Высокая орбита планеты Кадулл
20 января 2333 года
-...мы уже "там"? Или ещё здесь?
- Мы определённо здесь.
Последние два века религиозность человечества находится на околонулевой отметке, как говорят некоторые социологи, на грани погрешности приборов. Войны этого века возродили не религию, скорее предрассудки и мистицизм, последняя война наложила на это особенно сильный отпечаток. Обычно считают, что память - вот лучший памятник человеку, но какую память после себя может оставить мобилизованный и вскоре погибший студент? Десятки, даже сотни миллионов погибших не успели ничего сделать в этой жизни, и теперь часто говорят, мол они ушли в Небытие. А прожжёные вояки, как погибший сослуживец Саяни могут говорить, встретимся в Стране вечной охоты. В свою очередь Гриша указал пальцем наверх и подумал про "там", ведь ему кажется, что стремительный взлёт с планеты и все происходящее вообще - сплошной сюрреализм.
"Мы определённо здесь" Кармазину ответил Исполнитель, выглядящий не менее загадочно, чем называющийся. Его одежда пепельно-серого цвета, в темноте челнока она немного блестит, и у Гриши возникает резонный вопрос - это одежда или доспех? Может быть и то, и другое сразу, если облачение спецлужбиста "братьев и сестёр" не снимается вообще...
- Иди сюда, "великий воин".
- Вот он я, иду. Что делать надо?
- Пока ничего, просто успокоиться.
Сату за двое суток не только раздобыла себе тяжёлый доспех, она затащила сюда в военном ящике целый арсенал. Гранаты наступательные, гранаты оборонительные, заряды с бронебойными и экспансивными болванками, магазины, коробы для укладки лент - здесь столько "добра", что хватит на запись добротной "консервы" - видео якобы оперативной съёмки спецслужб, которое будет предъявлено широкой публике в удобный политиканам момент.
- Теперь сядь.
- Теперь сел...
- Теперь не рыпайся.
Сату села Грише на колени... Кармазин и думать не думал, что "братья и сёстры" такие тяжелые, у Гришеньки ощущение, что на ноги ему положили две, может даже три четырехпудовые гири. Сату не просто села, она схватила Гришины плечи своими пальцами, можно сказать, полностью его обездвижила.
- Смотри мне в глаза, делай глубокий вдох.
- Де...
- Молчи и делай вдох. Теперь выдох. Вдох. Выдох...
Кармазин погружается в транс. Едва подрагивающие глаза Сату - целая вселенная, в них можно утонуть и не очнуться. Гришенька настолько заворожен видом, что проморгал прыжок в другую систему, у него как-то фоном прошли мысли, что у него на коленях опасный хищник, а вдруг Сату "для профилактики" откусит ему нос?
Так продолжалось минут пять. Сердце Кармазина успокоилось, всего несколько минут и он чувствует себя как после внутривенного укола снотворного, сделанного какой-нибудь спец бригадой неотложки.
- Господин Исполнитель, где мы вообще?
- Почти в геометрическом центре бывшей имперской сатрапии Ку-та-ра. В любом диалекте языка бывших подданных императора ку-та-ра переводится как четыре или четвёрка, такое название сатрапия получила от системы четырёх гравитационно связанных звёзд.
В челноке стало светло, как днём. Кармазин видит, как челнок покидают десятки дронов, они едва отлетают в стороны, далее вспышки, проходит меньше минуты, и вот их нет. Здесь у них множество "соседей", в основном, такие же челноки, ещё крейсера, их то ли восемь, то ли девять. Вокруг чудовищный радиационный фон от звёзд, очевидно, они в прекрасном убежище от всех любопытных глаз. Возможно, в наилучшем из возможных.
- Мы здесь надолго?
- Дюжина, может, две дюжины часов. Я должен провести разведку - есть ли по вашим координатам поле подавления, может быть системы обороны.
Все чувства и ощущения у Гришеньки основательно приглушены, он очень ленивенько подумал, мол очень хорошо, что они не помчатся с шашкой наперевес. Сату вьётся вокруг него, сейчас она воспринимает Кармазина как манекен, что в некоторой степени очень недалеко от истины. Она вешает ему на магнитный пояс гранаты, магазины, на глаз быстро оценивает, завалился ли Кармазин на миллиметр туда или иначе, и перевешивает всё так, чтобы соблюсти абсолютно безупречную развесовку.
- Повернись направо. Наклонись направо. Как чувствуешь вес?
- Будто меня заставили одеть тяжелую мантию. Но чувствую себя устойчиво.
- Устойчивость - самое главное. Вот шприцы-дозаторы с обезболивающими. Рассуй их по карманам так, чтобы не забыть. Это ты должен сделать сам, с такими вещами не помогают.
- С такими вещами не помогают...
"С такими вещами не помогают" Гришенька повторил машинально. Он взял у Сату шесть миниатюрных шприцов и рассовал их по карманам доспеха примерно так, как будто он собрался в дорогу и убирает в одежду паспорт, пару предоплаченных банковских карт и гарнитуру. А Сату сидит рядом примерно также сидит на корточках обезьянка, с интересом наблюдая за происходящим. Кармазин понимает - он бы никогда не увидел Саяни в такой позе, не говоря о Сфару и Ану.
- Теперь можешь пройтись, присесть. Ты должен привыкнуть и забыться. Если есть предложения, как это можно сделать - я вся внимание.
- Мы провели целый отпуск с Саяни, с твоей мамой. Провели...я неправильно сказал, мы были просто попутчиками.
- Я догадываюсь. Я знала, что она не искала себе мужчину. И?
- Мы разговаривали, точнее вспоминали своё прошлое. Когда ты смотришь на семисоткилометровый шпиль на Монтежаре или...или на тусклое солнце Утеннайи или после того как всю душу вытрясло землетрясением на Фаланге. Короче, наши разговоры помогали нам обоим.
- Моя мать - любительница почесать языком? Не знала.
- Ты перегибаешь. После всего пережитого...
- Думаешь, я пережила меньше?
- Нет, не думаю. Но это не повод запереть свои воспоминания, и издеваться над другими, которые ведут себя иначе.
- Допустим. Тогда выговариваемся оба, причём ты первый.
- Договорились...
- Договорились. Какая точка отсчёта?
- Ноябрь 21-го.
- 11 ваших лет назад? Не лучшее время, но ничего, сойдёт. Ещё раз напоминаю нашу договорённость - ты первый.
- Хорошо, я - первый...
***
Окраины солнечной системы, Внутреннее облако Оорта
На борту исследовательской станции ООН «Сахейлу»
10 ноября 2321 года, 11 лет назад
- ...Тумм-Дзиннь.
- Тём, ты чего?
- Мелодия прикольная. Чего это?
- Поль Рюскей, "Сверхновая". 1999-й год, музыка прошлого тыщелетия.
- Мелодия с выдержкой! Попрёть. Тумм-Дзиннь...
Как говорит Яша, у Кармазина с Барышевым наступила стадия эйфории. Они просыпаются с прекрасным настроением, готовые совершить за день все подвиги Геракла, но, что самое главное, замкнутость и ограниченность пространства станции они воспринимают особенно остро. Им хочется пространства и Яшка начал подкидывать в их жратву успокаивающие пилюли, ожидая, когда придётся задействовать более серьёзные силы и средства.
Каждый человек живёт в своей вселенной. Где-то далеко отсюда, у далёких звёзд, идут битвы не на жизнь а насмерть, а их команда полностью лишена новостей, единственная связь с миром это неуправляемые дроны с провизией и возможность подать однонаправленный сигнал бедствия, больше никакой связи нет. Конечно, "вселенная" их временной команды для человеческого рассудка крайне неестественна, но у остальных есть опыт и выдержка, а у Кармазина с Барышевым ещё нет.
Там, у далёких звёзд, где люди воют непонятно с чем, люди нашли себе умных и сильных союзников. Кажется, куда больше, чем просто умных. За несколько лет они поняли всю людскую анатомию и предлагают такие лекарства, что, кажется, ещё несколько лет и вся человеческая фармацевтика останется не у дел.
Что ценится в успокаивающем? В данном случае то, чтобы у человека больше не было мыслей "Памагити, МА-МА-ЧКА!!!", но при этом, чтобы не было сонливости, и внимательность работника пострадала минимально. То есть от препарата требуется одновременно поразительная эффективность и избирательность, и у воюющих "сепаров", в смысле у Объединённых Территорий такие препараты есть. Такие лекарства существуют, они запредельно дороги, и, после "наценки" за контрабанду в Солнечной системе, упаковки с новейшими транквилизаторами стоят воистину астрономических денег.
Кармазина с Барышевым взяли с главным условием - все расходы связанных с их новичковостью только за их счёт. С них вычтут повышенный расход бинтов из-за неопытности Барышева, и, конечно же, все дорогущие препараты, которые уберут эйфорию или её полную противоположность по имени депрессия. Сейчас Яша посматривает на них с камеры наблюдения и думает, когда начинать с контрабандными препаратами? Ведь их немного, и запас нелегальных медикаментов им дроны не пополнят.
Но если они выдержат, то у Кармазина с Барышевым может начаться совсем новая жизнь. Если они не будут собачиться, если "споются", как пара системщика и техника на таких станциях, то ещё один однолетний контракт, и они могут сразу лететь покупать себе московскую квартиру, на каждого. Если сдюжат двухлетний контракт - элитную московскую квартиру. Тоже на каждого. Им есть ради чего терпеть и чем рисковать, ведь если теоретически предположить, что война перекинулась в Солнечную систему, то они будут первыми жертвами лес рубят - щепки летят. Ведь в холодной бездонной системе по имени Космос их консерва...не просто же так она называется консервой.
У них час профилактики генератора гравитации, проще говоря, на станции невесомость. Вахта Кармазина с Барышевым начнётся через полчаса, у них как раз есть время подумать, скажем, летая вверх тормашками.
Мелодия сменилась. Теперь по станции разлилась какая-то тёмная флейта и классическая гитара с длинными переборами. На записи сильное эхо, скорее всего реверберацию наложили позже, на сведении.
- А это чё?
- Мэтт Ульмен, "Кода". 2000-й год, аднака.
- Перелом тысясилетий. Яша, чой у нас за музыка сегодня?
- Микс "Миллениум", хлопцы.
- Микс "Миллениум". Тёма, у тебя какие мысли? Помнишь, что Яша говорил? Не думайте о настоящем, думайте о будущем. Думайте о том дне, когда нас отсюда снимут и вам на банковский счёт зачислят всю сумму за контракт.
- Думаю, что буду учиться дальше. Вот ты, Григорий Алексеевич, ты посмотришь на мою работу, потом с годик на работу другого как я, и будешь делать всё в одно лицо. Это ведь совсем другие деньги. Я хочу также, как ты, знать и алгоритмы, и
работу охлаждения. Мне нужна практика и образование - уже сейчас у "сепаров" куча работы, причём на поверхности планет. Девки, правда, хреновые, но деньги нормальные. Хочу быть квалифицированным первопроходцем, а не продавать свою жизнь в пустоте.
- А риск? Ну там, у "сепаров"?
- Кто не рискует, тот не пьёт шампанское! Кстати о выпить, предлагаю горилочки, Яша разрешил...
***
Наши дни
- ...это было не эпично.
Как только Кармазин начал рассказывать, Сату словно стала совсем другой. В обычной жизни она выскочка - она перебивает, язвит, при этом у неё замечательная речь. Если она захочет уязвить оппонента, то обойдётся без оскорблений, но быстро доведёт до белого каления. Весь рассказ она молчала, только слушала. Она, впрочем, периодически бросала взгляд на Гришино лицо, чтобы понять закончил он или нет, но Кармазин этого заметить не мог.
- Не эпично. Что ты делаешь? Зачем смотреть М240 в ствол, потом по нему постукивать?
- Точность и кучность, не слышал о таких вещах? Удержать "пилку" когда она будет бить очередями я смогу, но точность посадки катушек я могу отрегулировать только сейчас.
- Ух ты. Не эпично, конечно это было не эпично. Когда ты летишь со скоростью несколько сотен километров в секунду, то не замечаешь движения. Звёзды то не двигаются. Для нас движения не было, нам казалось, что станция стояла, просто пришёл час, когда двигательный блок дал реверсный импульс и нас сменили учёные с аппаратурой. И всё. Мы были вонючие, заросшие, ведь воды и мощности системы для переработки мочи обратно в воду хватало только только для питья. Плюс чуть-чуть ещё, в любом случае о душе не могло быть и речи...
- Ты гордишься таким способом зарабатывать деньги?
- Не горжусь, хотя зарабатывал очень долго. Как замечательно сказал Барышев, продавал свою жизнь в темноте. В конце позапрошлого года перестал продавать, а всё...хорошо, почти всё остальное ты видела или знаешь.
- Да, имела возможность наблюдать.
Когда Кармазин хотел подумать "вот же язва", Сату протянула руку к Гришиному автомату, и все мысли у Гришеньки теперь о том, как можно доработать и его.
- На, что с автоматом сделаешь?
- Помнишь, что я говорила? Автоматический огонь для новичка - признак паники. У твоего АН-284 длиноходная спусковая скоба. Нажмёшь в пол хода - будет одиночный выстрел вне зависимости от положения переводчика огня. Выжмешь на полную - очередь в три заряда или пока магазин или барабан не закончится.
В учебных частях специальные учебные автоматы с блокиратором, у тебя обычный армейский, поэтом сейчас я сделаю аккуратное отверстие и пропущу там болтик. Стрелять очередью ты сможешь только в положении "А" и если снимешь мой болтик. Вторая защита от нецелевого расхода боекомплекта, всё понял?
Гриша, очевидно, ни черта не понял. Он и сказанное Барышевым пропустил мимо ушей, в частности о том, что никакая учёба не сломает барьер перед настоящей, живой целью.
- Значит, теперь моя история? Она тоже не эпичная, скорее всего даже не поучительная. Но так ты лучше поймешь, почему я здесь, а не осталась на Кадулле. Да, ты можешь сказать спасибо, но не раньше того момента как всё закончится...
***
Экзосфера планеты Каррита
В транспортном челноке
10 ноября 2321 года, 11 лет назад
- ...Госпожа лейтенант, как вас зовут?
- Сату. Правильнее Саатуу, но от такого вы, сержант, вывихните язык, на "неправильное" Сату я не обижаюсь.
- Вас понял...
Она не обратила внимание на "вас понял", она всеми глазами смотрит на планету. На ней нет океанов, только крупные озёра с холодной водой. К озёрам стекаются горные реки, туда она обязательно пойдёт, если её отпустят в увольнительные. Посмотрит, если ли что живое в бурных реках, что она поймает и съест кроме безвкусной человеческой пищи.
Эту планету люди обжили ещё 17 их, человеческих лет назад, выстроили на ней города, обустроили военную инфраструктуру. В январе 2312-го года наступил Судный День - подчинённые императора, этого ублюдка недостойного рождения, применили биологическое оружие, и здесь погибли почти все. Остались только те, кто смогли далеко, но главное, герметично запрятаться.
На первую планету обжитую людьми её привезли в бессознательном состоянии. Без ног, без пальцев рук. Только через три месяца она встала на новые выращенные для неё ноги, и, как только тело приняло их, она стала исследовать город, как называли подобное люди-врачи, "злостно нарушать больничный режим". Тот город, Соколово, грязный, в нём великое множество нищих, а также пьяные полицейские и морально опустившиеся спецназовцы. Опустившиеся куда сильнее, нежели воюющие...
- ...ДеВоро, сучка драная, земля ей стекловатой! Легко отделалась, а?
- Какая разница, как она "отделалась"?
- Как это, какая разница?! Сколько нашего брата положила, чтоб было всё "красиво?!
- ДеВоро навеки во Тьме, здесь и сейчас, какая разница как она отделалась?
Для людей ненависть - вот настоящее топливо войны. Они ненавидят всех. "Сучку ДеВоро", "тупорылых землян", "говнюка императора". Про него они придумали множество матерных шуток, не говоря об откровенных небылицах и физически невозможных вещах. Лицо воюющих людей перекошено от ненависти, не зря множество её братьев и сестёр считают что свою личную войну император, этот ублюдок недостойный рождения, против таких уже выиграл. Против пилота этого челнока в том числе.
- Сержант, я не закончила. Без ненависти никак? Без "сучек драных", Без "земля стекловатой". Только ненависть даёт тебе сил?
- Ну-у, это... А вы то сами как? Готовы всех имперцев в попку перецеловать?
- Сержант, ты забываешься!
- Ну вы, того, звиняйте.
- Извиню. До 2317-то года я выживала, в 2317-м Адмирал Соколов обозначил нам понятную и достижимую цель - полный демонтаж Империи Ракнай. Каждый день мы движемся к данной цели, говоря вашим языком, я считаю её близкой. С учётом того множества лет, что я уже воюю. Для достижения этой цели мне не нужна ненависть, сержант.
Они пробили плотный слой облаков, внизу проклятый город Синегорск, где поражённые вирусом трупы лежали на каждом углу. Но тела собрали и погребли, она даже не удивится, что люди не будут обращать внимание на великое множество неупокоенных душ, и город воскресят. К северу от города давшее ему название гора, с неё стекают холодные, как лёд ручьи, и она уже видит точку назначения - лагерь сил специального назначения "Ледяной Яр".
***
Каррита, лагерь СпН (SF Camp) "Ледяной Яр"
- Здраствуйте, девочки, поздравляю с прибытием в сраку...
И это новый командир батальона. Прошлый использовал не менее похабные речевые обороты, вроде "нас ожидает срочное погружение в задницу". И ничего, люди свыкнутся с тем, что они "девочки", и с гоготанием будут также приветствовать новичков в своё время.
- ...вы что решили, что спецназ это...
Дальше всё в том же духе. Можно выделить отдельные детали, вроде "я вам зад то разорву", "чмошники" и "чувырлы" - богатство родной речи комбат использует для оскорблений и унижения.
Теперь она, как офицер, от оскорблений избавлена полностью, также избавлена от необходимости оскорблять других. Предыдущий командир батальона пытался натравливать её на новичков, неизменно получал твёрдый отказ и она довела дело до полевого трибунала. Капитан Луценко не забыл тот эпизод, сделал из него выводы и, наверное, думает о ней в духе, что "на неё где сядешь, там и слезешь".
- Лейтенант, хватит глазками хлопать, пойдём ко мне.
- Командир, вам определённо нужно привить уважение к моему возрасту и боевому опыту.
- Есть у меня всё...ик...нужное уважение. Я же того, комплимент делаю. Кадя?
- Да, Капитан?
- Заруливай ко мне в палатку.
Перед командирской палаткой стоит караул из провинившихся, именно на них новый комбат будет тренировать своё "красноречие". Внутри темно и не прибрано, не исключено, что её новый командир будет защищать своё "естественное право на мой уютный свинарничек".
"Кадя" - медик с капитанскими погонами, батальонный военврач. У неё необычно тёмные волосы и совершенно нетипичная форма глаз. От военного стресса её волосы поседели, а под глазами сплошные морщины.
- Капитан, вызывали?
- Да, вызывал. Налить стаканчик?
- Благодарю, предпочитаю работать на трезвую голову.
- А я предпочитаю на нетрезвую. Кадя, объясни мне понятным языком - мы поступили вот с ней в центральный госпиталь вместе, но меня выписали в июне, а её только сейчас. Она же здоровая, как чёрт!
"Кадя" глубоко вдохнула и выдохнула. Наверное, подумала про себя, что вот оно преимущество работы на трезвую голову.
- Капитан, вы понимаете, насколько лейтенант другая?
- Не, не понимаю. Объяснишь?
- Только постараюсь. Азадийский вестибулярный аппарат на порядки сложнее нашего, он в руках, ногах, даже в кончиках пальцев...
- ...в кончиках пальцев.
- Капитан, имейте совесть, не перебивайте!
- Совесть да, я имею регулярно.
- Оно и заметно, причём всему батальону. За ориентацию лейтенанта в пространстве отвечает то, что мы называем Жидкостью Лазаря. Если для вас ампутированные ноги - не более чем временное ощущение беспомощности, для неё это полная потеря ориентации, как ходящая кругами земля под ногами. Дорогая, встань пожалуйста.
Капитан, вы обратили внимание?
- На что?
- Лейтенант вставала непроизвольно растопырив пальцы, это помогает ей ориентироваться лучше...
- Кадя, ты у меня башка...
- Капитан!!!
- Молчу, умная головка. Ты говоришь умно, но слишком долго, можно сократить?
- Сокращу. Я бы подержала лейтенанта в госпитале или в реабилитационном центре ещё месяц. Сейчас у неё сохраняются проблемы, в бой она не пойдёт. Это не обсуждается.
- Говоришь, не обсуждается? Кадя, как говорят интеллигентные люди, ты у меня слишком категорична. Есть у меня три, может быть три с половиной недели на докомплектование и слаживание батальона, но если нам прямо сейчас придёт боевая тревога, то она нужна мне как зам командира роты "Альфа", а не ходячее украшение батальона. Как мог я тебя понял, но и вы меня поймите. Кадя, ты свободна, как резинка в трусах...
Военврач сделала то, что полагается сделать женщине в отношении хамящего ей мужчины - она подошла к комбату и дала ему звонкую пощёчину. Посмотрела на реакцию несколько секунд и, с достоинством, не торопясь, вышла. Капитан потёр свою отёкшую щёку, сказал, как он думал, слышно только ему "у ты у меня какая", и обратился к ней.
- Лейтенант, то, что здесь было...в общем об этом знаем только трое, понятно?
- Так точно.
- Это хорошо, люблю понятливых. Недели три вам почти занятий нет. Есть пожелания?
- Командир, позволите отлучаться к озёрам и рекам?
- Я то конечно позволю, но пожрать там ничего не завезли. Каррита - планета молодая. С геологической точки зрения. Здесь всё ещё трясёт, так что не пугайтесь, а в воде водятся разве только одноклеточные. С них не наешься. Впрочем, можете проверить, это я не запрещаю. Свободны.
***
- ...мы лошары.
- Мы лошары.
- Носим шары.
- Носим шары...
Её новый командир упомянул интеллигентных людей, так вот, интеллигентный человек услыхав подобную строевую песню сказал бы что-то наподобие "какая, однако, высокая культура". Весь спецназ состоит из такой "культуры" и "культурности", впрочем не только её, но и всех её братьев и сестёр в подобную "культуру" затаскивать не пытались. Особенно после вопросов "Сестричка, а сколько тебе вообще? Сколько-сколько?!!". Но люди погружены в подобное почти полностью, разве что стоящая у командирской палатки военврач также не позволяет затянуть себя в трясину бездумного сквернословия. Она с красным лицом, возможно, погружена в мысли "и ради этого я их оперирую?!!"
- Лейтенант, какое-то время я тоже отказываюсь работать на трезвую голову. Особенно после "резинки в трусах". Присоединишься?
- Да, Кадрия, не откажусь.
Военврач достала из кармана бутыль с уже разведённым этиловым спиртом, а её лицо стало немного другим от того, что к ней обратились по полному имени. Спирт разведён до степени крепкого самогона, так что они выпили из одного горла не задумываясь о стерильности.
- Кадрия, капитан, вы ведь должны были изучать анатомию наших братьев и сестёр?
- Должна была. Если хочешь, совместила полезное с приятным. В прошлом году меня почти комиссовали, влепили "пятак" на психкомиссии, и нас оправили реабилитироваться на Нассам. Как же там тепло... Вся группа - врачи, как и я, и какой-то институт, наверное, организовал всем желающим, как они назвали, кратчайший курс повышения квалификации. Опорные кости, броневые кости, отделы мозга... Я до сих пор почитываю брошюру, которую для нас сделали, потому что столько новой информации и за год невозможно вложить даже в самую свежую голову. Знаешь, почему почитываю? Отвлекаюсь я так от реальности, не хочу чокнуться окончательно. Рановато ещё.
Дорогая, ты мне язык не заговаривай. В Соколово тебя собрали по частям, после такого лечения надо было включать дурочку и уходить на спокойное-преспокойное место. Скажем, в службу безопастности на ту же E-661 Бета и пасти там пару миллионов ракнайцев. Климат паршивый, зато стрельбы никакой. Почему ты этого не сделала? Рассказала бы про галлюцинации даже с открытыми глазами, кто бы не поверил? Тебе уже почти 400, уже давно рожать пора!
- Кадрия, допустим, я бы это сделала. Кто в таком случае будет дохнуть вместо меня? Вчерашние кожевенники и пастухи? Мне не надо говорить, сколько у них опыта и чего они могут и стоят в реальном бою? Ничего ещё не закончено, если хочешь холодный расчёт, то здесь я спасу значительно больше жизней, чем одну собственную.
Говоришь, "уже давно рожать пора"? Кадрия, после боя на Хумае, "Хумайского конфуза", как называете его вы, я не чувствую себя живой. И до него я забыла, что такое спокойный сон. Моё тело бурлит, никакого ребёнка я ещё 20-30 лет не выношу.
Как же ты сама? Сказала бы на перекомиссии, что реабилитация эффекта не дала и всё. Подумаешь, "я здесь, а наши все ещё там", не так ли?
Она ударила несильно, но ощутимо, и медик, чтобы скомпенсировать удар, снова потянулась за бутылью с разведённым спиртом.
- Лейтенант, я с Зеленодольска. Когда-то была очень симпатичной, а сейчас война превратила меня в 39-ти летнюю "мочалку". В издёрганную, нервную "мочалку", не чурающуюся мата. Если бы я вернулась домой сейчас, мне было бы куда хуже, чем "я здесь, а наши всё ещё там". Вопрос, где нам было б лучше, закрыт, полагаю, мы друг друга поняли...
***
Наши дни
Вспышка от прыжка другого челнока вырвала Кармазина из оцепенения. Сату, как и её мать, полностью погружает в то, что рассказывает, она также строит необычайно рельефные, едва ли не ощущаемые образы третьих лиц - пилота челнока, командира батальона, врача...
- ...почему у нас глаза на мокром месте?
- Потомучто.
При этом, кстати, Сату ни на секунду не прекращала свою основную работу - доводку их оружия, развешивание боекомплекта, и.т.д. и.т.п. Рассказ ей работать не мешал - постукивать по стволу, смотреть, как сидят катушки на направляющих разгонного блока - она с равным успехом и вспоминала прошлое, и продолжала готовиться к тому, чтобы каждый выстрел был точно в цель.
- Григорий, я не обидчивая, ты можешь поделиться.
- Могу поделиться... Мне тебя жаль. Жаль тебя, как подумаешь, через что ты прошла. Ну, можешь начинать язвить.
- Зачем? Чтобы в следующий раз ты заперся в себе и перестал говорить откровенно? Когда я сказала "не эпично", я предчувствовала, что ты не обидишься, ведь я чувствую насколько ты не гордишься своим прошлым. Что же касается моего рассказа - надеюсь ты поймешь, почему я здесь, а не просто помахала тебе ручкой на прощанье.
Сядь, я закрою тебе глаза.
Кармазин не заметил, как пространство вокруг начало светлеть, он подчинился Сату, присел, и она приложила свои ладони к его глазам настолько плотно, что Гришенька моментально провалился во Тьму.
Подумав о тьме, Кармазин сразу же вспомнил свои последние разговоры с Саяни на Нассаме. Разговоры о том, что после войны она осталось невероятно светла. Сату - почти её полная противоположность, она как Тёмный Рыцарь, сражающийся за кажущуюся ему достойную цель. Наверняка именно поэтому, из-за их разницы, отношения вновь встретившихся дочери и матери, мягко говоря, не сложились. Сату охотно извергает тьму и сарказм из себя, и никак не может остановится.
- Переместились, можешь вставать.
- Спасибо.
Господин исполнитель, где мы? Темно вокруг.
- Мы уже за пределами звёздных каталогов. Я разгоняюсь до сверхсветовой скорости, готовьтесь.
Несколько секунд, и отдалённые звёзды словно приплющило - это безинерционный разгон. И тут пространство в окне превратилось в цветовую фантасмагорию - они инвертировали массу и фотоны... Кармазин не успел пройти на астромеханике взаимодействие фотонов с объектами с отрицательной массой, как челнок и все в нём. Гришенька чувствует толчок - две скорости света, ещё один - четыре, ещё - восемь... Толчки - микровзрывы в прыжковой камере все сильнее, и Кармазин еле стоит на ногах. И вот они быстро поплыли в пространстве. Тут уместно именно это слово, поплыли, будто они обратились в дельфинов, которые рассекают переливающиеся всеми цветами радуги океанические глубины. Кармазин непроизвольно опёрся рукой о плечо Сату, он думает, успеет ли он спятить от столь неестественной цветовой гаммы до того момента, как всё и начнётся...