Я хочу тебя полавать.
Будем вместе в кайфе плавать.
Если клоп испортит воздух -
Мы с тобой усилим дозу!
…Через два дня самые сговорчивые и любопытные котловцы – восемь пар – отправились на фургоне к ранчо Мартинеса. Оказалось, что Мартинес – солидный бизнесмен. Он откупил поле с двумя холмами, что вверх по течению реки и левее посёлка, не пугаясь близости котла, и там уже разворачивалось бурное строительство: расчищалось место под парк, высился остов огромного здания непонятного назначения, похожего более всего на гостиницу, возводился мост через реку, прокладывались коммуникации. Дом Мартинеса стоял почти на самом берегу, важный, добротный, щедрый. Хотя в сравнении с новостроем – невеликий, даже скромный, но для котловцев – прямо-таки музей домашнего уюта. Привратники распахнули ворота, и фургон въехал в прохладный, тенистый сад.
Мартинес раскрыл дверцу, и ребята высыпали на двор.
- Нехилый домик!
- Домик потом. Сначала идём в бассейн!
Мартинес повёл разношёрстную компанию к отдельно стоящему строению с крытой пристройкой под куполом. Ввёл внутрь.
- Здесь есть всё, что надо – полотенца, шампуни, фены. Тапочки, бельё – если не впору, не обессудьте! Старое сбрасывайте в бак – на стирку. Ну, а дальше разбирайтесь сами. Смелее, смелее, а то вы похожи на птенцов, искупавшихся в грязевом вулкане.
Галдя и толкаясь, котловцы разбрелись по банному комплексу. Здесь и впрямь был небольшой бассейн с прохладной водой, два душевых отсека, в каждом по три кабинки, – но разделение полов никого не волновало. Сбрасывая одежду на ходу, безо всякого стеснения, хихикая и перебрасываясь шутками, они пытались набиться в кабинки, под горячий душ, все скопом. И там плескались, пихались, швырялись шампунем, взбивая густые кремовые волны, отплёвывались и визжали, в волнах мыльных пузырей, голышом, не задёргивая занавесок, и кто-то уже прыгал в бассейн, подымая брызги - как дети. Они и были, в сущности, детьми, обиженными жизнью.
Кира отнюдь не ощущала себя ребёнком. Порой ей казалось, что воспитание на Леолле лишило её какой-то составляющей – бесшабашной, наивной, спонтанной способности жить одним днём. Уж слишком она стала рассудительна. Мамина школа! Но как же иначе быть с этими «безбашенными», во многом мудрыми, во многом – беспомощными?
- Ну, ты чего застыла статуей? – крикнула Наоми. – Ах, конечно, голых никогда не видела!
- А ты себя-то голой видела, лекариха? – крикнул Джонни. – Извини, это шутка. Глупая. Ребята! – зычно скомандовал он. – Ну-ка, застегнись! Иначе лекариха мыться не станет!
Ребята начали дружно задёргивать клеёнки. К счастью, пар и мыльная пена окутывал кабинки, и Кира всё равно – если не напрягать глаза – ничего не видела, только угадывала. Она вздохнула тяжко, отыскала свободную табуретку и начала раздеваться. Странный стон заставил её вздрогнуть. Она оглянулась и увидела полураздетого Макса, застывшего в трансе.
- Ты чего?
- Я… это… думал, что мы вместе будем. Как… э… друзья. Я тебе спинку потру…
- Отвернись сию минуту!
- Даже похвалиться не хочешь? А ведь ты ничего, ладная, крепкая.
- Утоплю в бассейне!
- Да ладно, - обиделся Макс. – Ну и фиг с тобой. Думаешь, не найду, с кем помыться?
Он наскоро скинул трусы и, демонстративно мелькнув загорелыми ягодицами, шмыгнул под душ к Наоми и Глории. Оттуда раздался визг и хохот, а Кира, прикрываясь полотенцем, побрела искать свободную кабинку. И ждала бы она очень долго, если бы кто-то из ребят не опомнился и не поспешил завершить помывку, давая возможность своей единственной лекарихе наконец-то зайти в кабинку.
Потом ей пришлось долго ждать, пока парни оденутся, и только тогда, завернувшись в широкое полотенце с ног до головы, она покинула душ, мучаясь вопросом: чем занимался Макс в кабинке с Наоми и Глорией?
С одеждой действительно произошла заминка. Кира долго копалась вместе с девочками в огромной корзине с купальниками, майками и бельём, выбирая трусы и лифчик. Ей удалось раскопать то, что пришлось впору, лишь после того, как она перемеряла не меньше десятка, а девочки с восхищением за ней наблюдали. На самом дне была найдена белая рубашка на пуговицах, на которую никто из девочек не покусился. Рубашка оказалась большого размера, почти до колен, рукава пришлось закатать почти вдвое. Кира критически осмотрела себя.
- Ну, как, Нам?
- Супер! Звездуля! Ладненькая и крепенькая! Ни жиринки! Попочка аккуратненькая, не отпяченная. Грудь у тебя класс – маленькая, не то, что у меня – гирьки! И животик в порядке, и волосики мяконькие… – Наоми настойчиво трогала и поглаживала Киру, заставляя её вздрагивать и увёртываться. - А мышцы, мышцы – железо! Ты никак качалась?
- Было дело! Меня брат тренировал.
Наоми подтянула кругленький животик, привстала на цыпочки, пытаясь копировать осанку Киры, хотя и сама походила на гибкую кошку.
- Девочки, смотрите, смотрите, какими весталочки должны быть! И ведь не скажешь, что не трахалась ни разу - всё при ней!
- Нам, скажи честно… - Кира запнулась. – Макс… к вам приставал?
Она мужественно выдержала удивлённый взгляд Наоми.
- Что ты, ягодка, да он же ни на кого, кроме тебя, смотреть не желает!
- А зачем же он тогда к вам… влез?
- Чтобы тебя позлить, – пояснила Глория. – А ты никак уже злишься? Тогда чего парня зря мучаешь?
- Да не расстраивайся, он же мигом выскочил, как только ты задёрнулась. Даже если бы захотел трахнуть – не смог бы: у него на нас сосиска не вскакивает.
Девчонки захихикали. Кира, отчаянно ругая себя, покраснела.
- Хей, кавалеры заждались! – гаркнул в приоткрытую дверь Том.
На выходе их ждали Том и Карл.
- Ляльки, он ещё и на няму раскошелился! – громким шёпотом провозгласил счастливый Том.
- Томми, помни о нашем контракте! – предупредила Наоми. – Сладенького – ни-ни!
Стол в гостиной дома, на первом этаже, и впрямь был уже накрыт. Дом казался уютным и довольно аскетичным – ничего бесполезного, никакой излишней, бьющей в глаза роскоши – сдержанное достоинство и удобство. Зато Киру заворожили картины на стенах – пейзажи и смешные жанровые рисунки, они были полны детской непосредственности, юмора, наивности и жажды жизни – и при этом какой-то недетской зрелости, словно юный художник наблюдал всё происходящее вокруг со стороны, предчувствуя свою судьбу.
Кое-кто из ребят не утерпел, без церемоний уже вгрызался в банан или в яблоко, пил из горлышка лимонад. Звучала тихая музыка из приёмника. Макс сделал вид, что не замечает Киру, и демонстративно отвернулся.
Мартинес и Алика вышли из соседней комнаты. Мартинес улыбался.
- Приветствую! Счастлив видеть вас счастливыми! Девочки, рассаживайтесь, не стесняйтесь – сейчас кофейком побалуемся.
Он и впрямь был счастлив, суетился, оживлённо смеялся, отпускал всем комплименты, часто неуклюжие. Парни тоже смеялись, нарочито громко, скрывая неловкость. Первым делом опрокинули пару чашек на свои обновы, затем швырнули пустую бутылку на пол и поддели ногой – она покатилась вызывающе громко. Мартинес сделал вид, что не замечает попыток вывести его из терпения. Зато Алика метала глазами молнии.
- Карл, веди себя потише и почище! – возмущённо сказала Кира. – В конце концов, ты не на помойке и не в общественной столовой!
- Не обращайте внимания, - сказал Мартинес, наклонившись поближе к её уху. – Всё успокоится и причешется, но не сразу. Не устроить ли нам танцы? – спросил он громко.
Музыка зазвучала – на вкус Киры, слишком резкая и с чрезмерно однообразным, жёстким ритмом, но Мартинес, видимо, неплохо изучил вкусы котла Сун. Посвежевшие, разгорячённые котловцы не заставили себя долго упрашивать.
Мартинес подсел к Кире, ему на колени тут же вспрыгнула серая полосатая кошка, отчаянно мурлыча и фыркая. И Макс, не выдержав, мигом подскочил к ним.
- Вы удивительно хороши в этой рубашке! Похожи на мальчишку. Ваш кавалер не станет ревновать слишком явно и рьяно, если мы поговорим? – осведомился Мартинес.
- Посмотрим, - в обычной своей враждебной манере процедил Макс.
- Посмотрите, - разрешил Мартинес грустно. – Меня здесь недолюбливают. Но вы должны меня понять – без женского участия существовать тяжело. Бедная маленькая Алика спасает меня от тоски. В ней есть сходство… - он не договорил.
- У тоски есть корни?
- У любой тоски есть корни. Вы считаете меня скрытным человеком. И у этого тоже есть корни, - Мартинес поглаживал кошку, словно это она скрывала его корни.
- Хотите, я угадаю? – Кира чуть дотронулась до его нервной, тонкой руки.
- Не стоит труда. Хотя мне приятно ваше доверие. Я расскажу сам, - он вздохнул, помолчал. - Всё просто, как дважды два. У меня было две дочери, Ивонна и Джули. Одна сгорела в котле Танга, другая умерла от Инмирной инфекции. Я потерял обеих.
- А ваша жена?
- У меня не было жены. Была девушка, которую я любил и которую по глупости и молодости, что часто бывает равнозначно, я не успел сделать женой. Она ушла в Иномирье. Я был тогда весь в амбициях и желании выпендриться. Писал, как заведённый, носился по редакциям, выискивал спонсоров, лизал пятки кому надо и кому не надо. Зарабатывал имя, одним словом. Порою не замечал её существования. Очнулся - лишь когда её не стало.
- Красивая сказка.
- Это правда, Макс, - сказала Кира. – Я вижу. Я знаю. Сочувствую вам. Эти удивительные картины – вашей дочери?
- Да, вы угадали, это картины моей младшей, Ивонны, она училась в спецколледже. Спасибо вам. Вы чуткая девушка. В вас есть что-то иное.
- И теперь вы пытаетесь заутюжить вину? – Макс ущипнул Киру за коленку, давая понять, чтобы не вздумала проговориться.
- В какой-то степени. Именно заутюжить. Я собираю истории котловцев, как слухи, так и быль, изучаю быт, нравы, обеспечение, законы, психологию. Поднимаю архивы котлов. Прослеживаю исторические корни. Долгая и кропотливая работа. Непочатый край. Но я непременно её закончу, и тогда меня ждёт слава. Вот видите, - Мартинес подмигнул Кире. – Я до сих пор несносный честолюбец.
- Ничего во мне нет особенного, - сказала Кира, опуская глаза. – История тоже весьма простая. Поссорилась с мамой, ушла искать отца.
- Нашли?
- Его нет здесь. Я выяснила лишь то, что он живёт в России.
- Сложный случай. Вы будете возвращаться к маме?
- Пока не знаю…
- Ваша мама, должно быть, авторитарная женщина, надзиратель, зануда?
- Нет, она мягкая, нежная, красивая. Но она не любит отца. А я… не могу привыкнуть к отчиму.
- Ваша история говорит о том, что вы отважны и категоричны. Но поверьте – дома всё-таки лучше, чем в общаге. Извините. Я вижу, вам тяжело говорить об этом. Не стану бередить. Расскажете в другой раз. Да вы угощайтесь, угощайтесь – эти груши удивительно хороши! Моя Ленора очень любила груши. Джули была вся в мать, просто копия. Эх, как бы мне хотелось знать, как там, в Иномирье, и где побывала моя девочка. Но рассказать некому. Она была такая слабенькая и хрупкая, как тростиночка, но потрясающе здорово танцевала. Я покажу вам фотографии. Она меня вдохновляла.
- Значит, вы написали много книг?
- Не слишком. Пять сборников рассказов о Мексике и два романа. Я потерял своих женщин, и вдохновение едва совсем не покинуло меня. Но, кажется, я нашёл его заново.
- В лице Алики? – Кира бросила ободряющий взгляд Алике, которая усиленно делала вид, что ей очень весело «отрываться» в кругу.
- Можно сказать и так. Скорее, в лице всех вас.
- Какая влюбчивость! – не преминул подколоть Макс. И Мартинес вспыхнул.
- Молодой человек! Вы привыкли разрушать, а как насчёт созидания? Что вы построили за свою жизнь?
- Так вы хотите построить дом для котловцев? – догадалась Кира.
- Совершенно верно! – просиял Мартинес. – Настоящий дом, а не временное убежище. Учителя, компьютеры, библиотека, врачи…
- Надзиратели, охранники, - продолжил Макс, - санитары, виртуал, поиски внеземных цивилизаций… Короче, воендром, или дурдом. Знакомая рисулька.
- Вы боитесь, что вас станут использовать в корыстных целях? Это беда, но я как раз хочу помочь избежать подобного сценария. А санитары… Многим из вас необходим нарколог и медицинская помощь, разве не так? – И Мартинес внимательно посмотрел Максу прямо в глаза.
- Я не по этой части, - поспешно сказал Макс и почему-то покраснел.
- Но ведь пробовал?
- Все пробовали…
- Говорят, сейчас появились новые препараты, уходящие корнями в Иномирье. Может, и мне попробовать?
Мартинес был абсолютно спокоен. Воцарилась гнетущая тишина. Мартинес усмехнулся: - Если клин вышибают клином, почему нельзя сумасшествие выбить сумасшествием? Лишь бы это помогло приблизиться к моим девочкам…
- Не поможет, Марти, - сказала Кира. – Потому что вы не сумасшедший. Наркотики ослабляют. А в вас большой запас энергии. И в ваших силах помочь котловцам. Моя мама на Леолле тоже в один прекрасный день открыла госпиталь для детей, пострадавших в межмирных войнах. И отдавала им избыток своей жизненной энергии.
Макс застонал и заскрипел зубами: - Нет, ты точно тронутая!
- Прекрасно! – Мартинес всплеснул руками и вскочил, и пригревшаяся кошка, коротко мякнув, свалилась с колен. – Как же я раньше не догадался! – пробормотал он. – Вы не с Земли… и вы по собственной воле ушли на матушку-прародительницу. Зов крови…
Настороженные, напряжённые котловцы, забыв о танцах и еде, медленно, грозной тучей, собирались вокруг Мартинеса, который, казалось, не замечал опасности вокруг себя. Кира подняла руку, призывая ребят к спокойствию.
- Да, я не с Земли. Я – Инмирка. Но меня тоже волнует судьба котла. Скажите, вы отстроите дом, что-то вроде приюта. А что будет с заводом?
- Я думал об этом. На заводе можно устроить спортивный клуб для экстремального спорта. Для этого спонсоров найти несложно. Берега Ульзы превратятся в отличный экстремальный парк! Сюда потянутся другие котлы, вражда заменится дружбой и спортивным духом! Скажете, я прожектёр, сказочник? Впрочем, - Мартинес тут же сник. – Боюсь, что я именно таким и останусь в истории. Вы можете не волноваться, молодой человек, - Мартинес искоса взглянул на Макса. – Стройка временно прекращена. Мой проект на данном этапе никому не интересен. А я, кажется, переоценил свои финансовые возможности. С долиной Сун никто не желает связываться. Подрядчики запрашивают запредельные суммы. Спонсоров не находится. А книга ещё не готова.
- Уверена, что не всё так безнадёжно. Можно организовать на строительство самих котловцев.
Котловцы дружно выдохнули и возмущенно заговорили. Напряжение сменилось негодованием и удивлением.
- Тягать камни и месить раствор? – Макс едва не упал от неожиданности. – Ну, уж нет! Дудки! Никто не годен меня принудить лабушить на дурняка!
- Зато глупые мысли из башки выбьет, - возразила Кира. – К тому же, нет ничего приятнее и интереснее, чем строить собственный дом, поверьте мне! Я знаю это на личном опыте – помогала маме приводить в порядок госпиталь. Ребята, как вы полагаете, котёл захочет участвовать в стройке? Поможем организоваться?
- Нет большей расхлябы, чем котёл, там каждый булькает по-своему, на дурнину, - рассудил Том. – Но я готов, пожалуй… Раз лекариха зовёт.
- Браво, Том! – Кира аж подпрыгнула от радости и чмокнула Тома в щёку. - Марти, мы попробуем поговорить с остальными! Лично я готова начать хоть сию минуту – убеждена, рано или поздно присоединяться все! Верно, ребята?
Ошеломлённые, поражённые, потрясённые котловцы продолжали гомонить и нелепо размахивать руками, не в силах прийти к единому мнению.
Растроганный Мартинес готов был обнять всех разом.
- Кира, вы умная и добрая девушка! Я был бы счастлив иметь вас своей дочерью. Вы возродили меня к жизни!
- Конечно, как не быть счастливым пицало в такой компании! – ляпнул Макс в знак протеста.
- Макс! – вскрикнула Кира испуганно.
Мартинес взглянул на него с недоумением, потом вдруг расхохотался.
- Вы действительно считаете меня педофилом? Это потому, что ласков с девушками? Или потому, что выбрал Алику? Но она совершеннолетняя, и далеко не девочка!
Он смеялся так заразительно, что следом за ним засмеялись все остальные. Отсмеявшись, Мартинес стал серьёзен.
- Кира, хотите, я вам стихи свои прочту? – спросил он тихо, обращаясь лицом к Кире, но с явным посылом к остальной аудитории. – Не только ради того, чтобы развеять заблуждения на мой счёт. Просто я так давно не читал кому-нибудь собственных стихов…
- Да, Марти, да!
Аудитория бурно запротестовала, но Кира подняла руку, успокаивая шквал недовольства и насмешек. Мартинес глуховатым голосом стал читать нараспев:
Не такая ты, как все. Другая,
Из иных, непонятых времён.
В ночь за синей птицей улетая,
Смотришь ты невероятный сон...
Аудитория примолкла. Мальчики досадливо переминались с ноги на ногу, немо артикулируя ругательства. Карл с демонстративным хрустом откусил яблоко, но Глория яростно цыкнула на него.
…Я не хочу увидеть этот край.
Я не могу забыть измученные вены.
Я только об одном молю смиренно:
Ты без меня не умирай…
Алика неслышно спустилась с лестницы и положила руку на плечо Мартинеса.
…Но гаснет шёпот мой, слова пустые.
Неотвратимо, тихо, не спеша
Уплывает от меня в Миры чужие
Твоя сильная и хрупкая душа.
Глория так стиснула Карла за руку, что тот от неожиданности выронил яблоко.
Нам на двоих зажгут один огарок.
А губы лгут – что счастье впереди.
Ты – мой единственный подарок!
Не уходи, не уходи, не уходи…
Мартинес умолк, и вдруг в тишине прозвучал еле слышный голос Наоми: - Марти… ещё… пожалуйста!
Мартинес подумал, закрыл глаза. Слова исходили словно бы не от него, а от спящей восковой куклы, побледневшей до неузнаваемости.
Замолчи, боль, замолчи, что ты рвёшь меня в клочья!
Не дозовёшься – кричи, не кричи, да и кричать уже - нету мочи!
Кто-то из девочек всхлипывал, прижавшись к груди мальчишки.
Святая нежность, силы дай рукам! О, суета сует! Сливайтесь воедино,
Все силы Мира, весь его бедлам! Но не позвольте ей меня покинуть!
Наоми и Бетти плакали, не скрываясь.
Будь терпелива, умоляю, ну, побудь!
Хочешь – запоём, захочешь затаиться -
мы не нарушим тишь. А хочешь – грудь
я разорву свою, чтоб вылетела птицей
душа, и стала ангелом твоим,
и не позволила совсем отчаяться,
И на себя взяла всю боль твою, и дым
от слёз, которые не плачутся…
Том не выдержал и закашлялся. Мартинес очнулся, оглядел гостиную ошалевшим взглядом.
- Ну вот, я вас всех огорчил! Выше нос, девочки! Сейчас я прочту что-нибудь специально для вас – про весну и возрождение любви – чтобы верили и не падали духом:
Нынче – сезон доверья, нынче – любовь в чести.
Хлопать не станем дверью, забудем о лжи и мести.
Нынче – сезон удачи, и обязательно повезёт.
Верящий – да не заплачет, да не заплатит вперёд!
Нынче – сезон надежды, и близок вешний рассвет.
Пусть слепцы и невежды бормочут, что вовсе их нет...
Алика тихонько отошла в сторону и стала неслышно подниматься по лестнице. Её пальцы дрожали, коленки подгибались. Зачем он читает эти стихи им? Она знала эти строки наизусть, и каждый раз ей хотелось кричать: «Хватит! Я здесь! Здесь! Оглянись!»
…Что-то с душою случилось – к худу или к добру?
А может быть, просто влюбился – вот так, просто, вдруг, поутру!
Мартинес читал еще и еще. Алика в синем шёлковом халате, делающем её похожей на перекрашенную гейшу, уже нетерпеливо поглядывала с верхней ступеньки лестницы, постукивая пальцами по резным перилам – она уже почти ощущала себя хозяйкой, и когда это окончательно удостоверится, будьте уверены – ноги котловцев тут больше не будет! Господи, как же ей надоело это галдящее сборище, и как она стала неуживчива – нервы на пределе!
Мартинес проводил котловцев до дверей, а Киру задержал:
- На одну минутку, буквально. Я вам покажу кое-что.
Кира пошла следом за хозяином, за ней потянулся ниточкой Макс.
- В моём доме, во второй спальне, на втором этаже, есть сейф, - сказал он очень тихо, еле слышно. – В сейфе – бумаги на земельный участок и дом. Они оформлены на Алику и жителей котла Сун. Да-да, - Мартинес усмехнулся. – Алика теперь моя дочь, и бумаги на удочерение – там же, в сейфе. Вот здесь – код. Его не знает даже Алика. Потому что это знание для неё опасно, - Мартинес протянул Кире пластиковую карту. – Берегите как зеницу ока.
- Зачем вы мне это говорите? – Тем не менее, Кира бережно спрятала карту в самый надёжный кармашек.
- Я вам доверяю. Нельзя допустить, чтобы Сун прибрали к рукам.
- Спешишь опередить? Боишься не успеть? – Не преминул съязвить Макс, и получил от Киры ощутимый щипок.
- Да, боюсь не успеть, - спокойно подтвердил Мартинес. - На завод и все прилежащие территории уже имеют виды.
- Кто?
- Пока не знаю.
- И всё же… Почему вы хотите, чтобы мы знали о бумагах?
- На всякий случай. Кто знает, что случится. Последнее время меня мучает паранойя. Всё время кажется, что за мной следят.
- Я могу вам чем-то помочь? Котёл может организовать охрану!
- Не берите в голову. Это мои проблемы. Найму охранника.
- Если это так, то проблемы общие, - возразила Кира.
Алика нетерпеливой тенью возникла сзади.
- Если будет желание – приходите ко мне в гости, Кира. Тогда всё и обсудим. А лучше – приходите просто так. В любое время. Я свободен и не загружен, вы тоже – вольные пташки. Общаться в таком шуме затруднительно. Верно, Алика? - сказал Мартинес на прощанье, и обнял Алику за плечи. – Не просто ради горячего душа, хотя это так здорово! А ради беседы по душам. Мне очень не хватает собеседника. Не побоитесь?
- Не побоюсь, - улыбнулась Кира. – Вы мне ещё стихи почитаете? У меня папа тоже пишет, только не стихи, а песни. Жаль, что сходу перевести не смогу. А вы свою книгу потом дадите почитать?
- Непременно! – Мартинес смотрел на Киру так долго, что Макс начал нервничать. – Только подходите тихонечко, лучше, если вас не выследят. Я буду волноваться.
- Кто же станет меня выслеживать?
- Танцоры за всеми следят. Вы не живёте в городе, не знаете.
Вот так вот славно и тревожно прошёл вечер. Мартинес вывел ребят к воротам, погрузил в фургон, дал указания шофёру. В фургоне было темно – для конспирации, изрядно трясло, и все прижимались друг к другу, пытаясь смягчить вибрацию. И Кире это не было неприятно.
- Вот видишь, и ничего не стряслось, - шепнула Кира Максу на ухо. – Всё в порядке. А ты боялся.
Она была слишком близко. И Макс не удержался. Он ухватился губами за её ухо.
- А ты не сердишься на меня?
- Не сержусь, Максик.
- Тогда почему шарахаешься от меня? Все целуются…
Кира сама чмокнула Макса в губы и быстро отстранилась, пока он не успел сообразить.
– Ты замечательный друг. Но я думаю, мы дозрели только до дружеского поцелуя. Остальное… ещё не доросло.
- Ага. Тебе надо, чтобы хотелось погореть, утопиться, на парашюте звездануться. А зачем такие жертвы ради котловского засранца-недомерка?
- Обиделся. Придёт время, поймёшь. Пока нам и так хорошо, разве нет? Макс, ты очень милый. Просто рано размениваться… Ой, я опять не то говорю, прости. Давай вообще не будем на эту тему – ерунда получается. Объясняемся, как двое глухонемых.
- Послушай, инмирка, лучше ничего не говори. Не хочешь кисснуться – не надо. Лично я просто думаю, что ты не умеешь. Переросток, старушка – а целоваться не умеешь. Ха-ха!
- Теперь ты не то сказал. Ещё как умею! – соврала Кира.
- Тогда докажи!
Кира опять коснулась губ Макса, но отпрянуть не успела. Он крепко захватил её губы и просунул язык так глубоко, как мог, но впопыхах укусил. Кира ойкнула и начала вырываться. Возмущённая Наоми изо всей силы толкнула Макса в бок: - Эй, потише, не обижай королевицу, не то я тебе ушки пообрываю!
Макс замкнулся окончательно, замолчал и до самого котла не проронил ни слова. Словно бы уснул. Но в отсеке он снова заговорил. И очень горячо.
- Неужели ты не понимаешь – он гонит свои цели! – втолковывал Макс Кире. – В бане он видел котлы и котловцев! Подумай и скажи, откуда у него столько шуршалок ? Не иначе – мафик, да ещё извращенец!
- Сам подумай, если бы он был мафиком, с котлом бы не шибко церемонился. Здесь что-то другое.
- Вот оно, другое: увидишь, эта хитрая лиса к инкам подбирается! Заполучит – и уберет нас тихонечко, или всех на дегустацию посадит! Кранты! Ты уже раскололась, сама – он может ликовать!
- Максик, у него благие цели, он просто слишком восторженный! А если мы поможем – ничего, кроме пользы, для котловцев: пусть проводят время с толком, а не топят друг друга в драках и «еропланах»!
- Помнится, кто-то говорил, что прощупает хлыща. А, выходит, он тебя прощупал. Ба! – осенило Макса. – Всё понятно. Ты втюхалась в этого Мартинеса. Конечно. Он денежный мешок, да еще и корчит загадку. Твой кумирный королек-старичок!
- Вот фантазёр. Макс, если он замечательный поэт, это ещё не значит, что все читатели в него влюблены. Да, он обаятельный. Но твой отец тоже талантливый и обаятельный. Ну что мне сделать, чтобы ты не парился о том, чего нет? Знаешь, ничего не потеряно. Надо вернуться к нему, но вернуться вдвоём, ещё раз всё обсудить. Мартинес – хороший человек, несчастный и немного помешанный на своём одиночестве и пропаже. Поэтому его легко использовать. Макс, Мартинеса нужно оберечь. У меня хреновые предчувствия…
- Кира, - спросил Макс, помолчав. – Тебе понравилось… со мной целоваться?
- Ты опять о своём?
- Слишком уж ты… общественная! Теперь уже стройкой запылала! А я – всё побоку. Тебя винтит всё, что угодно, только не нормальные отношения с парнем. Ну, скажи хоть, да или нет?
Макс напряжённо ждал. Кира замолчала в замешательстве. Может, она и впрямь слишком холодная, бесчувственная? Не зря Дин подшучивал…
- Погоди, Макс, - тихо попросила она. – Дай мне самой в себе разобраться. Мне легче чужие мозги залечить, чем собственные. Потерпи ещё немного. У меня и так уже от всего голова крутится...
................
Перевод стихов М. Лермы с английского Куликовой Е.В.
Глоссарий:
Публяшник - публичный дом, бордель
Следопыт - детектив, сыщик
Заливала - лжец
Щупаться - здороваться за руку
Ляля - девушка
Нямно - вкусно
Одевалово - одежда
Подпевала - помощник
Кукольник - полицейский-гипнотизер
Лабушить - трудиться
Шуршалки - деньги
Винтит - возбуждает