ВРМ смерчем пронёсся по Мирам. Слабо защищённые вымирали, сильные – теряли защиту и становились жертвами государств или пиратов, которые, в свою очередь, оседали там и образовывали свои колонии, укрепляя Мир заново. Причём «государственным взломщикам» везло куда меньше. С огромным трудом удалось преодолеть экспансию вируса на основное население. Разразился крупный скандал, общественные организации взялись за дело серьёзно и с размахом, в результате большая часть гос-программ по освоению ФМ была свёрнута.
Если брать в целом – то человечество топталось на месте. Распадались и бесследно исчезали нестабильные Миры, на чьё поддержание не хватало ментальной энергии, а вместе с ними зачастую погибали молодые колонии. Им на смену появлялись новые, не менее слабые «однодневки». Тем ценнее становились Миры стабильные и заселённые, способные к самозащите. Отчаявшись покорить Параллелиум, государства возобновили космические программы. Обстановка на Земле несколько поуспокоилась, пираты на время притихли.
Детский Городок – Леолла – принимал первых «гостей». Это были последние колонисты с маленького аграрного Мирка, безобидного и не имеющего серьёзного вооружения, павшего жертвой войны с соседним Миром, занятым пиратами. Собственно, последних колонистов было всего четырнадцать – десять рабочих, старая няня, собака, а также отец и дочь Вулфы, остальные погибли. Мир был разграблен, и остался медленно умирать, никому не нужный.
Дон Вулф был мастером на все руки; в своём Мире у их большой семьи была животноводческая ферма, неплохой парк сельхоз-машин, и даже железная дорога, объединяющая несколько хуторов. Они торговали с несколькими сопряжёнными Мирами, в том числе – общались с Миром Дианы. Накануне нападения был заключён договор с Q7 по обмену женихами и невестами. Мэри Вулф было 12 лет, и именно она являлась центральным звеном своего Мироздания, его стержнем. К её счастью, пиратам было невдомёк, кто именно является главной ценностью безобидного Мирка, иначе Мэри бы просто выкрали. Дон потерял в маленькой, неравной войне почти всех родных – братьев, отца, жену, ему удалось спасти только дочь – Дин вовремя вызволил последних живых и провёл в свой дом.
Теперь девочка, с многочисленными ожогами, потерявшая в пожаре зрение, находилась под непрерывным целебным воздействием источников. Дон винил себя во всём произошедшем, и работал в Мире, давшем приют, усердно и яростно, чтобы заглушить непреходящее чувство вины. Сам Дон получил лишь ожог спины, и теперь стеснялся снимать рубашку – спину уродовал горизонтальный, рваный шрам, потому что у него не хватило терпения до конца залечивать раны в источниках – работа была всегда лучшим его лекарем.
Но время шло, раны девочки затягивались, приближался момент, когда Мэри откроет глаза и увидит чужой Мир, прекрасный и сильный. Боль Дона притихла, стала тупой и менее изнуряющей. А вскоре Дон, к своему ужасу и изумлению, почувствовал, что его тянет к Диане, тянет не желание отблагодарить, не просто благоговение и преклонение, а обычное, земное чувство, которому он не имел права давать воли. Он понял, что не хочет покидать её, хочет остаться, чтобы заботиться, любить и баловать.
Диана видела его маету. Она всё чаще читала в его глазах не только восхищение и почтение. Его руки всё чаще делали невольные, порывистые движения, будто готовились обнять её – и застывали на полпути. В словах и голосе, сквозь обыденные слова деловых и бытовых разговоров, сквозила юношеская пылкость, неутолённая тоска, голод по прикосновению. Иногда он останавливался, как вкопанный, и не мог отвести от неё изумлённых глаз, словно видел впервые.
Но Диана молчала и всячески подчёркивала своё ровное и спокойно доброжелательное отношение. Дон был ей симпатичен. Он чем-то немного, совсем немного напоминал Женьку – светлые, рыжеватые волосы, очень светлые, голубые глаза, удивлённые и чистые. Он, бывший владелец собственного, симпатичного Мирка, воплотившего мечту о собственной ферме и собственном хозяйстве, не разучился удивляться красоте и новизне, даже самой непритязательной.
И всё равно – она твёрдо решила, что Дон и Мэри вернутся в свой оставленный Мир, чтобы поддержать его, вернуть ему жизнь и здоровье. Они много раз вели беседу об этом, обсуждали его обустройство, кратчайшие пути к укреплению. Диана и Далаянцы приготовили Вулфам сюрприз – несколько боевых андроидов и несколько андроидов-рабочих, чтобы поддержать в самое трудное, первое время. Диана была настойчива, с трудом преодолевала его боль и обиду, и не смягчала их – Дон должен был сам справиться со своим чувством и убедить себя в необходимости ухода. Но с каждой новой беседой Дон становился всё ближе ей и ближе…
А Дин смотрел косо на рыжего фермера. Он терпеливо дожидался совершеннолетия, чтобы вернуть отца, ему больше не нужны были чужие мужчины в своей жизни и жизни матери – ведь он сам не мальчик, он – мужчина, и рядом с ним мама не должна чувствовать себя обделённой вниманием, любовью, силой. Вот погодите, он отпразднует Далаянское совершеннолетие – и станет зрелой мужской единицей, абсолютно самостоятельной и независимой, он будет способен на любое действие без контроля Наставницы, он познает Миры от и до, во всей полноте – и время не устоит перед его желанием обрести отца.
У Киры ситуация сложнее. Она, возможно, никогда больше не увидит своего отца – мать поклялась не вмешиваться в жизнь Евгения Башмачникова и не отрывать его от новой семьи. К тому же, сестра вполне может остаться без мужа – если не найдёт того, кто придётся по душе, в одном из сопряжённых ФМ. К сожалению, унеё пока не открылось никакого особого таланта к Ф-моделированию, никакого дара к эмпатии. Имелись какие-то слабые зародыши, намёки на паранормальные способности – но даже Далаянские методики пока никак не могли их инициировать.
- Хорошо замаскировалась! – посмеивался Дин над сестрой. – Совершенная мимикрия! Может, ты – инопланетный агент?
А тем временем близился день рождения Дина. Он только что вернулся из путешествия по сопряжённым Мирам, где изучал три боевых искусства: рукопашный бой от МеЗо-ГШай, так называемый «прыжковый танец-битву» с Гарпии и Кун-фу с Земли – все три без применения огнестрельного или какого-либо иного современного оружия, и горел желанием обучить невесту. Он даже поделился с матерью мечтой – иметь женой Далаянку небольшого роста, чтобы составить в прыжковом танце гармоничный тандем. Почти все знатные Далаянские девушки были высокими – как и положено невоинственному клану, и были не способны к иномирным единоборствам.
К этому знаменательному дню рождения Дина готовилась особенно тщательно: в день двадцатилетия Дин выбирал себе невесту из пятнадцати Далаянских семейств.
Это были радостные события, затмившие всё недоброе и тяжкое, что происходило прежде. Но Диана заставила себя уйти в медитационную комнату и помянуть предшествовавшие события, чтобы они остались в анналах Мира, в его истории.
Счастливое и беззаботное время жизни с Женей, так напоминавшем Диане её утраченного сынишку; нежданный приход незваного гостя – Джи Ди, и удивительные два года любви, схватка с пиратами, рождение Дина, повлекшее за собой невосполнимую потерю – уход любимого; возвращение Жени и попытка снова его полюбить; рождение Киры – живой, весёлой, непоседливой, скрасившей вместе с Женей одинокое существование во время обучения Дина в Храме. Приход Ди с новой женой, явившейся с намерением отнять у Дианы сына и отравить её Мир. Ей не удалось отнять Дина, но удалось отнять Джи Ди – он снова покинул Леоллу, и уже не по своей воле.
После этого варварского набега осталась не только новая, незаживающая, кровоточащая рана в душе. Остался ментальный и физический яд, яд, с которым очищающие источники не смогли справиться. Среди Далаянцев началась эпидемия. Диана потеряла волосы, слегла с тяжелейшим истощением, и, если бы не Женька, могла бы не оправиться после изнурительной болезни. Он спас ей жизнь.
А потом пришло страшное известие: диверсия в Тоннеле, едва не повлёкшая за собой его нелепую и незаслуженную гибель. Диана так до конца и не узнала, что произошло, и как Жене удалось выжить, и какова стала его жизнь после катастрофы. Она знала только то, что у него появилась любовь, появился человек, который мог подарить счастье и помочь забыть о Диане и её проблемах. И Диана благословила эту любовь, и подарила ей частицу себя и своей силы. Женька будет счастлив – она это знала наверняка.
А теперь вот ей предстояло справиться с новой напастью. Да, именно так – любовь может стать напастью, бедой, лихом, может поразить, точно болезнь. И необходимо было вылечить от этой болезни своего нового друга – Дона Вулфа. И Диана ещё не ведала наверняка, как надлежит провести изгнание беса, ибо этот всепроникающий враг дразнил и её тоже, и щекотал кончиком хвостика, и нагонял истому и желание…
…После очищающей медитации Диана надела нежно-сиреневое платье из шёлка с Гарпии, которое привёз ей Дин в подарок. Окутала себя - вокруг плеч и вокруг головы, покрытой коротким ёжиком не отрастающих, золотистых волос, - мягким, ажурным Далаянским платком, и стала чем-то неуловимо похожа на Далаянку, прячущую лицо.
Они стояли на средней площадке Дооргенкууазалена, Дон, Кира, Дин и Диана, и огромная площадь восстановленного города лежала под ними. Море теперь стало частью площади, Храм стоял наполовину в море, волны плескались вокруг цоколя, и Далаянцы подплывали к нему на лодках, либо подлетали на флаарках, либо шли пешком по подвесным дорогам с ближайших гор. Диана прихватила Дона именно для того, чтобы он смог вместе с ней полюбоваться прекрасным видом расстилающегося внизу далаянского города и величественным, роскошным Храмом. Пусть увидит, как быстро, при страстном желании, можно восстановить свой Мир из праха, пусть не теряет надежды и воли к победе.
Дин отозвал мать в сторону, к самому краю площадки с прозрачным экраном-барьером, и спросил, обращаясь только к ней одной и отгородившись от остальных: - Скажи, мама, что бы ты хотела больше всего на свете?
- У меня есть всё, что необходимо для полного счастья. Вы, мои дети, мои сокровища! И теперь я хочу только одного – вашего счастья в Мире без войн и разрухи…
- Хорошо. Тогда ответь – о чём ты жалеешь сейчас?
- Ты знаешь это не хуже меня, Дин. Я жалею, что рядом нет твоего отца.
- А если я найду его?
- Во-первых, ты – на пороге очередного экзамена, это – этап твоего воспитания… -
Дин поморщился: он – взрослый мужчина, а мать всё толкует о каком-то воспитании!
– Во-вторых, неизвестно, что с ним, и – или – хочет ли он быть найденным.
- Не имеет права не хотеть! Ведь его увели насильно!
- Он был сильной и яркой творческой личностью, Дин, но при этом – доверчив и податлив чужим влияниям. Боюсь, им теперь управляют те, кто позволяет творить. Извини, сейчас не время для подобных бесед.
- Прости, мама, прости, я бестактен!
- Это ты прости. Наверное, именно я совершила ошибку, не сумев его удержать. Но сейчас важнее, чтобы ты не был бестактен с девушками!
Дин густо покраснел. До сих пор он оставался девственником, его интересовали вещи куда более заманчивые, да и времена выдались тяжёлые. Теперь он должен вспомнить уроки Наставницы, и в нужный момент высвободить темперамент, доставшийся от отца, дать ему волю, раскрепостить на шесть дней инстинкты и желания, которые его учили сдерживать. И это будет происходить почти что публично, как исполнение долга, как ритуал, как торжественная церемония - на радость Далаянцам, для установления и укрепления Мировой гармонии.
Кира заметила смущение брата и тут же подскочила: - Мама, что ты ему такое сказала? Ещё раз напомнила об обязанностях? – не преминула подколоть она. – Ты будешь возлежать там, как молодой бог! И не обижай девушек – все они ждут от тебя хотя бы поцелуя в дополнение! – передразнила она Диану. Потом не выдержала, фыркнула и уткнулась носом Дине в плечо.
Диана тоже посмеивалась: - Кира, не смущай брата, не то он убежит и спрячется!
- Не понимаю, что тут смешного, - пробормотал Дин. – И не понимаю, как можно удовольствие почитать за долг. В конце концов, они могли бы не издеваться над нами, а просто… просто… просто…
- Оплодотворить искусственно, – подсказала Диана. – Но тогда бы точно обошлось без удовольствия. А для Далаянок такой подход позорен – им необходима нежность и малая толика любви.
Дин обнял сестру: - Эх ты, насмешница! Посмотрю, как ты будешь перебирать женихов и отфутболивать их!
12-летняя Кира была рослой, почти как Далаянка, и как две капли воды похожа на Женьку: голубоглазая, растрёпанная, худая, с восхитительной и неповторимой обезьяньей грацией и мимикой подвижного, смешливого лица. Дин любил её нежно, но прикрывался суровой строгостью и излишним дидактизмом.
Кире придётся хуже, чем ему. Она может дружить с далаянскими юношами, но никто из них никогда не станет её мужем: она сможет соединиться лишь с соплеменником, иначе её союз будет бесплоден. А для этого необходимо «полазить» по Мирам в поисках достойного жениха. Именно достойного – Дин не позволит влезть к ней в доверие какому-нибудь захудалому князьку!
Они вошли в ритуальную, родонитовую залу, убранную паласами, искусно сотканными из тюленьего меха, рыбьей чешуи и льняных нитей; со стенами, инкрустированными драгоценными и полудрагоценными камнями розоватых, рубиновых и тёплых телесных оттенков. Залу пронизывали незнакомые, лёгкие и сквозные ароматы и чувственная атмосфера. Только здесь Далаянки сбрасывали защитную вуаль, закрывающую не только тела и лица, но и мысли, переговаривались взглядами и не боялись встречаться с чужемирцами лицом к лицу – их взгляды при необходимости «гасились» и никому не причиняли вреда.
Конечно, ни Дин, ни Кира, ни Диана уже не были для Далаянцев чужаками, но Дон вполне мог бы смутить и испугать их - если бы встретился с ними вне Храма.
Однако сейчас избранные девушки оставались под вуалями – Только один Дин мог решить, видеть ли ему очередную претендентку, или выполнять свой долг автоматически, не любопытствуя.
Девушки ждали от жриц и Дианы благословения на первую ночь, после чего расходились по кельям и ожидали своей очереди. Они должны были забеременеть и затем родить полукровок, которые положат начало новой расе, не подверженной пагубному влиянию чужих Миров, расе сильной и равной прародителям-землянам.
Ритуал благословения закончился, девушки разошлись, остались четыре – на первую ночь. Они вышли в одну из дверей, чтобы по спиральным переходам попасть в «прихожую» той «храмовой квартиры», уровнем выше родонитовой залы, где Дин расстанется с девственностью – как и многие из девушек.
Дин, скрывая волнение, бросил взгляд на мать, и отправился следом. Диана жалела, что не она была первой исповедницей, что не ей пришлось наставлять и давать советы в этом, казалось бы, несложном, но таком эмоционально ёмком деле.
- Мам, - прошептала Кира. – Я хочу побыть здесь с ребятами. Мы собирались полазить по горам, и я хочу поплавать в море.
Ну что ж, Дин останется на неделю в Храме, Кира – с далаянскими подростками – в Игровом Круге, а Диана с Доном вернутся обратно, в свой дом.