сочащийся из-под двери кабинета Мортимера свет. Не иначе ждал вторую часть оплаты, если джентльмен, конечно, не выложил все сразу. На миг замерев под дверью, без стука толкнул ее плечом.
Хозяин стоял у стеллажа, изучая старую, потрепанную книгу, решая стоит ли та внимания. Обернувшись на звук, отступил на шаг.
Не ждал.
— Я за расчетом, мистер Мортимер.
И счет был выставлен немаленький…
— Прости, что долго.
Шедевры требуют времени.
Лиззи уже заждалась. Пальцы нервно теребили небольшой вещевой мешок, судя по очертаниям, набитый едой, что нашлась на кухне. Предусмотрительно.
— Куда. Пойдем?
— В лучший мир, — обещал Грир, выходя в глухую ночь и оборачиваясь. Ожидая спутницу.
Лиззи посмотрела недоверчиво, опасливо, вкладывая в слова какой-то иной, понятный лишь людям смысл. Вздохнула и, точно в омут, решительно шагнула за порог…
Наутро, пройдя в притихший зал, окончательно лишенный жизни, немногочисленные в этот час посетители паноптикума могли лицезреть в ряду жутких заморских существ новый экспонат. В огромном аквариуме, заполненном раствором, точно в невесомости, висело обнаженное тело мистера Мортимера. Надпись ломаным почерком на стекле гласила: Человек обыкновенный.