Автограф Зары Долухановой
После окончания института я, вместе со своим приятелем, получил направление на работу в Киров, в проектно-изыскательский институт, занимавшийся вопросами мелиорации в российском Нечерноземье.
Работа наша была связана с постоянными разъездами по Кировской области. Наш отдел гидрологии состоял в основном из женщин, а мужиков было трое: начальник отдела и мы - мой приятель Коля и я.
В понедельник мы с Колей разъезжались по объектам, возвращаясь в город к выходным. За выходные отсыпались-отмывались-отъедались с тем, чтобы на следующей неделе снова разъехаться.
Такой режим работы хоть и был утомителен, но имел свои преимущества. Не надо было сидеть на рабочем месте от звонка до звонка, поскольку в поле был предоставлен сам себе, получив полную свободу распоряжаться временам по своему усмотрению. К тому же можно было позволять себе некоторые вольности, на что начальство закрывало глаза – желающих терпеть всякие бытовые неудобства было немного.
Весной следующего года мы готовились к большим наблюдениям за половодьем на юге области. Коля на машине с оборудованием и приборами выехал в Санчурский район, а я должен был прилететь в Санчурск, где мы встречались.
По дороге в аэропорт я увидел афишу прошедшего накануне концерта Зары Долухановой и был раздосадован тем, что из-за такой своей работы не смог побывать на этом концерте.
Голос Зары Долухановой был мне знаком с детства. У нас было несколько пластинок с записями оперных арий в исполнении Зары Долухановой. Голос её с первых же нот пленял своей красотой и необычным «национальным» тембром.
В 1976 году Зара Долуханова приезжала в Ленинград, и мне посчастливилось слышать её голос в зале Ленинградской филармонии. Билеты на её выступление были раскуплены очень быстро, но меня провёл на её концерт приятель Коля, который подрабатывал в гардеробе филармонии.
Что-то писать о её выступлении я не стану – это неблагодарное занятие. Скажу только, что голос певицы завораживал слушателей своим волшебным звучанием.
Когда заявленная программа завершилась, Зара Александровна по просьбе благодарных зрителей спела ещё несколько романсов и завершила своё выступление, исполнив «Цицернак» («Ласточка»). У многих слушателей повлажнели глаза…
В аэропорту я не без труда купил билет до Санчурска. Самолёт Ан-2 местных авиалиний вылетал через два часа.
В несколько суматошной обстановке аэровокзала моё внимание привлекла группа людей, стоявших у большого панорамного окна. Подойдя поближе, я узнал Зару Долуханову и рядом с ней парня (это был сын певицы) в окружении нескольких людей.
Оказалось, что завершая свою концертную деятельность, Зара Долуханова совершала прощальное турне по городам Советского Союза. Из Кирова она летела в Пермь, а далее её путь лежал через Урал в Сибирь.
Набравшись смелости, а точнее сказать, нахальства, вспомнив немногие армянские слова, я, осторожно раздвинув людей, подошёл к певице и, сняв шляпу произнёс:
- Барев дцез, Зара Александровна! Кнерек! Хндрем автограф (Здравствуйте. Извините. Пожалуйста автограф).
Зара Александровна посмотрела на меня с изумлением и даже, как мне показалось, с некоторым испугом.
Да и то сказать: к вам подходит какой-то бородатый тип в ватнике, в болотных сапогах, в немыслимой шляпе (свою старую фетровую шляпу в последней экспедиции на Надым мне подарил институтский приятель), с рюкзаком за спиной и с полевой офицерской сумкой на боку, обращается к вам на армянском и просит автограф. Что должен подумать человек, да ещё ТАКОЙ человек?!
Пока стоявшие люди приходили в себя от моей дерзкой выходки, я достал из сумки «Журнал гидрологического обследования», ручку и Зара Александровна расписалась на первой странице журнала.
В это время подошла администратор филармонии и Зара Долуханова в сопровождении поклонников пошла на посадку в самолёт.
Этот журнал с автографом великой певицы я храню до сей поры и всякий раз, открыв его, досадую, что не смог тогда ещё раз побывать на концерте и услышать её волшебный голос.
Инженер-губернатор
После окончания института летом 1977 года я через Ереван приехал на родину отца в село Мовсес Шамшадинского (ныне Таушского) района к бабушке Варди.
Поначалу меня беспокоило то обстоятельство, что армянского языка я не знал, но на моё счастье у бабушки на летних каникулах жила моя двоюродная сестричка Рузанна, одна из дочек тёти Асмик.
Рузанне было двенадцать лет, и она свободно говорила по-русски, став моим переводчиком. Несмотря на юный возраст Рузанна была вполне самостоятельной барышней, очень хорошо разбиралась в хозяйственных вопросах и была настоящей помощницей бабушки Варди.
Мне на тот момент исполнилось 27 лет и после четвёртого курса, сдав государственные экзамены по военным дисциплинам (в институте, где я учился, была военная кафедра, готовившая из студентов военных инженеров-синоптиков) я, как и некоторые мои однокурсники, отпустил бороду, придававшую солидность – так, по крайней мере, считали обладатели бород.
Весть о моём приезде быстро разлетелась по селу и к бабушке стали наведываться родственники и знакомые, которых я не знал – до этого я побывал у бабушки, когда мне было семь лет. Им, видимо, интересно было посмотреть на заезжего нового человека.
Начались и мои визиты к родственникам, во время которых меня сопровождала Рузанна.
Вот в один из дней я пришёл к Вальтеру – двоюродному племяннику моего отца.
При первой встрече-знакомстве Вальтер спросил, где я учился и кто я по специальности. Я ответил, что учился в Ленинграде и по специальности инженер-гидролог.
К моменту следующего моего прихода у Вальтера собралась большая компания его приятелей.
За столом было шумно и весело. Было много тостов, было рассказано множество весёлых историй, спето много песен…
Конечно, я не всегда понимал, о чём говорят (Рузанна, как могла, пересказывала эти истории), но то, КАК это рассказывалось, с каким артистизмом эти истории преподносились, не могло меня оставить равнодушным, и я c интересом слушал, начиная с помощью Рузанны понимать живую речь.
Время летело для меня незаметно, но ответственная Рузанна вспомнила, что должна сходить по поручению бабушки на почту и я вышел её проводить.
Когда я вернулся к столу, то был несколько удивлён: было тихо и все, сидевшие за столом, смотрели на меня с каким-то особенным интересом. Молчание продолжалось, пока один из приятелей не спросил что-то у Вальтера. Я ничего не понял, кроме слов «институт» и «губернатор». Естественно, обратился к Вальтеру со своим вопросом. Оказалось, что пока я провожал Рузанну, у Вальтера спросили, где я учился и кем в результате стал. На это Вальтер ответил, что учился я в Ленинграде и теперь стал (тут он задумался, вспоминая слово «гидролог», но не вспомнил это редкое для него слово) «инженер-губернатор». Вот это сообщение и повергло компанию в изумление, после чего другой приятель, уже при мне, спросил: «В каком институте надо учиться, чтобы стать губернатором ?»
В итоге всё выяснилось и веселье продолжилось. Выпили и за «гидролога», и за «губернатора», за Ленинград, за присутствующих… Но с лёгкой руки Вальтера меня с того момента иначе как «губернатор» не называли.
Отец, бывал после этого в селе неоднократно, всякий раз привозя оттуда приветы «губернатору».
Opacus
У моего отца был младший брат Арарат Артёмович.
Дядя Арарат окончил десятилетку в селе Мовсес и осенью того же года был призван на действительную срочную военную службу в ряды Советской Армии.
Впервые дядю Арарата я увидел, когда мне было лет девять. Отслужив срочную службу в Белоруссии, дядя заехал по пути в Подмосковье, где мы жили тогда.
Через пару дней он уехал в родное село, но пробыл там недолго и вскоре вернулся в Белоруссию, где прошла его военная служба, женившись на девушке, с которой познакомился на службе. Прожив некоторое время в Белоруссии, дядя Арарат между делом окончил автошколу, а затем вместе с женой перебрался в Крым, устроился на работу и, будучи мастером на все руки, начал строить дом.
Вскоре родились сыновья-погодки.
Несколько забегая вперёд, замечу, что при получении паспортов старший Араратович стал белорусом, а младший Араратович, для равновесия, был записан армянином . Мальчишки росли здоровыми и крепкими, занимались классической борьбой и в финале местного чемпионата, выступая в одном весе, одолели всех соперников и встретились в финальной схватке, где ни в основное, ни в добавочное время победителя так и не удалось выявить, поскольку один ни в чём не уступал другому. Но после переговоров с дядей Араратом, младший уступил победу старшему «попавшись» на простом приёме.
Переехав в Крым, куда к тому времени, окончив службу и выйдя в отставку, перебрался вместе с семьёй мой отец, мы с женой стали часто бывать в доме дяди.
К тому времени его сыновья весной были призваны на службу в армию и дядя Арарат, если не бывал в отъезде, приглашал нас на выходные к себе. Мы приезжали в пятницу вечером и в субботу ехали на море на дядиных «жигулях», а в воскресенье вечером уезжали к себе.
Дядя, казалось, умел абсолютно всё, удивляя своими познаниями в самых разных вопросах. Рассказчиком он был великолепным и истории, случившиеся с ним, или с его знакомыми, рассказанные в лицах, забыть было невозможно.
Вот как-то в очередной наш приезд приехали мы на море. День был тёплым, но облачным. Я, вспомнив курс общей метеорологии, посмотрел на облако, закрывшее солнце, сказал жене: «Гляди, похоже на altocumulus». Дядя Арарат мельком глянул на небо и вдруг сказал: «Да, altocumulus opacus».
Я потерял дар речи: дядя, всю жизнь проработавший шофёром, не только подтвердил наличие «altocumulus» - высококучевого облака, но и совершенно правильно назвал его разновидность «opacus» - плотное, непросвечивающее. Сразу вспомнилась практика по общей метеорологии и то, с каким трудом преподавателю удалось втолкнуть классификацию облаков в наши гидрологические мозги (гидрологи «ветродуйскую науку» не слишком жаловали и лекции по общей метеорологии нещадно прогуливались).
Немного придя в себя, я спросил, откуда дядя знает эту латынь? Арарат Артёмович охотно рассказал, что после авиационной «учебки» служил метеонаблюдателем на аэродроме под Лидой, что в Белоруссии, а латынь эту с тех пор запомнил накрепко. Да так, что разбуди его среди ночи – всё равно не ошибётся.
Дядя Арарат много лет работал в местной автошколе ДОСААФ инструктором практического вождения. Обучал он курсантов очень тщательно, стараясь привить им навыки, которые смогут уберечь в дальнейшем от роковых ошибок начинающих шоферов. Думаю, что очень многие бывшие его ученики вспоминали уроки вождения с благодарностью.
В своей дальнейшей жизни мне ещё не раз приходилось удивляться очень неожиданным знаниям простых людей, не получивших специального образования. Ярким примером тому дядя Петя Осетко, с которым я познакомился в Восточной Сибири. Но это уже другая история.