Возрождение древнерусской богослужебной традиции.
Священник Иоанн Миролюбов
Источник: Православие и мир
Что разделяет старообрядцев и чад Русской Православной Церкви Московского Патриархата? Возможно ли преодолеть эти разделения? Об этом и многом другом — священник Иоанн Миролюбов, доктор теологии, член Межсоборного присутствия РПЦ, руководитель Патриаршего центра древнерусской богослужебной традиции, секретарь Комиссии по делам старообрядных приходов и по взаимодействию со старообрядчеством.
В главном — единство, во второстепенном — согласие и во всем — любовь.
Свт. Августин Великий
Расколы — это кровоточащие раны на теле Церкви Христовой.
Митрополит Киевский и всея Украины Владимир (Сабодан)
С волнением вхожу в храм Покрова Пресвятой Богородицы в Рубцово. Здесь служат по старому обряду, и волнение мое естественно — сейчас я стану свидетельницей того, как молились мои предки… Храм освещен только свечами. У чтецов, у певчих свои подсвечники — просто вырезанные из дерева дощечки-ладьи с отверстиями. Все стоят, скрестив руки под грудью, женщины — на левой половине храма, мужчины — на правой.
Прихожане даже внешне отличаются — головные платки у женщин не повязаны, а заколоты под подбородком, у мужчин рубашки навыпуск и с поясом. При земных поклонах используются коврики-подручники, в руках четки-лестовки. Во время службы никаких хождений по храму. Крестное знамение совершают все одновременно и только в определенные моменты. Много молодых мужчин, мне даже показалось, что их больше, чем женщин. Служба намного длиннее, чем в храмах нового обряда. И, конечно, особую атмосферу создает знаменное пение…
— Отец Иоанн, ваш приход называется старообрядным. Значит, основную массу прихожан составляют старообрядцы?
— Наши приходы, где богослужение совершается по старому чину, очень нужны для тех старообрядцев, которые еще находятся вне Русской Церкви, но осознали свою изоляцию и хотят ее преодолеть. Но я бы не сказал, что в старообрядных приходах большинство составляют бывшие старообрядцы. К нам приходят и те, кто изучает историю, церковные искусства — историки, художники, музыканты, а также те, кого привлекает эстетика древнего богослужения.
На сегодняшний день большинство известных в науке специалистов по знаменному пению не из старообрядцев. Правда, и не из православных регентских школ, в которых мало внимания уделяется знаменному пению. Это, как правило, люди из консерватории, из светской музыкальной среды, у которых произошла встреча с церковным искусством.
Мы себя не стараемся рекламировать: если приходят 10–20 процентов любопытствующих, это не влияет на молитвенное настроение, но если случайных людей больше, то уже теряется вся атмосфера старообрядности.
— Честно признаюсь: идя в ваш храм на службу, я боялась почувствовать себя «чужой». К счастью, мое опасение оказалась напрасным. Однако молиться я привыкла по-другому. И некоторые отличия в текстах, даже в произношении отдельных слов, мешают, отвлекают от молитвы.
— Это действительно трудно совместить. У нас другая литургическая традиция, другая форма благочестия, другая культура богослужения, его ход. Мы пытаемся достичь единства в молитве, для этого и собираемся на службу. В обычном православном храме можно наблюдать такую картину: идет служба, а в это время кто-то на коленях стоит перед какой-то иконой, кто-то целует икону, многие заходят просто поставить свечу, не особенно и интересуясь ходом богослужения (с точки зрения христианской традиции мне это трудно понять — скорее, это делают малоцерковные люди, просто после работы или в обед забегают на минутку).
У нас иной подход к службе. Допустим, человек не был накануне вечером на праздничной службе, когда по особому чину целуют икону, и сегодня он сможет ее поцеловать уже только после богослужения. Если земной поклон, его совершают все вместе. Не можешь или не хочешь вместе — молись отдельно, дома. А если пришел вместе со всеми, то молись со всей общиной. И многие, после того как побывают на старообрядческих службах, могут перенять для себя нечто полезное. По меньшей мере — ощутить молитвенный настрой своих дальних предков.
Сейчас наблюдается повышение интереса к древним формам богослужения, к церковному искусству Древней Руси. Иные максималисты, особенно из старообрядческих согласий, полагают, что все должны вернуться в XVII век, ходить в кафтанах, сапогах и т. п., и тогда это решит все проблемы, вызванные церковным расколом. Конечно, это не так. Но оценить правильно то, что происходило в XVII веке, и дать достойную оценку тому, что хранили наши предки, а они не только хранили, они жили этим, мы должны. Чего нам стесняться собственной истории? Люди не хотели отказываться от прежней церковной традиции и знали, почему они за это терпят лишения. Это был осознанный протест, ведь происходила системная вестернизация всей церковной культуры. И схема обучения в духовных школах менялась, и схема церковного управления… Особенно в эстетике (пение, иконы, внешний вид и интерьеры храмов) это сразу заметно.
XVII век: десакрализация пространства
— Со времени трагедии разделения Русской Церкви прошло 360 лет, но рана не зажила до сих пор. И показанный по телевидению фильм «Раскол» — это попытка разобраться: что же все-таки тогда произошло. Как вы оцениваете эту попытку?
— Полная историческая реконструкция, конечно, невозможна, тем не менее фильм дает ощущение достоверности, он передает сложную обстановку того времени. Происходила ломка мироощущения и системы ценностей, восприятия мира, всего менталитета. Обычно XVII веком и Никоном эту тему заканчивают. Но на самом деле процесс десакрализации прежнего духовного пространства занял очень длительное время. На периферии поначалу не торопились ничего менять, думали: московская блажь. Люди не верили, что это надолго: ну, чудит патриарх, решил что-то там поменять в книгах…
Главным вдохновителем изменений был царь. Он хотел, чтобы Россия заменила собой предыдущее православное царство Византию. Ему мыслилось освобождение Балкан от турок, освобождение Константинополя, создание мирового православного царства. А Никон обольстился идеей, что он станет Вселенским Патриархом. Казалось: стоит нам увидеть, в чем разница с греками, измениться в каких-то деталях — и проблемы нет. Сохранились ответы Константинопольского Патриарха на письма Никона, в которых было прямо сказано: мы имеем с вами общность в вере, а частностям в разных местах не стоит уделять внимания. И разве на сегодняшний день литургическое благочестие, певческая традиция, убранство храмов, одежда духовенства у нас такие же, как у греков? Нет же, мы по сравнению с никоновским временем разошлись еще дальше.
Посыл был изначально неверный, беспочвенный. Мы никогда не будем греками, а греки не станут славянами. Страшно, что при этом Русская Церковь претерпела ряд внутренних изменений, прежде всего в области церковного искусства. Мы никак не могли остановиться, реформы продолжились в петровское время, когда все традиционное каноническое устройство Церкви было уничтожено. Какое отношение введение должности обер-прокурора Синода имеет к Священному Преданию и православным церковным канонам?
Долгое время существовало мнение, что при исправлении книг хотели вносить изменения по греческим образцам, но взяли, к сожалению, не старогреческие образцы, а новогреческие. Присоединилась Украина, и стали править по украинским богослужебным книгам. Метод правки оказался обусловлен причинами земными, а не богословскими.
К сожалению, современному читателю, даже интересующемуся церковной историей, практически не знакомы недавно опубликованные мизерным тиражом труды профессора Киевской духовной академии А. А. Дмитриевского об «исправлении» книг при патриархе Никоне. А вывод знаменитого литургиста достаточно прост — книги не исправлялись, а заново редактировались не по греческим, а по малороссийским источникам. Внушалось, что церковнославянский язык в его великороссийском изводе маловразумителен и малопонятен современному человеку. Надо бы его приспособить к лексике и фразеологической витиеватости новой светской культуры — культуры барокко. Но вот что интересно: если мы возьмем дораскольные редакции, они более понятны и более лаконичны. В этом может самостоятельно убедиться, не будучи филологом, любой непредвзятый человек, сравнив молитвословия.
Процесс изменения, исправления книг и до Никона шел. В XVII веке уже не умели читать тексты XIV века, а тем более XII века, где между словами не делались пробелы, да и каллиграфия была другая, другое начертание букв. Менялась лексика, и менялась, причем очень существенно, редакция текстов. Но этот процесс осуществлялся постепенно и в силу внутренне понятной необходимости — как эволюционный, а не как революционный.
Чем православные отличаются от других христиан? В основе вероучения у нас помимо Священного Писания еще и Священное Предание, в котором с течением времени что-то заменяется, что-то забывается, но принципиально построено на уважении к традиции. Когда мы смотрим на вещи или книги, которыми пользовались наши предки, нам это интересно, мы испытываем благоговение к этим вещам и уважение к нашим предкам. Для нас это назидательно и полезно. Но когда вдруг объявляется, что все было ложно, неправильно и вообще еретично, для человека это крушение всех основ! И какой реакции от русского человека можно было ожидать?
Поначалу возник протест церковных интеллектуалов — близких к царскому Двору протопопов, игуменов наиболее известных монастырей. Но постепенно Церковь стала терять самостоятельность, и была превращена в «ведомство православного вероисповедания». Во всем жесткая регламентация со стороны государства. Это коснулось и исповеди, священник должен был докладывать о тех, кто не причащается.
Сложилось забюрократизированное государство с бюрократизированной церковью. Произошла потеря своего стиля в богослужении, в архитектуре — все чужое. Конечный результат — потеря не только самобытности, но и самостоятельности. Я повторю вслед за Александром Солженицыным, что это привело людей к большому отчуждению от Церкви. Почему из бурсы стали выходить чернышевские, добролюбовы, а потом и джугашвили? Ведь это закономерность, это не случайность — были нарушены важные законы национальной жизни, произошла серьезная подмена ценностей.
Апокалипсис 1666 года
Самое страшное было в том, что новое вводили насильно. Насилие совершалось с отторжением и проклятием того, что было прежде. Церковь по природе консервативна, нельзя в ней все радикально менять. Это не значит, что стояла задача — сохранять все в неизменном виде. Церковь должна спасать людей, а не быть музеем. Иногда, может быть, и нужно производить какие-то изменения в церковном устройстве, в богослужении. Но забывать правила существования православного церковного организма — это катастрофа.
Добавим, что просвещение на Руси в то время находилось в зачаточном состоянии, и реакцию людей можно было предвидеть. К тому же еще свежа была память о Смутном времени, о польской интервенции. К Западу было весьма негативное отношение, его боялись. Особенно боялись латинства. И тут вдруг Никон начинает совершенно откровенно вести себя как Папа…
— Почему особенно боялись латинства?
— Брестская уния 1596 года провозгласила объединение православных Украины и Беларуси с римо-католиками. На Руси ко временам церковного раскола много было эсхатологической литературы, антилатинской, в которой говорилось, что мир будет постепенно антихристом завоевываться. В это же время трансформировалась идея «Москва — Третий Рим», так как для этого появились политические причины — в то время Москва была единственным православным государством. Да еще и границы расширялись, что-то у поляков отвоевали, что-то у шведов, Сибирь осваивали, могущество росло. И вот началось обольщение… В 1656 году Никон стал устраивать Новый Иерусалим — это попытка утвердить себя в центре мироздания. Схожие идеи были и у царя, и у патриарха.
Подробнее статью можно прочесть на сайте православие.ру.
Главный вывод о тех событиях раскола в том, что надо искать пути возобновления общения, а не искать виновных. Это путь в никуда. Так же здесь речь не идет о разных вероучениях, а о одной вере, которая приняла разные формы в силу исторических обстоятельств. И нам надо искать пути сближения, а не дальнейшего раскола.