В микропорах ножа, который потеряла Клара, был не церебральный яд, как она думала. Там был законсервирован энергетический катализатор для вируса синтезированного гриппа, который Клара принесла с собою в Мир Дианы. Период его активизации был достаточен для того, чтобы группа наёмников успела прозондировать Мир и отыскать спрятанное. То есть – мальчика Дина.
Вирус разрушительного гриппа – ВРМ - только что создали в секретных лабораториях, и он ещё не прошёл апробации. Катализатор был призван ускорять и усиливать его воздействие, но на месте обнаружился побочный эффект, который то ли был запрограммирован заранее, то ли проявился вдруг, спонтанно, и не был известен создателям: катализатор был способен нарушить целостность фантомного Мира, дестабилизировать его защитный энергетический кокон, сделать Мир уязвимым и беззащитным перед проникновением. Оказалось, этот тандем был способен уничтожать не только жителей, но и сами Миры: те, которые были в стадии становления, просто медленно исчезали, Миры обжитые и сильные – старели и умирали так, как стареет и умирает живое существо.
Рейнджеры не попали внутрь. Зато нож нашли лаконы, и они же первые пали жертвами ВРМ. Дети лаконов уже умели умирать. Но их родители, как первосозданные, просто распадались на молекулы, исчезали из поля зрения, уходили в изначальный хаос межпространственных частиц, строительных кирпичиков, из которых созидались, материализовывались воображаемые Миры. Рыжие клоны-крошки, лисички, верные помощники Дианы, погибли все до единого. Затем инфекция перекинулась на Далаянских строителей, возводящих детские приюты. Далаянцы не успели изолироваться, болезнь перекинулась на Главные семейства.
Почётная, но печальная участь – умереть так, как умирают живые, биологически рождённые существа, ожидала Далаянцев: ведь их высокая цивилизация, развивающаяся невероятно быстро, но самостоятельно, уже без помощи родоначальника, когда-то давшего импульс, насчитывала много столетий.
Очищающие источники не успевали справляться с заразой. По планете пронеслись ураганы и грозы колоссальной силы, обрушились ливни, рождая наводнения, в горах беспрерывно грохотали лавины и камнепады, на побережья обрушились цунами.
А из Чёрного, мёртвого Тоннеля, с плато, где медленно разрушался древний город, поползло по планете, будто орда муравьёв, толстое одеяло сизо-лиловых мхов и лишайников, поглощая и сметая всё на своём пути. Они оставляли за собой истощённую, обессиленную землю, зловеще-фиолетовые остовы кустов и деревьев, трупы животных и птиц.
Почуяв неладное и вернувшись вместе с наставницей из учебного путешествия по сопряжённым Мирам, Дин узнал от матери, что их посетил отец с женой-диверсанткой. Но удивляться, горевать или сожалеть было некогда: началась работа по сохранению и спасению Мира, борьба за выживание, война с хаосом и разложением. Дин был ещё молод, и схватка с мощным биологическим оружием давалась ему тяжело. Он умел снимать боль и озноб, он умел гармонизировать ауру Мира, но это оказалось слишком медленным путём – вирус опережал их на шаг.
К тому же, все они были замкнуты внутри одного энергетического сгустка, подпитки извне не было – в этом была главная уязвимость, ущербность изолированного Мира, и Дина думала о том, что ФМ не следует разъединяться и стремиться к уединению, что разобщение погубит их скорее, чем любой новоизобретённый вирус.
Диана боролась за свой Мир. Она не желала сдаваться. И Далаянцы – порождения чужой фантазии – были ей необходимы, чтобы выжить в своём Мире. Чувствуя раскаяние и вину, она была и сиделкой, и медсестрой, она работала, словно каторжная, круглые сутки.
Когда-то Далаянцы отдавали ей, ещё не окрепшей до конца, свою энергию, чтобы справиться с болезнью, принесённой пиратами. Теперь своей энергией делилась она.
Оставшиеся в живых Далаянцы спрятались в Храме Дооргенкууазален, проводя время в медитациях и песнопениях.
«Мы были отражённым светом… Мы стали реальны… Мы создали свою цивилизацию… Мы живые, мы такие же живые, как и вы, создатели. Мы пришли в этот Мир, чтобы поддержать его, продлить ему жизнь, сделать вечным. Мы дождались Созидателя и своего Короля. Мы не хотим умирать…»
- Диана, ты слишком много переживала и забросила свой Мир, перестала его совершенствовать. Теперь ты должна отдать ему все свои силы, если желаешь, чтобы он выжил… Иначе ты останешься на руинах, одна, без единомышленников и живой, активной энергии… - сказала Моола.
Повинуясь указанию Оракула – одной из немногих, чьи коконы позволили избежать смертельного заражения, – Диана лишилась своих роскошных кос: каждый Далаянец получал прядь, как питающий и оберегающий энергетический сгусток.
Женька самоотверженно помогал Диане, как мог. Известие о посещении Мира возлюбленным своей возлюбленной, оставившим после себя разруху, стало шоковым. Мысли о том, что её любовь к Ди вновь воскресла, были убийственны. Он хотел бы отдать дань ревности, но на неё попросту не хватало сил.
Диана видела, что Женя смертельно устал. Слишком много своей собственной, личной, жизненной энергии он отдавал Диане, но ей так необходима была подпитка, что она не протестовала. Только боялась, что в один прекрасный момент переутомление не позволит ему преодолеть Тоннель…
… Всё прошло – большая часть Далаянцев выжила благодаря людям. Но главное было ещё впереди – Мир необходимо было восстанавливать заново, шаг за шагом. Теперь он зиял пустырями и пустотами вперемежку с каменными завалами, зверей и птиц осталось наперечёт, реки и ручьи поменяли русла, береговая линия океана – свои очертания. Далаянские прибрежные города оказались затоплены, и вода сходила медленно, сделав их нежилыми. Только Верховный Храм, величественный и непоколебимый, выдержал все испытания и сберёг главное достояние и богатство – детей-далаянцев.
Потеряв волосы, истощённая, Диана слегла. Она пролежала два месяца, ни жива и ни мертва. Дин, Кира и Женька были неотлучно рядом с ней.
Кризис миновал. Энергетика Мира наконец-то стабилизировалась, стихли ветры, ливни, лавины. Экспансия мхов прекратилась, сизый налёт почернел и превратился в слизь, слизь смыли чистые дожди. Там, где прошли чужемирцы, осталась пустая, иссохшая земля или каменное крошево. Мир успокоился – но приобрёл дикий, непричёсанный, необитаемый вид.
Источники ослабели, но, тем не менее, понемногу помогали людям восстанавливаться. Далаянцы возрождали свои уникальные лаборатории и растили новых клонов-помощников – ведь теперь работы в Мире станет вдесятеро больше.
Женька выдохся вконец, скис, стал мрачным. Первым делом ему пришлось помогать Диану восстанавливать маленькую ГЭС на Горячем Озере, затем – ремонтировать дом, оставшийся без окон, крыши, электричества и воды.
Помрачнела и потяжелела его светлая, жизнелюбивая музыка, новый альбом получался чрезмерно депрессивным.
- Бля, почему я должен выступать в роли ассенизатора? – без конца ворчал Женька. – Кто-то пришёл, нагадил и ушёл, а я – разгребай! Нечестно, Динка! И потом, ты ведь не любишь меня, ты любишь этого… мелкоглазого и длинноносого, который напукал в твой Мир, да? Имей в виду, я тружусь ради Кирочки. Тебе ведь наплевать на меня, да? Наплевать? Сколько бы раз он ни пришёл – столько раз ты будешь его принимать, а он не заслужил, Динка, он твоего мизинчика не стоит!
- Женечка, не надо ревновать к тому, кого нет, и больше не будет. Со мною – ты, всегда и навсегда. Милый и хороший. Ты был Дину настоящим отцом.
- Настоящий отец как висел, так и висит у тебя по всем стенкам – вон он, перед самым носом, он мне глаза мозолит столько лет подряд!
- Женечка, Ди не виноват в случившемся. Он ничего не знал. Видишь – его даже Мир не впускал. А ты здесь – свой, он тебя любит…
- Не виноват? А зачем тёлку с собою притащил? Встретил бы на Земле – убил бы обоих, глазом не моргнул. Динка, только не пойму, ты такая любвеобильная – двоих любить, это как? Научи – я тоже хочу дома полюбить кого-нибудь, навсегда!
- Женя, эти разговоры отнимают силы у нас обоих. Лучше иди ко мне, милый мой мальчик, я тебя обниму, насколько хватит сил…
- Прости, Динка, прости, я помню, какая ты была, Дина-динамит! Ты снова станешь такой, да? Мы будем любить друг друга, как раньше, да? Диночка, скажи, что ничего не изменилось. Что мы останемся прежними…
Но болезнь оставила на душах своё клеймо. Стать прежними им было не суждено.
«Я за тобой бегу вослед,
Успеть бы, пока виден свет!
Я ворвался в волшебный храм –
А там царят бедлам и гам,
Другая новь, другая кровь…
Путь вспять перекрывает ров.
И не вернуться, не уйти,
И дорогого не спасти…»
Как только Диана окончательно встала на ноги, она заставила Женю отдохнуть от неё, и он ушёл надолго – отсыпаться и заканчивать альбом.
Спустя несколько недель Женя появился, ничуть не отдохнувший, поскольку ему пришлось выступать с концертами ежедневно, иначе группа рисковала распасться. И обнаружил, что вокруг кишат усовершенствованные лаконы нового поколения, полным ходом идёт реконструкция территории, восстановление энергостанций, что даже такой малый срок вернул территории Дины – её дому и парку – почти прежний облик. Продвинулось и градостроительство. Казалось бы, можно немного расслабиться, успокоиться, и зажить, как прежде.
Но – вместо этого – однажды Женька, в порыве утомления и хандры, объявил Диане, что устал от этой жизни. Что он столько раз звал её за собой, назад, и безрезультатно, что Диана относится к нему, как к несмышлёному ребёнку, а не взрослому мужчине, если не хочет с ним уйти, что она никогда его не любила и не полюбит. Что музыка и концерты требуют самоотдачи, и распыляться на челночные перемещения из Мира в Мир – значит, ставить на музыке крест. Что он любит дочь, и хотел бы её забрать с собой – пусть приобщается к «светской жизни» вместе с отцом. Что ему надоело быть при Дине, и у него есть девушка, которая готова быть при нём.
Хотел ли он вызвать ревность, мучимый мрачными мыслями о недавнем возвращении Ди? Или искренне желал ускользнуть из её жизни, жаждая оседлости, определённости, стабильности в отношениях? Это был удар ниже пояса, но Диана поняла Женьку и простила. Как простила Джи Ди. Но - отдать Киру и не знать ничего о судьбе девочки?
- Но я никогда не приковывала тебя к себе свинцовыми цепями. Я ценю твою свободу выбора, Женя. Ты – надежный, единственный друг в моей жизни, ты оказался незаменимым другом моего Мира. Я благодарна тебе, и нет ничего в Мире, что могло бы стать равноценно твоей жертвенности… - Диана мучительно потёрла переносицу. – Ты и впрямь собрался жениться? И отказаться от того, что я могу тебе предложить в подарок – целый Мир? А Дин – ты считал его своим сыном. Я не отнимаю этой возможности – ты по-прежнему можешь считать его родным. А Кира… С чего ты взял, что «светская жизнь» с отцом – это именно то, что ей нужно? Мне уже пытались втолковать нечто подобное. Я нашла в себе силы не уйти с отцом Дина. Я найду в себе силы не отдать дочь.
- Дина, зачем ты так… жёстко! Ведь мы можем…
- Можем – что? Остаться друзьями?
- Да мы вроде и не ссорились, чтобы становиться врагами.
Диана задохнулась, будто её подло, исподтишка, вдруг ударили под дых. Такого не было даже при разговоре с Ди. Диана вскочила и попыталась выбежать из комнаты – ею впервые овладела паника, и она подумала, что никто не должен прочесть страх в её глазах. Женька схватил её в охапку, сжал, потряс за плечи: - Дина, погоди, я ещё не всё сказал…
- Нет, нет, нет, это ты молчи, и дай мне договорить.
Диана сглотнула вдруг подступившие слёзы. Ах, как ей надоело изображать сдержанную мудрость, целеустремлённость, самодостаточность, стойкость и благородство! Хочется сорваться, накричать, ударить, потом – раскаяться, разреветься и броситься на шею…
- Ты… ты очень помог мне – с самого начала, ты меня спас, Женя, без тебя я сдохла бы с тоски! Ты спас мою дурацкую жизнь – дважды.
Диана глубоко вздохнула, выравнивая дыхание.
- Я… я рада за тебя. Иди. Ты свободен, всегда свободен. Я не держу. Будь счастлив. Можешь забыть коды, можешь навещать Киру – но только без невесты, ладно? Всё же Кира именно меня считает своей матерью…
Женька явно испугался.
- Ты что, ревнуешь? Обиделась? Блин, а если я пошутил? Я же пошутил, Дин, Динка, ну очнись, ей-ей, пошутил! Как же мне бросить вас? Я сам сдохну с тоски! – И он обнял её, баюкая в своих ласковых руках…
… Жизнь снова восстановилась и закипела. В этот период возрождения Женька, мужская энергетика нужны были Диане, как никогда. Но он не возвращался, его канал молчал. И однажды Диана поняла окончательно, что Женька больше не вернётся. Её Мир очищался, становился прекрасным и совершенным, но оказалось, «тихая обитель» с Дианой никого не прельщает, никому не нужна, кроме неё самой. Ирония судьбы – у неё было трое детей от троих мужчин, и всё трое возлюбленных бросили её.
… Чудное, тёплое, богатое на урожаи лето, первое мирное лето, уходило, оставляя подросшими и окрепшими росток злостного, неискоренимого сорняка – женского одиночества. Дети давно вернулись в Храм на учёбу.
Диана не видела Женю уже более трёх месяцев. Она ещё надеялась, что он всё-таки заскочит к ней на денёк-другой, или, хотя бы, на часок – с молодой женой. И это будет шумно, весело и празднично!
Наступил октябрь, в середине месяца Кира ненадолго прилетела к маме на каникулы, и большую часть дня проводила с новорожденными лаконами.
И вот – 18-го октября - Дверь открылась. Диана услышала тихие, робкие шаги, смущение и смятение, едва маскируемые самоуверенностью и независимостью
Диана усмехнулась – прибыл! Не выдержал! Вот не пойду встречать, сделаю вид, что задумалась, не заметила. Но из Тоннеля медленно наползала тревога и чужая энергетика. Диана вытерла руки, вышла из кухни через заднюю дверь, заставляя себя не торопиться. Прошла по влажной от росы дорожке к калитке в ажурной кованой ограде, чисто номинальной защите, существующей лишь для того, чтобы встречать в ней званых и незваных гостей.
И – застыла на полпути.
В калитку вошла совсем юная девушка в джинсах и синей короткой маечке, невысокая и тоненькая, одновременно и робкая, и решительная.
Девушка приближалась, а Дина отступала.
- Вы уж извините, я воспользовалась Жениными кодами, ужасно боялась, что не получится – но меня … впустило… оно. Он. Ваш Мир. Не сердитесь, так очень надо было.
Светло-каштановые кудряшки, едва намеченные веснушки, отчаянно голубые глаза, курносый нос, ямочки на щеках, упрямый детский рот. Девушка очень волновалась. Диана подмечала всё автоматически, точно во сне, а в сердце сидела тупая иголка.
- А у вас совсем так, как он рассказывал. Эта дорожка – к дому, да?
Диана кивнула, отбросив оцепенение: - Проходите, пожалуйста.
Они шли молча, мимо розовых и лиловых хризантем, разросшихся вольно, безо всяких клумб, мимо георгин и флоксов, которых пощадило доброе бабье лето. Дом, полностью восстановленный, вынырнул из-за вала позолоченной листвы самым причудливым своим боком, лукавый, беззаботный и солнечный.
- Здорово! – девушка с восхищением разглядывала дом. – Совсем как у Жени:
«Вот шкатулка, в шкатулке – чёртик, аукнет гулко, мусоля ротик…» - это он про дочку писал…
Они стояли на веранде, вдыхая приторный запах плетистых роз.
- Вы – подружка Жени, – наконец произнесла Диана. Она старалась не смотреть на девушку, чтобы не смущать слишком проницательным взглядом, и не читать в её глазах. Что-то в этой ситуации было неправильное, угрожающее, что не хотелось впускать в Мир, в дом, в сердце.
- Зайка! Ой, то есть, Саша Ковалёва, - девушка протянула Диане узкую ладошку. – А вы – Дина.
Ладони встретились, и страшная догадка обожгла руку.
- Да, - Зайка кивнула. – Вы всё правильно поняли.
- Что с Женей? – Дина прижала руку к сердцу, которое грозило взорваться, не желая верить страшному.
- Женя жив, успокойтесь. Хотя мне не хотелось бы вам об этом сообщать.
- Продолжайте же, иначе я вытащу это из вас!
- Ну… он шёл к вам, - девушка вздохнула. – А с другой стороны рвануло – сказали потом, что диверсия была. Пространство – в клочья! Ну, не совсем в клочья… Его назад выбросило – и это ещё хорошо, повезло, сказали – в рубашке родился. Он только вчера пришёл в сознание. Вот так!
Диана перевела дух: - Женя говорил, что у него есть невеста.
- Да? Правда? Он так и сказал? Спасибо… - У Зайки задрожали губы. – Мы… дружили уже давно. Почти три года. Я на концерте к нему за кулисы прорвалась, с подружкой – так мы и познакомились.
- И ваш будущий ребёнок – от Жени.
- Ага…
- Ну, ну, не надо слёз, девочка. Но что же дальше? Женя – как он?
- Дальше? А дальше вот что. Врачи говорят, опасность миновала, но переходов он больше не выдержит. И я позабочусь о том, чтобы он не возвращался больше. Ни-ког-да! Я всё сделаю для этого.
- Я вам верю, вы сможете, Саша.
- Ну, я пойду, извините, много дел, - заторопилась вдруг Зайка.
- Вы… заходите в дом, Саша, заходите, мы… мы поговорим. Вы расскажете о себе, - засуетилась Дина, пытаясь утишить нервную дрожь пальцев и губ. – Вам, наверное, захочется узнать о Жене что-то ещё, что знаю я. Как и мне – от вас…
- Нет, не захочется, - Зайка слабо улыбнулась и покачала головой. – Пусть этого пока мало – но это моё.
- А… погостить здесь? Потом, как-нибудь?
- Наверное, не получится. Я не имею права быть здесь. Просто… просто Женя говорил мне – в случае чего, ключ надо обязательно вернуть вам. Я и возвращаю – чтобы никто не ворвался сюда, и никто не охотился за нами. – И она протянула Женькин компьютеризированный мобильник. Диана взяла – пластмасса была согрета Зайкиной ладошкой.
- А теперь – вы меня выпустите?
Диана кивнула: - Да, Дверь открыта для вас.
- И закроете за мной Дверь? – попыталась пошутить она.
Диана снова кивнула: - Держи его крепче, девочка. Удержи.
- Удержу. Ладно, прощайте. Если у меня будет мальчик, я назову его Женя, а девочку – тоже… Женя. Не провожайте, не надо.
Зайка легко сбежала по ступенькам и торопливо, но с достоинством пошла по аллее назад, к площадке, где уже заколыхалось серебристое марево.
- Будь счастлива, девочка! – прошептала Диана и послала вслед благословение.
Кира выскочила из-за колонны, кружась и подпрыгивая, прижалась к матери.
- Мама, кто-то приходил? Это не папа?
- Нет, это тётя. Папина подружка.
- Она что-то сказала? Мама, пускай она в гости заходит! – захныкала Кира, и оттолкнула Диану.
- Тётя, тётя! – закричала Кира и быстрее ветра понеслась по дорожке.
Дверь закрылась.