ГЛАВА 23.
Уже на следующий день наспех отремонтированная Глафирой лодка подошла к скале, известной морякам как «палец с маяком». Погода стояла по-прежнему туманная. В условиях ограниченной видимости Глафира решила обогнуть остров, чтобы посмотреть, не занят ли он нежелательными гостями.
Ника увидела склоны крутой, резко уходящей вверх, скалы, имеющей форму подковы. В ее центре находилась лагуна, в которую могли войти только мелкие суда. Она позволяла им безопасно приставать к террасному причалу в глубине острова.
Убедившись, что лагуна пуста, Глафира пробормотала «очень хорошо!». Однако направила лодку не в нее, а в пещеру, вход в которую был расположен на внешней стороне скалы, почти вровень с водой. Создавалось впечатление, что это ошибка, женщины сейчас погибнут, ударившись головой о каменные выступы. Но пещера неожиданно легко впустила их, и лодка оказалась у крошечной «подземной» пристани. Глафира привычными движениями осуществила швартовку.
Ника уже достаточно окрепла, чтобы передвигаться самостоятельно. Когда Глафира взяла в руки горящий факел и покинула лодку, девушка пошла за ней. Пещера была суха, идти было легко. Всего через несколько шагов путь им преградила дверь, сделанная из каменной плиты. Глафира нажала боковой рычаг, легко отодвинула плиту в сторону, и женщины прошли в просторный грот. Ника уже видела его, когда с моря смотрела на внутреннюю часть острова.
– Ну вот, мы и дома! – глядя вокруг себя, с улыбкой сказала Глафира.
Ника с любопытством осмотрелась. Ее привлек небольшой ручей в левой части грота.
– Питьевая? – спросила девушка, и, подойдя, пригоршней зачерпнула воду из вырубленного в скале бассейна.
– Да. – Ответила Глафира
Ника напилась приятной на вкус жидкости, и с удивлением спросила:
– А откуда берется пресная вода на острове?
– Собирается после дождя в трещинах, и медленно просачивается сквозь скалу вниз.
– А если дождя долго нет?
– Да, был как-то засушливый год. Что делать, я возила воду в бочках! – ответила Глафира. Она подошла к замусоренным каменным столам посреди грота, и недовольно произнесла. – А ведь когда оставляла остров, здесь было чисто!
Женщины набрали воды в деревянные чаны, и принялись убираться. Ника делала грубую работу (по мере сил) без ропота, хотя во дворце ей не приходилось брать тряпку в руки. Девушке не давало покоя любопытство, и она стала расспрашивать:
– Что-то не похоже, что это место ты освоила в одиночку. Следы обработки на камнях говорят о труде многих людей.
– Да, трактир был здесь еще в «древние» времена. Тогда он находился на вершине горы, и, как видишь, уцелел после подъема моря. Конечно, я не первая диакониса тут. Были до меня, и много. Все они не жалели сил для благоустройства острова.
– А у тебя есть постоянные посетители?
– Часто заходят мореходы на небольших суднах, но, в основном, рыбаки с островов. Для них маяк на вершине «пальца» имеет огромное значение. Они за ним следят, заправляют рыбьим жиром. Рыбаки люди небогатые, заведения континента им не по карману. Поэтому проводят на острове свадьбы, крестины, похороны. Я не только обслуживаю их, как кухарка, но и совершаю религиозные таинства. Ведь для тех, кто верит в Бога, остров это храм, а я служитель веры. А для неверующих – трактирщица у большой морской дороги.
– Интересная у тебя жизнь! – сказала Ника, старательно оттирая с каменной столешницы засохшие пятна крови.
– Наверное, интересная. Однако в последнее время на острове жить стало тяжело. Я не знаю, сколько еще тут протяну.
– Это почему? – спросила Ника, вытирая пот со лба.
– С увеличением численности людей, опять возобновились конфликты. Да ты и сама уже поняла, что, пока я отсутствовала, здесь кого-то пытали. Мирный остров постепенно превращается в «горячую точку», где может произойти все, что угодно.
– Конфликты? – изумилась Ника, – они же давно закончилась! На континенте, да, бывают редкие междоусобицы. Но усилиями общего совета царей, их быстро прекращают.
– На континенте научились делать «хорошую мину» при «плохой игре», вот и выглядит у царей все, более или менее спокойно. А на самом деле континент это пороховая бочка, которая может рвануть в любой момент. Что же касается моря, то тут продолжают воевать, как воевали в «войну веков», без какого-либо сдерживающего фактора.
– Что-то не верится, что все так плохо – слабо возразила Ника. Услышанное сильно противоречило тому, что ей довелось слышать о сказочном мире во дворце.
– Ну, тогда чью кровь мы отмываем? – спросила Глафира. Она подняла с пола, и бросила сломанные наручники в каменную урну с мусором, – не иначе, фанатики наведывались. Они любят поймать ни в чем не повинного человека, и пытать. Вон, смотри! Их «почерк»! – сказала диакониса, и показала на религиозные символы, нацарапанные острым предметом по углам столов.
– Зачем они это делают? – с отвращением к бессмысленному насилию, спросила Ника.
– Пытаются сломить волю, и обратить в «истинную религию». Чтобы потом использовать новообращенного по своему усмотрению. В общем, превращают человека в обычного крепостного, только с «идеологически» вправленными мозгами.
– Крепостничество было упразднено еще в древних веках! Говорить о нем в наше время, абсурдно! Соединенный флот их величеств держит океаны, и, пусть не всегда и не везде, но следит за соблюдением прав человека! – Возмутилась Ника.
– Особенно на рудниках! – с тонкой улыбкой произнесла Глафира.
– Особенно на рудниках, ведь заключенные так уязвимы! – не поняв, в чем причина иронии диаконисы, горячо воскликнула Ника.
– Да на рудниках как раз, одни крепостные, и работают! Заключенных там мало. Ты, живя на континенте, хоть раз слышала, чтоб кто, отбыв срок, вернулся? Не возвращаются не потому, что «оседают» в вольных людях. Царям выгодна существующая система. Они обменивают заключенных на руду у островных царьков всех мастей, и уже те, не пускают обратно «клейменных». Вот, как все устроено в море.
– И как же ты здесь выжила? – упавшим голосом спросила Ника.
– Благодаря рыбакам. Они бедны, но хорошо организованы. Если приближается опасность, предупреждают. Тогда я прячусь в пещере, где мы оставили лодку. Но если и там меня пытаются обнаружить, бегу в расщелины на склонах скалы. В них меня найти нереально. Но такое бывает редко, я никому не нужна. Денег у меня немного, а для тяжелой крепостной работы, я уже не гожусь.