С О П Е Р Н И К И
Ты меня не сделаешь врагом.
Мне Время – враг. Оно меня съедает
Заживо красивым, лживым ртом.
Его боюсь.
А ты – Безвременье. Оно не убивает.
Оно свечою тонкою пылает…
Мы – жертвы оба. Но о том никто
не знает.
Поход по Сулле после ухода Киры стал вмиг безрадостным и унылым, веселье – натужным. Не спасло лучезарное море и пышные дворцы. Всех потянуло домой. И они дружно решили вернуться.
По возвращении Диану ждал новый удар и новая неприятность. Дин вновь вызвал недовольство Совета и предупреждение за неподобающее поведение. Но в этот раз всё было куда серьёзнее.
Жрец Куута посетил её сразу же по прибытии, и явился он скрытно. Они встретились в уединённом месте, и жрец отгородил пространство от внутренних взглядов всех окружающих, кроме Дина, от которого не могло быть тайн на Леолле. Что же, пусть Доорген видит и слышит то, что Куута собирается сказать.
- Туа Диана, нам предстоит серьёзный разговор. – Жрец тяжко вздохнул. – О вашем сыне.
- Сколько уже было этих разговоров, рооми.
- И ни один не увенчался успехом, не так ли? Либо он не достиг вашего сознания, туа, либо – сознания вашего сына.
Диана напряглась. Эти разговоры о разгульном поведении Дина каждый раз больно ранили её, но она не находила ничего особо предосудительного в поведении сына. У Дина горячая кровь отца, он молод, и ещё долго, очень долго останется молодым, а молодые бузят, колобродят, веселятся бурно и порою неистово, и требовать от них солидности нельзя. К тому же, после гибели Даари Дин испытал шок, и до сих пор пытается его изжить.
- В чём дело на этот раз, рооми?
- Осмелюсь потревожить ваш слух, туа Диана, неприятными словами. Ваш сын – и наш Единый Сиятельный Король слишком много времени проводит в иномирных развлечениях, государственные дела страдают от этого.
- Страдают ли? Разве он манкирует обязанностями?
- Он выполняет всё, что положено. Ритуалы по сохранению и приумножению Мировой Энергии, ритуалы по приумножению Далаянского потомства, устанавливает контакты с полномочными представителями дружественных Миров, делегирует послов и контролирует их, активно занимается делами госпиталя и участвует в спасательных операциях. И при этом допускает непростительные промашки с перерасходом энергии в соседних Мирах, устраивает недозволенные демонстрации силы. Похоже, что его контроль над собою ослаб. Недавно по Ромашке пронеслись бури, возможны флуктуации в смежных мирах, а ведь мы поддерживаем с ними торговые связи.
- Хорошо, рооми, я немедленно поговорю с сыном ещё раз.
- Не сомневаюсь, - улыбнулся жрец кончиками губ.
«Но сомневаешься в действенности разговора», - подумала Диана.
Она ощутила вдруг безмерную усталость. Её неистовые мужчины… Её боготворимые мужчины. Всё, что она делала в этой жизни – ради них. Неужели теперь она сдастся, позволит хандре и грусти овладеть собою? Нет, никогда. Она создала этот Мир! И никто не имеет права ей указывать на то, что она неправильно воспитала своего сына. Это её сын!
Ей стыдно было признаться, что из всех детей именно Дин – самый любимый, самый желанный.
Виктор нёс в себе гены другого отца, отца-предателя, хоть сын и не виновен в отцовских деяниях. Кира сама отрезала себя от матери, оторвала с кровью, признав первенство своего отца. Оставался Дин. Она постарается его оберечь.
- В чём дело? Чем они опять недовольны? – Раздался сердитый голос Джонатана. Джи научился подходить неслышно, и сейчас, опечаленная Диана, не сразу его заметила. – Они опять катят бочки на сына?
- Они никогда не «катят бочки» впустую, Джи. Есть в происходящем тревожные нотки. Хотя я не могу распознать, что именно тревожит далаянцев.
… Диана немедленно связалась с сыном. Дин прилетел сразу же после ритуала в Дооргенкууазалене.
- Почему такая спешка, мама?
- Потому, что предстоит серьёзный разговор.
- Опять и снова Куута? Я знаю всё, что он тебе сказал. И он снова просил тебя повлиять на непутёвого отпрыска? Но этому непутёвому отпрыску немало лет. Иначе говоря, я не ребёнок, мама. Почему мне нельзя жить своей жизнью?
- Увы, Совет недоволен тобой, - вздохнула Диана. – Может быть, ты скажешь мне, в чём дело, что так влечёт тебя вовне? Тебе наскучил свой Мир? Я понимаю, тяжело усидеть на месте, когда тебе даны такие возможности. Или тут замешан кто-то ещё?
- Возможно… Нет, что ты! - Дин болезненно вздрогнул: его губы внезапно онемели.
- Не хочешь говорить. Это понятно. Не надо, не говори. Мне давно следовало догадаться. Я подозревала, что тут замешана женщина. Вот почему ты беспорядочно мотаешься по Мирам, безо всякой пользы растрачиваешь себя, словно она постоянно дразнит тебя и убегает. Я права?
- Мама, прошу тебя! Догадки ни к чему не приведут. Это опасные расспросы.
- В самом деле? Но почему? Любовь в другом Мире - это хорошо и это плохо. Скажи мне одну вещь.
Дин помрачнел и замкнулся.
- Слушаю, мама.
- Ты уверен, что она заменит Даари?
- Кто говорит о том, что я собираюсь заменить кем-то Даари?
- А что же тогда? Что ты собираешься? Молчишь? Я отвечу. Самоутвердиться. Не самый лучший путь. Осторожней, сын, ты ещё не наигрался? Пора остепениться. Ты зрелый человек, а ведёшь себя как ребёнок, эгоистичный ребёнок.
- Но тебе нравится делать из меня ребёнка! Всегда нравилось, не так ли?
- Прости, просто я слишком люблю тебя. Знаешь, я давно мечтаю о том, чтобы ты не распылялся по иномирянкам, чтобы ты подарил мне внуков. Земных, и чтобы я могла их нянчить, как когда-то нянчила тебя. Я скучаю по маленькому. Вы все выросли, и начинаете разбегаться в разные стороны, быстро и неудержимо, точно перекати-поле…
- В чём же дело, ты ещё молода, ты не хочешь родить себе сына или дочь?
- Дин, я не молода и не вечна. И ты знаешь, недостойно Королевской Матери превышать полномочия и высасывать Энергию из Мира ради своего бессмертия.
- Мама, ты можешь, шутя, обескровить любой соседний Мир! – засмеялся Дин.
- Не надо так шутить! Я не вор по призванию.
- Хорошо, моя честная и благородная мама, - Дин обнял мать нежно и любовно, ощутил биение её любящего сердца и тёплые волны, какие отходят от цветущей земли в жаркий летний полдень. - Так, говоришь, тебе хочется нянчить малыша? От обычной, земной девушки? Мальчика или девочку? Или двойняшек? Ты только закажи – сделаем на заказ!
- Ах, Дин, насмешник, ты меня задеваешь за живое! Надеюсь, твоя избранница будет достойна, молода, хороша и умна.
- Она будет именно такой, мама. Только не требуй от меня, чтобы она стала моей женой. Моей женой после Даари не будет никто. Договорились?
- Договорились… - прошептала Диана. Она надеялась, от всей души, что не совершает ошибки, и что именно эти дети помогут Дину угомониться…
…Дин вернулся к своим обязанностям в санатории. Лечебный массаж – с каждым сеансом Дин делился с маленькими пациентами частичкой своей собственной целебной энергии, дарил надежду, изгонял страхи и фобии, корректировал ошибки природы и сородичей, устраняя психические отклонения. Сеансы были утомительны. Но сейчас Дин думал о том, кто же способен излечить его самого и порадовать мать? Может быть, подружка Виктора? Ему нравилась эта кудрявая, черноволосая, синеглазая пичужка Злата. Наверное, чуть-чуть больше, чем многие другие временные подружки.
И сейчас он поспешит к ней – расслабиться и успокоиться. Хоть ненадолго...
...Злата, прелестная маленькая Злата только что закончила специальный комплекс упражнений, приняла лечебную ванну, и теперь, свежая, сияющая, в золотистой одежде, так хорошо оттеняющей тёмные волосы, спешила из бассейна в свою комнату, чтобы дождаться занятия с Дином, такого долгожданного. Она могла позволить себе спешить, ибо, как обещала Виктору, уже преодолела последние преграды на пути к выздоровлению. Очень, очень скоро она сможет вернуться домой, на Суллу. Это и здорово, и немного печально – ведь тут она оставит новоприобретённых друзей. Но печаль не будет глубокой и серьёзной. Во-первых, Злата не умела долго печалиться. Во-вторых, никто не мешает Виктору навестить её на Сулле. Это так просто!
Но Злата лгала себе. Самую малость. В глубине её души сохранится печаль. Печаль от того, что она может никогда больше не увидеть своего Короля. И эта печаль грозила стать невыносимой тоской. Ах, если бы только Король попросил её остаться – она забыла бы о прекрасной Сулле. Забыла бы обо всём на свете. Лишь бы быть где-то поблизости!
Она оставила дверь своей комнаты нараспашку. Сегодня, сразу после занятий в бассейне, когда Злата выходила из воды, Король задержался и подал ей руку. «Дождись меня, я загляну к тебе после завтрака. Ты позволишь?»
Разве она могла не позволить? Её щёки пылали, глаза сияли, точно две звезды, сердце колотилось – ожидание наполняло её счастьем.
Вторая стена комнаты, прозрачная и почти не видная, выходила прямо в сад. В саду, сразу напротив двери, находилось небольшое возвышение для медитации, крошечная площадка для отдыха с удобным инвалидным креслом, в котором она уже не нуждалась, и маленькая клумба с любимым и целебным для неё цветком – звездчатой колумбией.
Злата беспокойно ходила по комнатке. Наконец в коридоре послышались шаги – Дин шагал нарочито громко, чтобы она могла его слышать. Вот Дин показался в дверях, непривычно робкий и невесёлый – или ей это показалось?
- Злата, я просто побуду рядом с тобой, не возражаешь? Случаются моменты, когда самый сильный мужчина нуждается в поддержке самой хрупкой девушки. Сядь.
- Тебе грустно, Король? Да, ты можешь просто побыть со мной. Я понимаю тебя. Обязанности выматывают, ты видишь столько бед и боли, и берёшь их на себя, и растворяешь в своей силе, сводя их на нет. Ты устал. Я очень хочу тебе помочь.
- Злата, можно, я посижу рядом?
- Об этом не надо спрашивать. Я буду счастлива. Тебе плохо? Я готова утешить. Что мне сделать для тебя?
- Для начала, не называй меня «Король». Зови просто Дин – разве я не похож на обычного человека, которому свойственны обычные человеческие радости и горести?
Они сидели рядом на её кровати, и Дин перебирал её кудри, гладил плечи, щекотал шею – словно бы машинально, невзначай, погружённый в думы.
Голова девушки клонилась к нему на грудь, Дин обнимал и баюкал её. «Она будет хорошей матерью внуков для моей мамы», - подумал он. – «Отличная мысль».
Дин взял её лицо в свои ладони, повернул к себе. Она влюблена в него, чтобы это понять, не надо напрягаться. Влюблена с самых первых дней. Эта юная, восторженная влюблённость создавала вокруг неё жемчужно-розовый ореол, который сейчас окутывал Дина, щекотал и волновал. Сколько времени он берег её для брата, старался не обращать внимания, старался не бередить её, общался ровно и немного снисходительно. Она этого не заслужила. В девушке ощущались характер и стойкость, в ней способна была скопиться немалая сила.
Чистые, ясные глаза. Своими огромными глазами девушка чем-то неуловимо напоминала Дину Даари. Что ж, он вообразит, что это Даари родила ему детей. Сына и дочь. Да, именно так. Да будет так. Дин вложит в неё энергию для зачатия близнецов. Подарит своё семя. И не станет брать жёстким гипнозом. Только нежностью. Словно перед ним – Даари.
Дин кончиками пальцев провёл по её бровям, щекам, губам, впитывая их рисунок. Созревший плод, ждущий, когда его надкусят.
- Не отталкивай меня, девочка. Дай поцеловать тебя.
- Я не оттолкну тебя, мой Король! Я… просто боюсь.
- Не бойся, девочка, я не обижу. Я просто стану тебя любить…
Злата зачарованно глядела в его зеленовато-серые, колдовские глаза. Он тихо приник к её губам. Ощутил их вкус, отстранился, любуясь. Вот она, перед ним. Вся, целиком принадлежит ему. Дин медленно и осторожно начал её раздевать. Это было несложно. Пациенты санатория носили лёгкую, свободную одежду, не стесняющую движений, простого покроя, но ярких цветов и расцветок.
Свежая, юная… Дин взял в ладони грудь. Девственная, и такая полная! Поцеловал соски, наполняя их будущим. Затем поцеловал вздрагивающий, чуть выпуклый живот, наполняя будущим его. Затем так же легонько коснулся губами лобка. Девушка закрыла глаза и охнула. Она готова принять его.
И тогда он скинул свою одежду. Девственность – самое прекрасное и великолепное из изобретений Природы. Жаль, что всего за один миг она перестаёт существовать. Вот, сейчас она есть, а через мгновение уйдёт в небытие.
Дин усмехнулся. Прощай, девственность, услада неуверенных в себе мужчин. Я уничтожаю барьеры, я тебя растворяю в себе…
… Виктор спешил к Злате, полный удивительных впечатлений и желания поделиться. Уход Киры и досрочное возвращение не испортило радости. Пожалуй, хватит ему бездельничать и маяться. Мама будет рада, если он угомониться и не станет таскаться за старшим братом, как ниточка за иголочкой, а найдёт себя. Мама перестанет беспокоиться, о том, что он никогда не прекратит терзаться чувством неполноценности и невостребованности в тени Короля, ведь это неизбежно приводит к ревности, зависти и соперничеству. Что скажут мама с отцом на то, что он приведёт Злату в дом своей невестой?
Но сначала – поговорить со Златой. Она получила сообщение об их возвращении, значит, он застанет её. Санаторий утих – часть детей увезли к источникам, часть ушла в поход. Оставшиеся уединилась в читальнях и игровых. Злата должна быть на прогулке. Виктор обошёл вокруг санатория, встретил лишь нескольких подростков – они оживлённо приветствовали своего тренера. Затем Виктор зашёл внутрь – прохладный вестибюль, лучи коридоров из центрального холла. Вот этот, отходящий на восток. Разноцветные двери – розовая, голубая, лиловая, бежевая, синяя, салатовая… Вот и малахитово-зелёная, комната Златы. Он нажал звоночек – тишина. Никого нет? Наверное, зря он зашёл изнутри!
Виктор быстро, почти бегом, пронёсся до конца, выскочил в сад и достиг лоджии малахитовой комнаты. Ну да, прозрачная стенка слегка сдвинута – Злата любит, когда в комнату залетает ветерок из сада. Виктор заглянул внутрь – ну, конечно, она в комнате, просто принимает душ.
Виктор долго раздумывал, удобно ли зайти. Наверное, лучше подождать в саду.
Но вот брошен случайный взгляд на запотевшую дверцу, и Виктор остолбенел, и ноги его стали ватными. Злата была не одна в душе. Кто это может быть? Подружка из соседней комнаты? Не похоже. Силуэт мужской, более того, знакомый. Виктор, не отдавая себе отчёта в своих воровских действиях, протиснулся вовнутрь, как загипнотизированный, подошёл ближе и встал за углом шкафчика, не в силах отвести взгляд.
Злата была вместе с Дином. Обнажённая Злата стояла, прижавшись к обнажённому Дину. Журчала горьковатая вода, идущая по подземным трубам из горячих источников, омывала их тела, брызги рисовали на прозрачной стенке магические знаки.
Он ласкал её нежную, молочную кожу, целовал пухлые губы, и его прикосновения не оставляли сомнений в том, почему он оказался с нею в душе, и что этому предшествовало.
Вот Дин отключил душ, вода стихла. Злата беззаботно засмеялась, смех больно резанул Виктора по ушам. Дин сжал её бёдра, прижимая к своим, руки его хозяйничали беззастенчиво и без лишних слов и уговоров.
Злата уже познала сладость, страх мешался с наслаждением, и наслаждение изживало страх. Виктор виделся ей словно издалека и сквозь туман. Вот Дин открыл дверцу, готовясь взять её на руки и отнести на постель. Виктор отпрянул в глубину комнаты.
- Уходи, Вик, - тихо приказал Дин, не оглядываясь. – Ты же видишь, я занят, и Злата тоже. Не мешай нам. Впрочем, если желаешь, можешь полюбоваться. А потом занять моё место – я не эгоист. Я просто немного опередил тебя.
Виктор застонал, попятился назад, едва не упал, развернулся и выбежал из комнаты.
- Вик! – попыталась крикнуть ему вслед Злата, но Дин уже закрыл ей рот поцелуем: - Не спеши, наше время ещё не прошло…
...Виктор нёсся к реке, лелея одно желание: утопиться. Утопиться? Проклятие! В этом Мире невозможно прекратить жить по собственной воле! Нельзя утопиться, разбиться вдребезги, задушить себя или выпустить кровь – Мир тебя восстановит: достанет со дна, склеит по кусочкам, сошьёт и заклепает. Проклятие! Придётся жить. Или ему убежать в горы, или ему отыскать малышку Сью? Или кого ещё – посговорчивей?
Какую несусветную чушь он несёт. Злата, его Злата! Какое унижение, какая подлость! Она его обманула, она так просто отдалась брату, словно происходило это не впервые. Полно, разве Виктор делал ей предложение? Разве она обещала хранить ему верность? Они просто друзья. Друзья! Он даже не придумывал никаких намёков, не пытался растворить барьеры, приблизиться…
Ей проще. Она отбудет на Суллу – и забудет их всех. А ему жить с позором, с горьким чувством, что его обставили, опередили, насмеялись. Жить рядом с собственным братом.
…Джонатан вынырнул ему навстречу из-за неохватного ствола дерева, которое в далёкие, но памятные и трагические времена было пригнуто бурей и зажато другими упавшими деревьями, но не сломалось – и потому сейчас изгибалось отчаянно и замысловато, изображая всем своим видом тоску и неудовлетворённость. Виктор налетел на Джонатана - он не обладал особенным чутьём и не чувствовал заранее чьего-то приближения или присутствия. И Джонатан крепко схватил его в охапку.
- Куда направляешься, сын? Купаться?
- Купаться! Пусти! – буркнул Виктор, пытаясь освободиться. Слёзы душили его. Он сильно зажмурился, пытая прогнать приступ рыдания.
- Почему же такая спешка? Река убежит? Изменит направление?
Виктор тяжело дышал, мотая головой и не зная, что ответить.
- Вик, с тобою что-то стряслось – ты не смотришь мне в глаза. Я вижу слезы!
- Не знаю. Для кого-то – ничего не стряслось. Для меня – вся жизнь, – наконец ответил он.
- За всю жизнь не говори. Она дама вертлявая. Сегодня так помашет хвостиком, завтра – этак. Дождись благоволения или подёргай за хвостик. Может, что и обломится.
- Не смешно.
- А я не смеюсь. Я часто дёргал за хвостик, мне часто обламывалось, а чаще – обламывало меня. Ты собирался к реке – идём! - и Джонатан, обняв Виктора за плечи, повёл его по аллее назад, к озеру. - Ну, так что же такого слезоточивого приключилось?
Вся наука Киры вылетела у него из головы. И Виктор, сам не понимая, почему, запинаясь и всхлипывая, рассказал Джонатану всё, в глубине души сознавая, что поступает недостойно.
Джонатан нахмурился.
- М-да, как же это вы не договорились между собой. Недоразумения можно было бы избежать. И часто вы так… делитесь?
- Он не спрашивал разрешения! Он воспользовался доверчивостью Златы! – вспылил Виктор.
- Прежде всего, твоей наивностью и недогадливостью. Вот это худо. А что касается Златы… То это право её выбора. Кто не успел – тот опоздал. А что, разве Дин ни разу не делился с тобой?
- Джи, как ты можешь? – Виктор яростно вырвался из его рук, намереваясь продолжить бег. Джонатан едва успел ухватить его за рукав.
- Да не спеши топиться, всегда успеешь. А как ты думал, я буду гладить тебя по головке, жалеть и утешать, как маленького ребёнка, чью игрушку отнял бяка постарше? Никогда не жди и не жажди утешительной жалости, именно она унижает. Знаешь, сколько девушек увели у меня из-под носа в своё время, время далёкой юности? Пока я не научился сдерживать бешенство и ярость, не понял, что в опоздании – лишь моя вина, и не побежал впереди паровоза. Я так спешил и так преуспел в скорости передвижения, что ложился в постель с девушкой, едва познакомившись, а её имя спрашивал уже после того, как хорошенько оттрахал. А то и без этого обходился.
Джонатан снова взял Виктора за плечи, мягко, но настойчиво, навязывая свой, неторопливый ход. И дальше они пошли вместе – пока Виктор не перестал вырываться, торопиться и тяжело вздыхать. А Джонатан продолжал.
- В этом смысле Дин напоминает мне самого себя. Яблоко от яблони, как говорится. Я тоже как-то раз вообразил себя Казановой. И даже написал одноимённую поэму. Друзья меня обсмеяли. «Я знаю каждой ноты стон, я знаю музыку всех клавиш…» Я действительно думал, что знаю, на какие клапаны нажимать, чтобы за мною бежали вереницей, как за Дудочником, и любили беззаветно лишь за то, что я есть. Но оказалось, я далеко не все клавиши знаю - твоя мама это потом подтвердила. Одной неотразимости для этого мало. Глупое было время. Меня спасла музыка. Она заняла моё жизненное пространство, моё время, мои деньги и мою душу - и так запросто, деловито, энергично и уверенно, даже нагло, как не смогла бы сделать самая деловая женщина. Я отдался ей со всеми потрохами. И не жалею. Лучшей любовницы у меня не было!
Они остановились на крутом берегу.
- Ну, как, топиться будешь? Или пойдёшь со мной, составишь компанию - выпьем по стакану наливки? Да ладно, клянусь – никто ни о чём не узнает! Послушаешь старика – я открою тебе душу, поделюсь воспоминаниями о том, как из меня едва эту самую душу не выколотили…