ГЛАВА 25.
– Синтетики – еще одна человеческая ошибка. Ты права, это вообще не биологические организмы. У них отсутствует способность к размножению, да и другие признаки, позволяющие считать их живыми существами. Они являются «физическим» проявлением ИИ, что сейчас находится в космосе. ИИ дистанционно собирает синтетиков в какой-то, сохранившейся после войны лаборатории, а затем отправляет их выполнять «миссию». А она у них всегда одна: подчинить человека, и, отлучив от Бога, лишить спасения. Синтетики, если можно так выразиться, есть материальное воплощение вселенской тьмы. – Сказала Глафира.
– Но почему раньше в сказочном мире их как будто не было? Во всяком случае, мы во дворце, хоть и слышали о них, но о настоящих встречах с ними, ничего не знали. – Удивленно спросила Ника.
– Наверное, прятались на дальних островах, где «косили» под обычных людей. Синтетиков же от нас трудно отличить. А сейчас объявились потому, что их стало больше, и они представляют собой реальную силу. Я открою тебе тайну: вселенные безграничны, и сообщаются через временные «проходы». Их обнаружение, и стало катализатором «войны веков». Я думаю, что через эти «проходы» опять начался транзит технологий и деталей. Кто-то посылает эту дрянь к нам, возможно, даже не подозревая о том, что делает. А ИИ пользуется подвернувшимся «счастьем», и с помощью увеличившихся синтетиков вновь пытаться подчинить нашу расу.
– А мы можем разрушить планы ИИ? У меня есть личная заинтересованность в гибели синтетиков, хотя после твоих слов мне кажется, что уничтожить их практически невозможно.
– А кто, как не мы? Ведь кто-то должен спасти человечество от гибели. Будем дерзать, и вдохновенно молиться. И у нас обязательно все получится!
Женщины помолчали, любуясь восходящим солнцем. А затем Ника спросила:
– Но откуда ты столько знаешь? Речь у тебя, совсем не «простой трактирщицы»!
– Как ты понимаешь, я родилась не трактирщицей. Когда-то, мне кажется, очень давно, я была замужем, и имела ребенка. – Сказала Глафира, тяжело вздыхая. – Муж назвал нашего мальчика Велесом, я же звала его Александром. – Теперь пришла очередь Ники вздохнуть от воспоминаний. А Глафира после паузы продолжила. – Наша семья увлекалась «чистой» наукой, исследовала запрещенные тесты на предмет применения древних знаний. Мы ставили поразительные опыты с биоматериалами. Однако муж неожиданно переменил мировоззрение, увлекся мистикой, начал восхищаться искусственным интеллектом. Утверждать, что это совершенный вселенский разум, который может упорядочить существующий мир, и подарить человеку «оцифрованную» вечность. Я же говорила ему, что глава всему Бог, а не ИИ. У нас возникли серьезные разногласия. Муж стал плохо относиться ко мне, подал на развод. Но затем вдруг пропал. – Глафира замолчала. Даже спустя годы ей было трудно рассказывать об этом периоде своей жизни.
– Пропал? – переспросила Ника, желая, чтобы собеседница продолжила.
– Да, вместе с Александром. Муж взял сына, и ушел на тайное собрание «последователей ИИ», куда я категорически просила его не ходить. И больше не вернулся. Ходили слухи, что некий предатель, за вознаграждение, сдал властям всю группу молодых ученых. Их якобы прямо на месте «преступления» осудили, и отправили «на рудники». Другими словами, пометили крепостным тавром, заковали в кандалы, и продали на острова. Я долго искала мужа и сына, пока меня не вызвали на допрос. В процессе дознания я поняла, что им, в отличие от остальной группы, удалось скрыться. Но власти не знали, каким образом, и куда. После допроса меня отпустили, чтобы проследить за моими перемещениями, и «выйти на след». Но мне удалось пробраться на отходящий корабль, и покинуть континент. – Закончив рассказывать свою историю, Глафира отвернулась от Ники, и стала смотреть в другую сторону.
– Поэтому ты живешь на острове? Хочешь быть ближе к сыну? Думаешь, что он скрывается где-нибудь в море? Ты расспрашиваешь о нем моряков? Ждешь, что к пирсу пристанет лодка, и твой выросший сын выйдет из нее? – тихо спросила Ника, боясь неправильной интонацией разбередить душевные раны Глафиры.
– Да, хотя я могу жить и на континенте. Там уже никто не помнит меня в молодости, возврата к старому делу не будет. Но на море у меня все еще есть слабая надежда, что я узнаю что-нибудь о моем мальчике. Тут мне кажется, что я к нему ближе. Александру должно быть шестнадцать лет, как и тебе. А впрочем, тщетная надежда! – с горечью воскликнула Глафира. Она встала, подошла лежащему на скале косому дубовому кресту, и сказала Нике, – пожалуй, мы разболтались! Ну–ка, помоги мне поставить крест. Пусть рыбаки увидят, что их преподобная мать вернулась, и храм вновь открыт!
Женщины потянули за пропущенную через блоки веревку, и св. крест гордо взмыл над островом.