Мне всегда Ялта ассоциировалась с куском старенького жесткого сала. С легким душком и тонюсенькой прослоечкой мясца. В виде местной интеллигенции. Там меня нет, и не ищите. Я рабоче-крестьянских кровей. Да и кто меня, такого подпустит к себе? Хотя, нужно отдать должное прослоечке. Она с упоением рассказывает об архитектуре города. О культурных божествах и меценатах, побывавших в этом маленький городке. Но это не значит, что прослойка с таким - же упоением борется за чистоту архитектуры, или бешенную бетонную застройку. Полгорода было продано под застройку, и словно в насмешку, возвели памятник знаменитому местному архитектору Н.Краснову. А, недавно снесли и его дом. За несколько дней до внесения его в реестр Объектов культурного наследия. Прослоечка и это проглотила. За редчайшим исключением. Без сомнения Краснов от бетонной застройки перевернулся в гробу не один раз. Ведь при нем и позже Ялта была намного красивей знаменитой Ницце. Прослойка, может с восхищением показывать и рассказывать где и кто из знаменитостей сходил по маленькому. Уж не говоря по большому. А о своих интересных жителях забывает. Я как раз об этом. Обидно, слющай.
Мне намного ближе волжские города и поселки, где я гостил в детстве. С их бесхитростным говорком. Удивительной Волгой и настоящей таранькой. Но, родители переехали в Ялту, не спросив меня. Что поделаешь. Патриот, не патриот города но, это среда моего обитания. Здесь мои норы, пища как физическая, так и духовная. Места выпаса. Здесь я трубил в период брачных игр. Ну, и хватит о себе. Я о людях моей среды обитания. Хотя от них, также не в восторге. Конечно, везде встречаются интересные и талантливые. Я как раз о них. Тех, кто не все. Об индивидумах. Только о них. Ну, кто кроме меня напишет?
Только что набираю в интернете. Ялта. Поэт, прозаик Валентин Владимирович Уткин. Умный интернет выдал скудную информацию с бесчисленными перепечатками.
- Мама родная! Какая убогость - кричу коту. Тот подскакивает и в упор на меня –
Ты что охренел?
- Да не я, а прослойка! Обидно, слющай!
- Обидно, так напиши – кот вновь свернулся на диване.
- И, напишу. Хотя Уткин не был моим другом. Так, приятелем.
Вот и пишу. Лет шестнадцать назад. Где – то в Массандре. Где – то в однокомнатной или двухкомнатной квартире за столом с пустой бутылкой Портвейна – Таврического зависли три человека. Ваш покорный слуга, и небольшой дядька в возрасте и мешками под глазами по фамилии Уткин Валера. Местный поэт и прозаик. Не путайте с другим Ялтинским поэтом, также Валентином Уткиным. Но не Владимировичем. А мой собутыльник как раз Владимирович. И третий или вернее третья застольных дел мастерица – относительно молодая синеокая дама в потертой кофточке и ослепительной полу беззубой улыбкой. В квартире легкий бедлам. На стене возле стола какое – то четверостишье. Так и должно быть у хороших одиноких поэтов. Не иначе.
Разговор о литературе и так. Валя, вспомнил ялтинское предвоенное босоногое детство. Подростковые закидоны в Одессе. Куда семья переехала. А дальше нелегкая взрослая жизнь. Небольшая часть, которой прошла за решеткой. Так получилось. В жизни, было всякое. И любовь и разочарования. И, работа грузчиком, кочегаром. Природа – матушка дает испытания талантливым людям, чтобы они закалились и знали жизнь. Одно из двух. Эти испытания поломают и обозлят, тогда настоящего творца не получится, или откроют в человеке все лучшее и доброе. С которым, он должен поделиться с земными собратьями. Природный ум и дикое желание одеть чистую рубашку с галстуком заставили взрослого мужчину закончить Симферопольский ВУЗ. А дальше как вознаграждение за все страдания - работа научным сотрудником в одном из музеев. Затем экскурсоводом. Интеллигентная среда. Умные с виду женщины с тугими обтянутыми задами, настраивали на мысли не только плотские, но возвышенные. И вот в лет за тридцать произошел прорыв. Как говорят в народе - с дуба рухнул, что ли? Строчки стихов стали возникать из неоткуда. Кто виноват? Женский коллектив, информационное поле земли, гипоталамус в обнимку с памятью, или что другое? Кто скажет? Талант братцы, талант! Это оттуда.
За окном потемнело. Появилась третья бутылочка. Квартира приобрела удивительные фантастические очертания. А дама, превратилась в королеву с неполным набором зубов. Да и ладно. Тихо, откинувшись на скрипучих стульях, продолжали беседовать три человека. Дикция у знаменитого ялтинского поэта становилась всё хуже. Речь, напоминала речи всеми любимого Леонида Ильича Брежнева. У того ведь было ранение в челюсть. А Вале, думаю, кто – то по молодости крепко саданул в это место. Или протезы дешевые. Наконец, как обычно в этих случаях, дело дошло до стихов. Мы уже с трудом понимали, о чем он вещает, но аплодировали и просили пока не перешел на марсианский диалект прочитать еще.
Валя, встал. Его нескладная маленькая фигурка вдруг выросла в наших глазах. А, одухотворенное крепко потасканное лицо стало прекрасным и …
Сегодня в роскошном «Бристоле»
опять намечается бал.
Я помню другие застолья, –
я часто здесь раньше бывал.
Остались в душе, как обуза,
как прежнего мира обман,
осколки разбитого блюза
и старенький официант.
Он нёс на подносе, играя,
бокалов серебряный звон.
Прекрасным пришельцем из рая
казался, конечно, нам он. ….
Я и синеокая беззубая красавица, разрыдались. Поэт сел. Закусили. Я, встал. С огромным уважением, пожал руку герою ялтинских подмостков, поцеловал ручку синеокой и отбыл на суд жены.
Кто хаживал в музей « Поляна сказок» лет десять назад, могли увидеть дедка за развалом своих произведений с неизменной крепкой сигареткой в уголках губ. Тут и авторские сказки в прозе и стихи на любой вкус. Хорезматичный Валя особенно ласково приветствовал женщин. Забывал про радикулит и старость. Подскакивал, живо разглагольствовал, махая руками. Иногда, если втайне от директора тяпнул сто грамм, мог так раздухариться, что над деревянными жителями поляны и гостя разносились и уходили в горы нечеткие вдохновенные децибелы.
И был я шальным, как торнадо,
умел вдохновенно любить.
Не надо, блондинка, не надо
уснувшие чувства будить!
Затем, видя дамское расслабление, словно по- дружески обнимал одну из слушательниц, как - бы на прощание. Правда крепкие объятия были не такими уж и дружественными. Что хотели? Это же поэт. По - другому ни как.
- Валя – ты так кашляешь. Бледен. Может к врачу? Тебе наливать?
- А толку? Мне восемьдесят, а кашляю чуть хуже, чем в тридцать. Наливай, конечно. Валя прожил интересную жизнь. За это время никого не обидел. Не оскорбил. Боготворил женщин. Что интересно, его сын не менее талантливый, чем папаша. И даже судьба во многом схожа с отцовской. Но не такой удачливый.
В восемьдесят пять лет поэта, курца и любителя горячительных напитков Валентина Владимировича не стало.Ушел тихо ни кого не обременяя. Как и жил.
Обидно, слющай.
Фото юбилейное. На восьмидесятилетия.