Это было на втором году пандемии, когда все уже отошли от первого шока и вышли из повсеместного карантина и могли ездить в общественном транспорте, надев маски-респираторы.
Я была в дороге. Поезд бесшумно скользил по рельсам, оставляя позади вокзал, выпустив и вобрав в себя очередную порцию путешественников.
В вагоне было много людей, некоторым не хватило места, некоторые приготовились к выходу в ожидании следующей станции. Молодая мама с ребёнком, белокурой голубоглазой девочкой лет пяти с широко открытыми от изумления глазами разглядывала стоящего рядом парня лет двадцати пяти, длинноволосого, в чёрном плаще и кожаных брюках, с серьгами в ушах, всего такого в готическом стиле.
Видимо, парень не хотел нарушать ансамбль своей одежды обыкновенной белой респираторной маской, так как она точно бы не соответствовала стилю его наряда. На нём была необычная чёрная маска в форме птичьего клюва. Такие маски очень редко встретишь на улице, и они невольно привлекают к себе взгляд. Парень в чёрных одеждах и чёрным маской-клювом невозмутимо стоял, держась за поручни, явно ощущая на себе любопытные взгляды. Мама девочки и все взрослые пассажиры отводили вежливо взгляд, не осмеливаясь рассматривать необычного пассажира. Не подавая виду, они только слегка косились на него в удивлении.
Девочка же не могла оторвать от него глаз. Слушая вполуха свою маму и не отрывая при этом изумлённого взгляда от парня, она вдруг не выдержала и громко воскликнула, сделав про себя заключение, поразившее её: «Мама, мама, он же похож на птицу!» и громко рассмеялась, показывая на него. Стоявшие рядом пассажиры улыбнулись её догадке, а парень в чёрном напрасно пытался сохранить свой строгий вид. Его разоблачили.
Вот она, детская непосредственность. Никому не обидно от неё, а просто от неё светло. В словах ребёнка нет суждения. Парень в респираторе был в её глазах не плох, и не хорош. Он просто был на ворона похож.