На окраине города по короткой аллее, окаймленной невысокими еще березами, шел молодой человек: подбородок замотан шарфом, на глазах большие очки, на голове аляповатая шапка. Куртка и брюки его смотрелись тоже как-то совсем вразнобой, однако, в отличие от такого внешнего вида - неряшливого и беспорядочного, походка его была совсем другой - твердой, уверенной. На губах застыла слабая и какая-то упрямая полуулыбка, глаза смотрели отрешенно, чуть насмешливо, устремленные куда-то гораздо дальше окружающей его действительности.
В конце аллеи стояло новое современное здание с совсем небольшой вывеской «Крематорий» у входа. Молодой человек подошел к стеклянной двери и сразу дернул за ручку. Дверь была заперта. Раздраженно взмахнув рукой, он посмотрел в сторону, увидел кнопку звонка и уверенно нажал ее, не отпуская в течение нескольких секунд и глядя сквозь дверное стекло. Затем убрал палец с кнопки и вдруг быстро повернул голову назад. Снял очки и совсем по другому, с внимательным наслаждением и даже с жадностью стал смотреть вокруг, на небо, на деревья, на проглядывающий между ними белый горизонт. Стоял и смотрел так, не шевелясь, словно забыв обо всем, пока не раздался щелчок дверного замка.
- Палец что ли примерз? – раздраженно ворча открыл дверь пожилой мужчина лет пятидесяти, невысокий, с короткой с проседью бородой и в рабочем комбинезоне. - Не видишь, закрыто!
Молодой человек отвернулся от деревьев, поздоровался и, нисколько не смутившись, чуть хмурясь и с той же полуулыбкой спросил:
- Это вы здесь управляете?
- Да. А что случилось?
- У меня очень важное дело.
Не смотря на всё то же немного насмешливое выражение лица, тон его голоса был очень серьезным и искренним, что заставило мужчину умерить свое раздражение и открыть дверь шире.
- Дело.. Ну, заходи. Дело у него...
Они вошли в зал для прощаний - просторное и почти пустое помещение; лишь стол и несколько стульев стояли в одном углу его. Мужчина со слабым интересом смотрел на снимающего шапку и шарф парня, на лице которого не было никаких признаков скорби, обычной для большинства посетителей крематория.
- А у вас тут не так уж и мрачно.
- Крематорий это же не могила.
- Ну, разница то не большая. – кисло ухмыльнулся парень.
- Ты что хотел? – так отреагировал мужчина, видимо, не любивший шутить на работе.
Они пока еще стояли друг напротив друга.
- В общем, мне не надо, чтобы вы меня сожгли.
Мужчина чуть помедлил с ответом, определяя смысл такого заявления.
- Пожалуйста, лет через шестьдесят пусть тебя привозят.
- Нет, я не про то. Мне нужно сейчас, сразу.
Парень говорил очень серьезно и в меру спокойно. Только рука немного лихорадочно искала на куртке карман, чтобы убрать очки. На шутку это совсем не походило и на лице парня не было уже и тени какой бы то ни было улыбки.
Хозяин крематория, все еще совершенно не воспринимая всерьез эту абсурдную просьбу, почувствовал любопытство. С какой-то мыслью в глазах, он указал молодому на один из стульев, сам сел за стол и спросил:
- Объяснишь?
Парень, не замешкавшись, видимо давно обдуманными и подобранными словами, начал рассказывать.
- Понимаете, я живу идеальной жизнью. Я сейчас счастлив настолько, насколько только можно мечтать, в наивысшей степени, можно сказать — окончательно счастлив. Скорее всего я не самый счастливый человек в мире, но мне уже больше не надо. Я женат на шикарной девушке и она меня обожает, работаю на классной работе, деньги есть, по миру поездил, занимаюсь спортом — есть и слава. Вообще в жизни все как-то здорово, все получается.
Мужчина довольно резко перебил его:
- Ну, молодец! В чем проблема – то?
Парень положил шапку с шарфом на соседний стул и с силой сцепил пальцы рук, но не в отчаянии, а с каким-то злым упрямством.
- Я понял, что мне пора. Я стал боятся что могу все это потерять, что все кончится - все мое счастье. Вокруг все с проблемами: кого уволили, кому жена изменила, у кого умер кто-то, у кого дети не такие. Ведь и у меня что-то такое может случится, а я не хочу. Не хочу чтобы я стал несчастным, мне это не нравится. Мне надо уйти сейчас, пока вот так все отлично, чем потом, когда промучаюсь лет шестьдесят, как вы сказали, со всякими проблемами.
- То есть ты думаешь что добился уже всего, что тебе необходимо?
- Да дело не в этом. Я не хочу разочарований и бед, а они вот вот начнутся – я это чувствую. И я никак не смогу их предотвратить, и то, чего я смогу еще добиться, уже не будет таким чистым и полным. Такого совершенного счастья уже не будет, что бы я ни делал.
Парень не жаловался. Он говорил размеренно и ровно, словно озвучивал тщательно выверенный и утвержденный план.
- Но ведь это закон – не бывает хорошего без плохого, не БЫВАЕТ идеальной жизни.
- Если мы сейчас сделаем то, что я прошу, то моя жизнь как раз такой и останется, - идеальной. Той, к которой я привык.
- Но тебя-то уже не будет!
- Так мне так и надо! - Они одинаково почти выкрикнули последние фразы. – Вы же сами, наверное, знаете эти слова: блаженнее всего для человека – умереть счастливым.
Хозяин крематория, по мере того как все более убеждался в абсолютной серьезности намерений гостя, чувствовал все большее раздражение, и, в тоже время, злое восхищение человеком, который с такой самоубийственной решительностью стремился защитить сам себя на пике счастья.
Мужчина решил задать вопрос о другом.
- А как же твои родные, жена?
Но парень не смутился, не растерялся, а напротив, с воодушевлением и, чуть ли не с гордостью, стал рассказывать.
- Так для этого я и пришел СЮДА. Чтобы меня не нашли, чтобы мои родные думали, что я просто пропал и может еще найдусь, чтобы не совсем расстраивались. Они может даже разозлятся, будут думать, что я просто сбежал от них. А про меня так, - он утвердительно покачал головой, - можно подумать. Никто не знает, что я сюда пошел, одежда это не моя, - если кто-то видел меня около вашего здания, очки вот надел.
- То есть ты думаешь, что даже если никто не узнает, я смогу вот так запросто сжечь живого человека?
- А что, вашей вины же нет, это же Я вас прошу. Я сам этого захотел, сам пришел. Наверное, по мне видно, что я не сумасшедший, все понимаю, веду себя адекватно. Что вам может мешать?
- Да тут умерших то жалко жечь! – вдруг нервно и откровенно заговорил мужчина. – Думаешь что я их тут как поленья что ли закидываю?! Да я каждый раз, когда печь включаю, ухожу куда нибудь подальше чтоб хотя бы гула этого не слышать! Сколько лет работаю – привыкнуть не могу! Да лучше...
Он оборвал себя не договорив, злясь на себя за эту откровенность и видя, что в глазах собеседника не появилось ничего похожего на сочувствие или понимание. Выражение лица мужчины резко стало совершенно холодным и, в то же время, агрессивным.
- А давай! Раз так надо. Действительно, что мне может мешать? Только за это надо заплатить, - я не буду делать тебе такой подарок. По минимальному тарифу это будет...
- Я знаю. - Парень полез в карман. – Я смотрел ваши цены . Вот.
И он положил на стол конверт.
- Ну, пошли.
По узкому коридору они прошли в другое помещение. Небольшое, с некрашеными бетонными стенами и высоким потолком, обвитым разного калибра трубами. Тут и находилась печь. К ее внушительной железной двери с круглой шторкой посередине примыкал длинный стол с роликами. Мужчина на минуту вышел и вернулся, держа в руках длинную картонную коробку, которую и положил на ролики перед печью.
Они стояли с двух сторон железного стола, пожилой – засунув руки в карманы своего комбинезона, а молодой – неуверенно положив руки на края коробки, которая лежала между ними.
Хмурясь, парень начал бледнеть.
- В этом?
- Да. У нас гробов нет. А что, огня боишься?
- Да нет.
- Не переживай, крышка тоже есть.
- Такая же красивая? - Парень презрительно ухмыльнулся и стал расстегивать замок своей куртки.
Видя, что даже это не остановило гостя и он все так же намерен исполнить задуманное, сквозь уже почти нескрываемую злость и с холодным любопытством мужчина спросил:
- Можно последний вопрос?
Парень промолчал, но перестал снимать куртку и стал смотреть в глаза стоявшего перед ним.
– Вот ты сейчас абсолютно счастлив. И ведь , наверняка, кто-то тебе в этом помог. А ТЫ никогда не пробовал сделать счастливым кого-нибудь другого?
Парень и здесь не стал раздумывать.
- Знаю я - это бесполезно. Счастливым человек может сделать только сам себя, только он сам знает, что ему нужно для этого и как ему этого добиться. И если даже ему поможешь – он все равно будет думать, что это он сам всего достиг и просто забудет про твою помощь. И что толку?
- Да пусть забудет! – окончательно распаляясь, хозяин ругнулся. - Зачем тебе его благодарность, ты ведь это делаешь для себя, ТЫ же получаешь от этого удовольствие!
- Я? - и парень отрицательно замотал головой.
- Да как - нет? Как — нет? Для чего ты тогда вообще живешь?! Ну, смотри, – и резко изменившись в лице, словно вдруг обессилев, но посветлев, с почти детским наивным порывом мужчина тихо спросил. - А вдруг ты сможешь спасти кому-то жизнь?
- Да когда? - только и произнес его гость, с пренебрежением мотнув головой.
Эта яркая вспышка надежды, отблеск то ли мечты, то ли воспоминания появившийся на лице мужчины, погас еще быстрее чем появился. Он черно помрачнел и жестким, почти приказывающим жестом указывая на коробку, резко произнес:
- Залезай! И не надо раздеваться.
Парень молча залез в коробку, лег в ней, мужчина накрыл ее такой же половиной-крышкой и по роликам затолкал в печь. Закрыв дверку печи он подошел к стене, остановился перед пультом управления и стал нервно нажимать на нем нужные кнопки.
- Это ж надо! Каким же надо быть упертым эгоистом, идиотом, сукиным сыном чтобы вот так взять и сдохнуть! Просто так! Вот жучара! Думал, может когда-то спасу человека, а тут - наоборот!
И, в нарастающем гуле вентиляции он кричал еще что-то, потом вдруг замер, прислушался, - но лишь на мгновение, и со словами «Да чтоб тебя!» занес руку над большой желтой кнопкой с надписью «Газ».
Парень кричал во весь голос. Наверное, от боли, от будущей боли.
- Вы должны были! Мы договорились! Вы должны были это сделать!
Он уходил по той самой аллее и кричал. Где-то в ее середине он с яростью сорвал с себя чужую ненавистную теперь куртку, шапку и швырнул их в сторону.
Пожилой в это время стоял в нескольких шагах от двери крематория и, как будто ничего не слыша, смотрел вверх, выше стоявших рядом берез. Шел снег. Он был настолько крупным и густым, что все пространство вокруг стало плотным, белым и падало вниз на такую же белую землю. Падало медленно, беззвучно, завораживающе.
Мужчина, не шевелясь и глубоко дыша, все стоял и смотрел наверх, и лишь когда затихли последние звуки голоса парня, он произнес тихо:
- Да ты посмотри на этот снег. Посмотри!