"Я не был везде, но это в моих планах"(С.Зонтаг)-это я к тому,как по-разному
складываются человеческие судьбы. Одни не покидают места рождения в течении
всей жизни,иные перемещаются всю жизнь.Я отношу себя к иным.Перемещаться начала
с самого своего начала. Появившись на свет в семье военного лётчика,прошедшего
Финскую и закончив Великую Отечественную штурмом Кёнигсберга в апреле 1945,отец
был командирован сначала в западную Польшу,затем в западную Украину,где я и
родилась. В Украине простоял недолго-после чего был переведён на Дальний
Восток, на Камчатку, за 9 тысяч километров от родного Ленинграда.
Никакого пассажирского авиасообщения с Дальним Востоком в ту пору не
существовало. Предстояло путешествие по железной дороге в товарном вагоне
военного поезда т. к. прошло всего два года после окончания войны.
В пути ребёнок, которому едва исполнился год, заболел крупозным
(двухсторонним)воспалением лёгких и должен был отойти в мир иной, но врачи
его чудом реанимировали. Отец в переездах семьи участия не принимал-
перелетал самолётом на новое место назначения, а мать с двумя детьми и
чемоданами следовала в догонку. Во Владивостоке пришлось жить в бараке месяца
полтора в ожидании морского транспорта. Чтобы как-то занять меня и старшего
брата, мать водила нас на пристань встречать корабль, который всё не появлялся.
Об его отсутствии мы, дети, не очень печалились, а с удовольствием гонялись за
маленькими крабиками, собирали крупных оранжевых морских звёзд, выброшенных
волной на берег и прятали свои "трофеи" в прикроватных тумбочках. И всякое утро
очень удивлялись, не найдя их на месте.
То ли они разбегались, то ли к их исчезновению была причастна мама, так и
осталось тайной.
В огромном океанском лайнере "Азия" у нас была своя каюта.
Предстояло увлекательное морское путешествие в течении трёх суток. Но
путешествие затянулось в связи с тем, что разразился девяти- бальный
шторм. Гигантские волны швыряли судно как пробку из стороны в сторону и вверх,
и вниз. Низкое давление и страшная болтанка уложили маму и брата в койки. Дикая
мигрень и рвота не прекращались у неё в течении всего времени разгула стихии.
У брата из ушей и носа сочилась кровь. Я же, ввиду моих малых лет, оказалась не
подвержена морской болезни. Выступала в роли лекаря и кормильца, раздавая им
таблетки и принося еду из местного ресторана, есть которую они вряд ли могли.В
какой- то момент мне надоело сидеть в тяжёлой атмосфере каюты при плотно
задраенном иллюминаторе и я отправилась подышать свежим воздухом.
Длинный узкий коридор с красной ковровой дорожкой был абсолютно пуст.
В конце его чуть приоткрыта дверь, ведущая на палубу.
Раскрыть её по- шире стоило больших моих трудов. Сделала шаг через высокий
порог и увидела потрясающую картину, которая заставила меня замереть:
гигантская волна тёмно-бутылочного цвета зависла над палубой, как кобра,готовая
в следующую секунду обрушиться на неё всей своей исполинской мощью.
И в этот момент чья- то сильная рука перехватила меня поперёк туловища,
втянула внутрь, плотно закрыв за собой дверь. Это был кто-то из экипажа. Лица
человека я не видела. Он весь был закутан в чёрный плащ с капюшоном,
блестевший, как лакированный от струящихся по нему потоков воды.
Сколько суток бушевал шторм точно не знаю. Знаю только, что судно прибИло к
Сахалину и командир его, действуя по принципу "в шторм годится любой
порт", принял решение зайти в ближайшую бухту и переждать ненастье.
На десятые сутки пути судно, истерзанное непогодой, всё таки, благополучно
прибыло в Петропавловск- Камчатский.
Но проживать предстояло совсем не в городе. На попутной машине углубились в
центр полуострова в военный гарнизон "Старые Коряки". Затерявшийся
в лесо-тундре маленький посёлок со старыми одноэтажными домишками- бараками
покрытыми почерневшей дранкой , с удобствами во дворе, стал нам домом на
долгие пять лет.
Но природа Камчатки с её заснеженными конусами курящихся сопок, горячими
целебными источниками природной воды,резкими сменами времён года,обилием дичи и
рыбы в быстрых реках, бескрайними тундровыми полями голубики, кустов
жимолости, грибов и кедровых лесов осталась в моей памяти навсегда.
Прожив пять лет вместо необходимых четырёх,т.к. не прибыла во время замена,отца
перебрасывают на Запад,в Прибалтику, в Литву, И опять долгая утомительная
дорога. В сентябре я начала посещать школу-писала карандашом палочки и
крючочки. Но пока добирались до Ленинграда -прошла целая учебная четверть.
Дети в ближайшей школе уверенно писали ручками и решали задачи. Мне требовалось
срочно подтянуться.Родители уехали в Литву с маленьким младшим братом,
родившемся на Камчатке, оставив нас,старших, оканчивать учебный год в
Ленинграде у бабушки с дедом.
Тогда был совсем неясен вопрос с наличием русских школ в Литве.
Но к началу следующего учебного года семья воссоединилась т.к.обнаружилась
нужная школа недалеко от съёмной квартиры.
За время службы отца пришлось сменить шесть школ.Выйдя в отставку ,отец осел в
Средней Азии, куда поехал навестить мать, эвакуированную с 6-й Линии
Васильевского острова во время Блокады Ленинграда. В родной город больше не
вернулся т.к. холодный влажный климат Северной Венеции частенько укладывал его
с жестокими приступами радикулита в военный госпиталь, что на Суворовском
проспекте. В жарком и сухом климате Киргизии он чувствовал себя весьма
комфортно. Моей матери, лёгкой на подъём, и произносившей любимую поговорку при
каждом переезде:"Что крестьянину собраться? Только подпоясаться!", на этот раз
пришлось присоединяться к главе семейства вопреки желанию покидать престарелых
родителей и родной город.
После школы, брат окончил географический факультет Киргизского университета,
был принят на работу в качестве специалиста-гляциолога на Тянь-Шанскую
высокогорную физико-географическую станцию Академии Наук СССР(позже Киргизской
Академии Наук).
Основная база станции находилась на расстоянии четырёхсот километров от Фрунзе.
В селе "Покровка" с более чем десятью тысячами
русско-язычного населения, в двадцати километрах восточнее оконечности "Киргизского моря"-Иссык-Куля.
С ранней весны и до поздней осени брат пропадал в экспедициях на ледниках,
изучая их толщину, скорость продвижения, степень таяния и т. д.выдавая
необходимую информацию для служб сельского хозяйства. При оросительной системе
хозяйства, эта информация была крайне важна. Я-же,окончив музыкальное
училище, вернулась в Ленинград, по которому очень скучала. Поступив на службу в
концертную организацию, регулярно выезжала на гастроли с коллективом, проехав
страну от Прибалтики до Сахалина и Камчатки, и от Воркуты до Кавказа и Средней
Азии. Кто-бы посчитал километры, накрученные на колёса автобусов,
железнодорожных вагонов, на пропеллеры самолётов! Несмотря, порой, на
утомительные командировки, каждое лето я обязательно прилетала во Фрунзе,
преодолев четыре тысячи километров, повидаться с родными.
Но проводить отпуск в самые жаркие летние месяцы в раскалённом городе
утомительно. Старший брат хорошо это понимал и частенько, зная о моём приезде,
приглашал нас к себе, в Покровку. Занимая должность начальника
экспедиции станции,он имел возможность перебросить нас на берег Иссык-
Куля,закинув в кузов грузовой станционной машины палатки, спальные мешки,
таганок и продукты питания.
По договорённости с местными властями, совершенно безлюдным побережьем
озера в двадцати километрах от Покровки, могли пользоваться участники
экспедиций,как базой отдыха.Но,поскольку,летние месяцы самая горячая пора
работы гляциологов, данная местность,как правило, пустовала.
В очередной раз приехали в Покровку с мамой и младшим братом.
Старшего , конечно же нет, у него самая работа. Но попасть на озеро с "разбега"
не получилось. Машина обслуживает нужды станции. Необходимо дожидаться, так
называемого, "окна".
Зайдя во двор станции очередной раз, узнаём, что она тут же отправляется на
Нижнюю базу, на которой,с большой долей вероятности, мы может застать нашего
Евгения. Желание, как можно скорее увидеться с ним, заставило нас без
промедления и какой-либо предварительной подготовки ,запрыгнуть в кузов машины
в чём были. Поднимаясь "серпантином" и на первой скорости по
бездорожью, достигнув высоты в две тысячи метров, прибыли на место.
Нижняя база являла собой один -единственный большой бревенчатый сруб.
Одну половину которого, занимала семья начальника высокогорной
метеорологической станции. Другая половина была гостевой, в которой
останавливались члены экспедиций, сменяющие друг-друга.
Сразу же стало известно, что нашего брата здесь нет-он недавно поднялся на
Верхнюю базу. Поскольку, без него нам делать здесь нечего-спросили:"Как
добраться до Верхней?""Нет ничего проще. Видите ущелье? Вот по нему и идите, не
промахнётесь".
И мы пошли. Глубокое и широкое ущелье с почти отвесными склонами упрямо
поднималось вверх. Идти по его дну, огибая валуны или протискиваясь между ними,
обходя колючие кусты или перепрыгивая с камня на камень, было затруднительно.
Как нарочно, ни у одного из нас не оказалось наручных часов.
Невозможно было знать в котором часу мы начали движение.
Вероятно, довольно поздно, учитывая то , что долго ехали сюда на машине.
По мере продвижения ущелье становилось всё Уже и мельче. И вскоре дорогу нам
преградила отвесная стена высотой метров восемь-десять. Отступать было некуда
пришлось брать её штурмом. Использовали малейшие углубление в стене, цеплялись
за каждый чахлый "чубчик" любой травинки. Почему-то совершенно не боялись
упасть, хотя мои ноги были обуты в летние босоножки на каблуках, а на ногах
брата-летние сандалии. Одолев стену, мы были вознаграждены за потраченные
усилия, открывшейся нам величественной картиной.
Небольшое плато с роскошным альпийским лугом. На нём малюсенький домик в одно
окошко по- фасаду, точно такой, какой любят рисовать дети.
За домиком колоссальной высоты заснеженные горы, хребет Терскей-Алатоо, а с
права через широкую горную расщелину "вытек язык" огромного толстого ледника,
Кара-Баткак. На белой поверхности ледника просматривалось несколько чёрных
точек, медленно продвигающихся вверх.
Что-то мне подсказывало, что и тут мы опоздали.
Начинало смеркаться. Пошёл крупный снег.
Втиснувшись в домик, увидели полки, как в вагоне, по обе стороны маленького
окна, а на них вповалку лежащих людей, которые недавно спустились с гор.
"А где Женя?" "Евгений Константинович, два часа назад повёл на ледник следующую
группу".
Справа от домика увидели маленькую одноместную палатку со спальным мешком и
старенькой пишущей машинкой. Это был "дом" Евгения, в котором он провёл почти
двадцать пять сезонов,где был отпечатан весь собранный исследовательский
материал и на основании которого, он написал диссертацию, защитился и получил
учёную степень кандидата географических наук. Стало совершенно ясно,что искать
здесь ночлег для себя- дело бесполезное- необходимо возвращаться назад.
Стемнело. Как будем спускаться по ущелью вниз представляли плохо. Кто-то из
"бывалых" подсказал, что существует тропинка на левом склоне ущелья по ней и
следует идти. На наше счастье из-за высоченных горных вершин выплыла луна.
Она была так огромна и так близкА на совершенно безоблачном небе, а своим
полным диском так щедро освещала плато, что сложилось ощущение, что она
появилась специально и только для нас, чтобы мы смогли различать белеющую
извилистую тропинку и не терять её из вида.
Сколько времени мы спускались в ночи с высоты трёх с половиной тысяч метров
- никто не знает. Только когда мы появились в проёме двери Нижней
базы люди, сидевшие за огромным круглым столом, за игрой в карты- окаменели.
Выражения их лиц было таковым, словно они увидели привидений.
Всего скорей мы и были похожи на потусторонних существ, поскольку весь день не
пили и не ели. Чуть глотнув чая, вконец измотанные, улеглись, где указали.
Назавтра объяснилась реакция сотрудников. Во-первых: на Верхнюю базу никто
никогда не поднимается пешком -только на вьючной лошади. И по той тропе, по
которой мы спускались. Во-вторых: никогда не возвращались назад в тот же день.
Обязательный отдых с ночёвкой на Верхней базе. Наша "прогулка" удивила всех
сотрудников станции и была темой для обсуждения некоторое время.
На завтра мы вернулись в Покровку той же машиной на которой прибыли. И вскоре
были "заброшены" на побережье Иссык-Куля, в край прыгающих зайцев, ярких
фазанов, чистейшего пляжа и хрустальной воды.
С распадом Советского Союза политическая обстановка в республике резко
обострилась. Привела к масштабным межнациональным конфликтам на юге республики.
Начался массовый исход русского населения. Брат с женой, работавшие на
станции, ощутили недоброе несколько раньше грозных событий. Уволились и
переехали в Россию. Продав просторный кирпичный дом, построенный отцом, с
земельным участком в центре Фрунзе, за сущие копейки,в Россию были вывезены и
родители.