Трагикомедия

 
    От автора: Дорогой читатель, работа не отредактирована, но правдива на 100%.

   «Вместо пролога» …
 
   Чего бы не утверждали учёные умы, а на мой взгляд скромного обывателя с маленькой поправкой на жизненный опыт, человечество можно разделить всего на две категории. На самостоятельных и не самостоятельных. Первая и как следствие самая полезная во всех отношениях категория - это юрис персона. Что в переводе с латинского, значит: человек самостоятельный. Он же персона привлекательная, удачливая, счастлива, знающая толк во всём. Вторая категория, к которой относится ваш покорный слуга – это совсем не персона и далеко не юрис. Так сложилось, ничего не попишешь, приходится с этим жить.
   Обратимся к анналам (даже думать не смейте, я не об этом) к анналам истории, к истокам бытия, которое как утверждают учёные умы, чьи слова я робко оспариваю, определяет сознание (кстати с этим утверждением я тоже не согласен; если, приглядеться ко многим моим знакомым, включая меня самого, то можно подумать, что движет нами нечто другое отличное от сознания). Но не будем отвлекаться. И так все мы родом из детства: ясли, младшая группа детсада, школа, дальше по этапу разные профтехучилища, техникумы. Кому улыбнулась фортуна, кого создатель поцеловал в темечко, тому институты и прочие высшие учебные заведения. Где вы до зубовного скрежета грызёте гранит науки, а покинув альма-матер простите за прямоту ни хрена не знаете или знаете что-то что вам пригодится, как корове седло. Тут я конечно утрирую, всему виною зависть. Многие выпускники бывают довольно неглупыми молодыми людьми.

   «Пионер всем ребятам пример!» …

   И так, у каждого из нас, я в этом абсолютно уверен, был особый одноклассник, не подумайте о выпендрёжниках, не дай бог ребятах с разными странными наклонностями или отклонениями, у меня нет медицинского образования, как и любого другого, поэтому не беру на себя смелость ставить диагнозы, делать какие-либо выводы, нет, речь идёт не о них. Я говорю об идеальном однокласснике, однокласснике модели всех одноклассников. Назовём его Димка. Димка опрятен сверх меры, прилежней прилежного, умнее умного. Настоящий пример для обожания и как следствие подражания. О таких можно сказать: он не низок, не высок; он ладен причём во всём, всегда и везде. Ну прямо диво дивное, а не ребёнок.
   В моём Димке, меня бесило буквально всё, начиная от выглаженного, топорщащегося острыми углами алого пионерского галстука с идеальной подушечкой узлом, как у Лондонского денди, до аккуратного до омерзения пробора на русой башке. Удивляло свойство его волос. Играем на перемене в футбол, или догонялки, да в любую подвижную игру, в которые, в отличии от современных детей, играли дети прошлых лет то бишь мы. Под конец игры все ребята взмокшие, взъерошенные, краснощекие, улыбчивые. А глянешь на Димку, а он, пионер всем ребятам пример, уже с пробором на своей аккуратной башке и серьёзен, как профессор из академии наук. Нет одышки, нет улыбки, он собран, сосредоточен, как говорится: готов к труду и обороне!
   «Как, вот как он, это делает? Возникал вопрос в моей кудлатой голове, каждый раз, когда с ним происходила эта метаморфоза.  У него шампунь Кря - Кря другой что ли, после которого волосы сами собой расчёсываются», - думал я каждый раз, когда видел его идеальный пробор. Обескураженный победным видом Димки, я машинально начинал приглаживать копну своих непослушных волос, откровенно завидуя, ненавидя эту его способность. Одноклассники извлекают из недр ранцев, портфелей, мятую перемятую школьную форму, а на Димке пиджачок с иголочки с горящим ярким солнцем и букварём на эмблеме. Стоит лишь протянуть руку и можно пролистать священную книгу первоклашек. А алеющий галстук без единой морщинки, блестит точно вечный на огонь, всё будто только что из-под утюга. Он уже сидит в сторонке с тетрадкой, записывая ежедневные дела. «Число такое-то, такого-то года, сегодня подтянулся на перекладине на два повторения больше, чем вчера, в ворота противника забил гол в девятку, как забил Олег Блохин Тбилисскому Динамо. Помог соседке бабушке Нине донести авоську с продуктами до калитки». Не переубеждайте, это по крайней мере странно, Тимуровцы и те столько подвигов за день не совершали.
   Я видел его маму, на вид обычная женщина, но будто родила его вместе с тетрадкой, в которой расписан пошаговый план его жизни.

   «Стеклотарная призма бытия» …

   У всех была класснуха она же классный руководитель дама во многих отношениях приятная, но не без исключений. Не смотря на всю приятность ужасно грустная с телячьей поволокой, вернее волоокая, а без разницы какаокая она была, главное, что была. Вроде добилась чего хотела, окончила высшее учебное заведение, профессию получила не абы какую, а одну из благороднейших на всём белом свете. Став педагогом – наставником, а счастья как не было, так и нет. Муж пьёт, волочась за каждой юбкой, начиная с потасканной Зинки из соседнего подъезда продавщицы продмага, заканчивая НИИСБЫТМАШПРОМСНАБШТАБОМ местом пожизненной дислокации. Проклятый алкаш, будто прикипел, прирос к рабочему месту, кажется отдай он богу душу, сдай парторгу билет, то его прямо с производства понесут на погост. Понесут слишком просто сказано, проводят со всеми причитающимися за выслугу лет почестями. Прольётся не одна скупая мужскою слеза, будут слышны вздохи, всхлипывания. Под звуки оркестра, «деревянный макинтош», украсят безвкусными цветами, на лохматый хвойный венок, навесят ленточек с казёнными надписями: «незабвенному, безвременно почившему, дорогому товарищу». Над могилкой прочтут эпитафию, наспех набросанную местным версификатором.  Ну а после по традиции дружною толпой, отправятся жрать горькую в производственную столовую, поминая почившего коллегу. Потому что не пить у нас не могут, рождаемся – все пьют, умираем – все пьют, и даже когда умираем из-за чрезмерного употребления, всё равно пьём. Все жизненно важные процессы проходят через «стеклотарную призму». Такой мы противоречивый народ.
   Свекровь старая антинафталиновая моль, в чьи корни волос вросли бигуди, и та пьёт, только пьёт эта злая ведьма не вино, не снизойдёт до водки, боже упаси! Она словно Елизавета Батори, выбрала нектаром кровь снохи. Честно говоря, она чем-то напоминала Носферату, худющая, крючковатый нос и злющие, чёрные глаза.

   «Вестибулярный секс» …

   Всё что было связанно с продолжением рода, было табуировано, а если вдруг где-то что-то проскальзывало в виде журналов, книг, фильмов, то быстро изымалось из общего пользования. Не дай бог испортится Советский гражданин. Нет у нас секса, зато с рождаемостью полный порядок, а его злосчастного нет. Лгали, лгали беззастенчиво и нагло, пользуясь врожденно-приобретённой скромностью нашего человека, а он был, этот самый пресловутый секс. Причём в весьма интересных, пикантных формах. Уверен, те из вас, кто в тайне мечтает окунуться в мир разврата, подумали о всякого рода садомазохистских выкрутасах и подобном заокеанском непотребстве. Нет, говорю я вам. Практикуемый в семье нашего классного руководителя, да и не только в её, во многих других семьях, секс, был намного изощрённей, коварней, проделываемый с хирургической точностью, и маниакальной одержимостью.
   Свекровь нашей класснухи особа далеко не Бальзаковского возраста, любила тряхнуть стариной, балуя дряблое тело с ассиметрично обвисшими ягодицами плотскими утехами. И выбрала себе в жертву свою сноху, нашу классную руководительницу, вернее не всю её, а самое манящее на вкус старой швабры место – головной мозг. Старуха подобно хилеру без каких-либо хирургических инструментов трепанировала череп, извлекая на свет предмет вожделения. Она крутила-вертела его, любуясь каждой извилиной, разглядывая тем хищным, масляным взглядом, которым сексуальные маньяки, выискивают своих жертв. Нежно поглаживала трясущимися руками, целовала дрожащими губами, едва не выплёвывая вставную челюсть. После чего придавалась вестибулярному сексу. Производила так сказать адюльтер, если вашему ханжескому воспитанию претят слова, как совокуплялась. Но на мой скромный взгляд: «#бать чей-то мозг и есть самое настоящее совокупление». Производя нехитрые, но изощрённые манипуляции с мозгом, старуха, возвращалась в ту далёкую пору, когда груди точно наливные яблоки радовали взор, вздымаясь буграми при каждом волнительном вздохе, а не трепыхались вылинялой тюлью. Насилуя мозг снохи, старая моль, возвращалась во времена, когда хотелось и моглось.
   Так что не кривя душой, признаём, секс был, есть, и будет. Название можете дать сами, но сути это не меняет
.
   «Идиот, но не Фёдора Михайловича» …

   Дети, - со вздохом отчаяния, произнесёт класснуха и вынесет вердикт, - идиоты! Дети конечно кретины, но в них вся её отрада, в подреберье некое томление, теплится надежда о перерождении. У гадкого утёнка получилось стать прекрасным лебедем почему не рискнуть человеческому детёнышу.
   Хотите-верьте, хотите-нет, но была она Егозян Любовь Сопроматовна. Фамилия досталась от доморощенного Казановы, козла мужа, а вот всё остальное, включая девичью фамилию Юлдашева, она унаследовала от отца Юлдашева Сопромата Сатыбалдиевича. Не путать с Василием Алибабаевичем из кинокомедии «Джентльмены Удачи». Одному богу известно о чём думал этот самый Сатыбалди отец, нарекая сына Сопроматом, возможно лелеял надежду о будущем конструкторе, на крайний случай механике. Этого мы не узнаем. Но одно я знаю точно, юному Сопромату жилось ой как «весело», если обычный Вовка, без пиетета, был кой-чего поклёвкой, то представьте, кем был мальчик с именем Сопромат. Втихаря мы называли её Мухаббат Военкоматовна, нам юнцам это казалось смешным. Почему Мухаббат, подумаете вы, потому что Мухаббат в переводе с узбекского языка на русский означает Любовь.
   Говорила Мухаббат Военкоматовна, с мягки приятным для слуха восточным акцентом, акцент этот был для нас практически не слышен, потому что, живя в многонациональной республике вы не обращаете никакого внимания на подобные мелочи. А проявлялся он во всей своей полноте, в минуты праведного учительского гнева. В эти редкие, но воистину страшные минуты Мухаббат Военкоматовна, словно медуза горгона, испепеляла нас съёживающихся до микроскопических размеров огненным взглядом, размахивала указкой, шипя неизменное ругательство. Ругательство передаю слов в слово: «Дурачка, ваша голова мяса нет, по тебе турма плачет».

   «Павлик Морозов и бандерлоги» …

   У каждого учителя были любимчики и наша странно-отчественная классная руководительница не была исключением. Догадались, кто был в числе её любимчиков, вернее, кто был просто обожаем ею. Сейчас по прошествии долгих лет, мне думается Любовь Сопроматовна, думая о будущем своего чада, холила надежду, что оно будет хоть чуточку похожим на идеального Димочку…
   Садясь на приятно поскрипывающий стул, она немного елозила большой попой, раскачивая бёдрами, как прогулочная лодка на Комсомольском озере (вспоминая её внешность, понимаю, фигурка у неё была отменная), начиная водить пальцем по странице классного журнала. Едва её палец касался страницы журнала, появлялось ощущение неизбежности, будто Дамоклов меч начинал скрести вашу макушку. В эти воистину кошмарные минуты, весь класс вбирал в себя воздух и старался не дышать. Водя пальцем, она начинала проговаривать фамилии, не забывая при этом одаривать их обладателей эпитетами отнюдь не хвалебными: кто тут у нас, а Петров, Петров бестолочь, этот точно не знает; идём дальше; красавчик, Тураев, Улугбек; тройка, тройка, двойка, тоже умом не блещет, да к тому же ленив до невозможности, он то точно не выполнил задания. Пожалуй, вызову Димочку.
   И вот в сиянии славы, к классной доске, к самому её центру, точно на пьедестал почёта, выходит Димка, слева от доски бюст бедного Лермонтова, крашенный перекрашенный бронзовкой столько раз, что великий поэт больше похож на партработника нежели на самого себя, справа едва держась на четырёх кнопках углами, вогнутыми к центру стыдливо, висит стенгазета и полинявший, пыльный вымпелы, а в центре он, Димка. Как всегда, выглаженный, причёсанный, готовый к любым перипетиям судьбы. И класс, затаив дыхание, зависть, радость за то, что вызвали его, а не нас, завороженно, внемля каждому его слову раскачивается в унисон. Он точно Киплинговский мудрый Каа, выпускает из уст мантру за мантрой, а мы глупые бандерлоги слушаем. И видятся в Димке все знакомые герои, есть в нём что-то от Евгения Онегина, и Печорин подоспел вовремя, взволновав трепетные сердца одноклассниц. Мне он напоминал Мальчиша Кибальчиша вмепемежку с Гурдом бунтовщиком из киносказки «Королевство кривых зеркал», но больше всего виделся в Димке Мишка Поляков герой пионер с недетским серьёзным взглядом из телевизионных сериалов «Кортик и Бронзовая птица», в исполнении Серёжи Шевкуненко. Моему соседу по парте хулигану и задире Сурику Э., он напоминал Серёжу Парамонова поющего о Храбром барабанщике. Сурик, обращаясь ко мне, так и говорил:
   -Он не напоминает тебе этого пацана певца, как его там, ну с дурацкой чёлкой такой, он ещё постоянно башкой раскачивает.
   Но в отличии от Серёжи, Димка, не раскачивал по-дурацки головой, Димкина башка точно влитая, находится там, где и положено, и набита не опилками, сопелками, пыхтелками, как у Винни Пуха, а чистым разумом, как у Алисы Селезнёвой. И дурацкой чёлки у него не было, а был пробор, его вечный спутник. Пробор этот никуда не девался, не исчезал, вон он ровным рядком делит русые пряди. И не может наглядеться на него Мухаббат Военкоматовна, и руки к груди прижимает, точно самка бабуина, баюкающая своё ненаглядное чадо. А Димка, а, что Димка, он такой, какой есть без грамма фальши, он человечище вселенских масштабов. Он и Павлик Морозов, в честь которого названа наша классная дружина, он же Гойко Митич заслуженный индеец Союза Советских Социалистических Республик.
   Правда, правда, я лично видел, как летом на речке, Димка прыгал на Оцеолу, вперед башкой с прижатыми к бёдрам руками.
   -Где его инстинкт самосохранения? Так же башку разбить можно!
   -Наверное, ему, как йогину подвластно не только тело, но и разум, - заговорщически бубнил Мишка Зорин. Начитанный, в меру упитанный, бездельник, мой однокашник, и единственный друг. Лишь в его взгляде полном тайных смыслов, я всегда видел понимание.

      «Будет день – будет пища» …

      Этот день запомнил на всю жизнь. «Благо» пищи для размышлений хватает до сих пор. Нам задали написать сочинение на тему «кем я хочу стать» или «кем буду, когда выросту», не суть важно, важно другое. Я вошёл в штопор, спикировав в полный ступор. Всё из-за осознания того, что я не знал кем хочу стать. Я просто был мальчишкой и дальше воскресных мультиков, которые в 11: 00 крутили в кинозале заводского клуба, не заглядывал. А тут вопрос ребром, хочешь не хочешь, ответь. Меня буквально бросило в дрожь. Получилось по Коэльевски: На берегу Рио-Пьедра села я и заплакала. Стой лишь разницей, что это была не великая водная артерия, а речушка-говнюшка. Сидел я долго, упорно перебирая в голове профессии. Потому как мальчонкой рос глуповатым, но вдумчивым. К своему дикому ужасу, что тогда, что сейчас, я не знал, и не знаю, кем хочу быть. Для чего материнское нутро в кошмарных судорогах, исторгало меня на белый свет, для чего я, топчу землю, каково моё предназначение.

   «Утро стрелецкой казни» …

   Как говорится: «утро добрым не бывает». Моя вредная привычка не завтракать, видимо, организовалась в тот злополучный день, но не буду забегать вперёд. Ночь прошла в кошмарах, снилось что-то жутко страшное, хорошо не запомнил, а то уже к имеющимся гештатльтам до кучи прилип ещё один. Придя на школьный двор, вернее завернув за угол оказался позади спортзала. Там уже были пацаны, двое из которых играли в чеканку разбитой донельзя мелочью, ещё твое играли в лянгу. На предложение ребят присоединиться, отказался, все мои мысли занимал Мишка. Я ждал его, как верующие ждут второго пришествия. Тревога, волнение, переполняли меня, но надежда, что мой друг, как и я полон сомнений в поисках себя, не давали удариться в панику. Сейчас я понимаю, думая так, я поступал эгоистично, но я был подавлен, встревожен не на шутку.
И вот он появился, как всегда сдержан и молчалив, от чего казался не по возрасту мудр.
   -Здорово, Толстый, - обратился я к нему, так в шутку мы до сих пор называем друг друга.
   -Здорово! Буднично, отвечает Мишка, протягивая руку.
   С натянутой улыбкой, изображая равнодушие, но внутренне дрожа, задаю вопрос:
   -Ну что, кем ты там хочешь стать, когда вырастешь?
   -Летчиком, - отвечает он, по-прежнему буднично. Его ответ был произнесён таким непринуждённым тоном, и спокойным видом, будто он уже поступил в это самое лётное училище.
   Как летчиком! Едва не вырвалось у меня, почему летчиком, почему я об этом не знаю? Тут словно по волшебству, перед глазами разворачивается документальная лента под названием: «житие лучших друзей». После заставки какой-то киностудии, после титров, на экране появляется Мишка, в одной его руке клей, в другой крыло самолёта, он склеивает пластмассовую модель ТУ - 154, оператор отводит камеру и берёт ракурс чуть выше и что я вижу, на трюмо целый ряд моделей самолётов стоят себе на подставочках расправив крылья. В следующем кадре мы попадаем в школьную библиотеку, где Мишка, показывает книжку, в которой фотографии моделей самолётов времен Великой отечественной войны. Не помню какую именно модель он показывал, но он говорил, в народе её называли не иначе как «лапотником», потому что на шасси имелись крылья напоминающие лапти.
   Как громом поражённый, я молча поплёлся в класс. Сжимая в руке двойной лист, на котором неразборчивыми каракулями начертано нечто невразумительное, размытое, непонятно не только другим людям, но и мне самому.

   «Экзерсисы» …

   На следующий урок Любовь Сопроматовна, оглашала оценки. Вжавши голову в плечи, я пытался абстрагироваться от внешнего мира, погрузившись в дивный мир грёз, куда я убегал тогда, куда пытаюсь сбежать и поныне. Оценена ли была «моя мечта», я и не надеялся узнать, что поставили за работу Мишке, тоже не помню, помню сияющую улыбку учительницы, и сдержанную, едва заметную улыбку на лице Димки.
   -Димочка, - по-другому Любовь Сопроматовна к нему никогда не обращалась, - выйди пожалуйста к доске, расскажи ребятам, кем ты мечтаешь стать, когда вырастешь. И тут, как писали великие сатирики, Остапа понесло…
   -Любовь Сопроматовна, ребята, когда я вырасту, хочу стать космонавтом. И началось вещание о преодолении земного притяжения, о ратном подвиге Советских космонавтов, чьи судьбы сопряжены с бесконечными трудностями и опасностями. Он говорил о том, что крутит на турнике «солнышко», чтобы с лёгкостью переносить перегрузки до 8 единиц в направлении грудь-спина и до 5 единиц в направлении голова-таз. Он говорил обо всех этих экзерсисах, а подташнивало меня. В голове застряла мысль: «интересно, когда он крутит солнышко, пробор на его башке остаётся прежним девственно нетронутым». Мутило меня всё сильнее, нутро воротило с такой силой, что я, был готов изрыгнуть содержимое желудка прямо в классе. Я попросился в туалет. Конечно я не пошёл ни в какой туалет, я побежал на школьный стадион, где зарылся лицом в траву и заплакал. «Может меня мутит от столовских пирожков», - лелеял я надежду, но точно знал пирожки тут ни при чём.
   Меня уносило ужасным вихрем, я пронёсся мимо ракеты, из иллюминатора которой, улыбался и приветствовал Димка, я зажмурился и чуть было не налетел на мчащийся на сверхзвуковой скорости Боинг, за штурвалом, которого с неизменно серьёзным лицом сидел Мишка. Вдруг раздался страшный грохот всё затряслось задрожало, и я услышал голос родного деда:
   -Не будешь учиться, будешь говно таскать! Пророчествовал он подобно седовласому волхву.
   В следующее мгновение я, обливаясь потом, несу котях величиной с платяной шкаф невообразимой тяжести.  Я, всё несу, несу, несу, а пот заливает, режет глаза. И нет конца моему пути. И подобен я мифическому Сизифу.
   -Вот только он это ваш Сизиф чего-то натворил, напакостил за что и был наказан. А я чем провинился!? - взвыл я.

   «Жижа, муха и жена» …
   Типовая кухня сестра тоски зелёной. Муха, её бессменная властительница противно, жужжит и то и дело норовит сесть на вилку. Блюдо дня морепродукты: «килька в томатном соусе», внутри банки кисло пахнущая жижа, поверх жижи рыбий глаз, пристально наблюдает за происходящим. Жижа в голове. Рюмка, криво усмехаясь, думаю: «не стакан там какой-нибудь». Пью водку не бормотуху, «держу марку», хотя по виду не скажешь. Рожа вспухла, сизая, под глазами мешки настолько большие, что в них можно спрятать не только котят, но и щенят с поросятами. Ещё бы, пью третий день к ряду, прямо как в сказке «гуляли они три дня и три ночи». Пью самозабвенно, остервенело, чтобы допиться до бессознательного состояния. Лишь в нём, в бессознательном, сказал бы Зигмунд, живёт тот мальчик, чьим надеждам не суждено было сбыться.
   В коридоре суета, облезлый, подлый кот, противно мяукнув бросился встречать хозяйку. С работы вернулась жена. Нет сил смотреть в её глаза с вымученным взглядом разочарования, мной, жизнью без просветов, проблесков, радости.
   Тостую: за тебя, моя родная! И проглатываю, не согревающую, не радующую гадость.
   С порога учуяв смрад, жена, попыталась закатить истерику…
   Пресёк!
   -Цыц, женщина! Стукнул по столешнице.
   Прикорнувшая было муха жужжа вспорхнула, принявшись барражировать кухонное пространство, противно хлюпнула жижа в банке, всплыл второй рыбий глаз, видимо первому стало одиноко, и он позвал товарища, подлый кот испортив воздух, прижался к ногам жены, и только рюмка моя подруга, весело зазвенела.
   Жена, а, что жена, она у меня хорошая, звезд с неба не хватает, зато добрая, а главное терпеливая. Не знаю откуда у неё силы берутся терпеть меня, но они всегда при ней. Он присела рядышком, положила головку мне на плечо и со вздохом, спросила:
   -Что с тобой происходит?
   А у самой в глазах такая тоска, такая тоска, что мне тошнее тошного стало. Выходила замуж за одного человека, а живёт со мной.
   -Передачу жду, - пробурчал я, стыдливо пряча взгляд.
   -Это что-то новенькое! Натурально удивилась она, вскидывая бровки, - ты же ящик на дух не переносишь.
   -Тише, ты, началось!
   Прошла заставка телепередачи, отыграла музыка и популярная телеведущая, сверкая белоснежной улыбкой, отчеканила знакомое всем приветствие. Меня всегда поражала способность телеведущих держать руки, они у них друг другу не мешают, обе на месте и при деле. Тут едешь в метро, одной держишься за поручень, а вторую не знаешь куда девать. Или вспомнишь раз в полугодие о супружеском долге и вроде презреть себя не за что и благоверная довольна. Приляжешь к ней под бочок, одной приобнимешь, а вторая вроде как лишняя.
   -Сегодня нашу студию посетил удивительный человек, лётчик испытатель, космонавт, обладатель государственных наград…
   Ведущая продолжала перечислять регалии и достоинства гостя, а я умер. Наступила асистолия – состояние обратимой смерти, но я не желал обратимости. Необоримое чувство безнадёжности, подводящее к последней черте, практически задушило. Заходила ходуном кухня, муха набросилась на кота искусав беднягу в кровь, глаза вытащили из жижи рыбий скелет и давай на нём скакать по скатерти. Жена с воплями:
   -Мне всё осточертело, - ушла жить к соседу дальнобойщику Кольке… Я как мог пытался остановить её, в отчаянии, прокричав:
   -У него «зеркальная болезнь», зачем он тебе такой!
   -Ну и что что «зеркальная», зато зарабатывает втрое больше тебя!
   И только рюмка, моя боевая подруга, не бросила меня. Она прижалась к моей небритой жалобно запищав.

   «Шоу маст гоу он» …

   В студию под бурные аплодисменты вошёл Димка. Мне до последнего мгновения не верилось, что это будет он. Но это был он, поджарый, подтянутый, в военном мундире с орденами и медалями. Лицо немного загорелое, в тонких бороздках морщинок, придающих ему ковбойского шарма Клинта Иствуда и задержи он взгляд, и вы увидите классический прищур. Зеркла души живые, яркие, смотрят на мир весело и непринужденно. С годами волосы чуть поредели, но это ничуть не портит Димку, потому что пробор, будь от трижды неладен, этот его пробор, остался на месте.
   -Приятный мужчина, - из-за плеча, выдала жена, видимо пришла собирать вещи.
   Ни слов жены, ни слов Димки больше не слышал, последнее что я запомнил, была тетрадка. Он показал её студии и всему миру. Показал ту самую тетрадку, разлохматившуюся от времени, но такую ценную.

   «Вместо эпилога» …
   Есть две категории людей: самостоятельные, такие как Димка, который с рождения знают, чего хотят. И несамостоятельные такие как я, которые прожили большую часть жизни, а чего хотят так и не знают, а главное ничего с этим сделать не могут.