«Со святыми упокой, человечек жил такой.
Любил выпить-закусить и за это не платить…»
Первый секретарь «Счастливой России» Семен Семенович Жеребцов нервно расхаживал у раскрытых настежь дверей актового зала – до начала конференции оставалось менее четверти часа, а делегаты все как один опаздывали.
-- Семен Семенович, – вышла из кабинета напротив аппетитная дама лет тридцати с длинными, расчесанными на прямой пробор волосами, – факс срочный из Москвы пришел. Зачитать?
-- Валяй.
«В связи с заключением градоначальника под стражу, просим принять срочные меры по исключению его из партии. На должность Главы города рекомендуем утвердить предпринимателя Караваева»
На лестнице зашумели голоса, крупным градом застучали по паркету коридора каблуки.
Толпа разгоряченных делегатов ввалилась в зал, внося за собой терпкий смешанный дух лосьонов-одеколонов и остатки запаха картофеля фри. Арбузов шел первым как медведь на охотника.
-- Семеныч, извиняйте за опоздание, – дохнул он ядреным чесноком и стиснул руку так, что у секретаря захрустели пальцы.
Делегаты рассаживались под мелодии сотовых телефонов, лаконично отвечая на вызовы: «Остается в силе… твои проблемы… не вопрос…»
-- Выключайте свои «балалайки», – скомандовал Жеребцов, насупив брови, и, посмотрев на стрелки часов с символикой ВДВ на циферблате, открыл собрание.
Публика слушала вступительную речь с тупым безразличием, воровато отвлекаясь на гладкие, как батоны ветчины, колени сидящей в президиуме «Катерины».
-- Теперь несколько слов о ценах на продовольствие, – налил в стакан воды секретарь и начал высматривать нужный объект.
Делегаты, уловив в лице шефа тревогу, стали смотреть по сторонам. Кто-то даже заглянул под кресла.
-- А где же наш главный кормилец?
-- Ехал с нами, – ответил за всех Кривошеев.
-- За мной шел его «катафалк», – подтвердил Игнат.
Зал заерзал.
«Комбат- батяня, батяня- комбат…» – запел мобильник Жеребцова.
-- Где-где? – переспросил растерянно «Семеныч» и сделал жест жилистым кулаком, требуя у коллег тишины.
В зале стало так тихо, что все услышали, как на галерке сопит прикорнувший делегат из дальнего района под названием «Упокой».
-- Караваев в больнице, – спокойно объявил секретарь, – у него инфаркт.
-- Это у него второй инфаркт, – с ехидным намеком в голосе сообщил Арбузов.
-- Третий, – радостно поправил его Колосков.
-- Сколько раз говорил, что аккуратней с коньяком надо, – поднялся из-за стола Жеребцов. – Замену надо искать.
-- А он только свое потреблял, – снова влез Арбузов. – Экономил.
Публика моментально раскрепостилась.
--У нас еще один вопрос остался: о членстве в партии всем известного героя.
-- Ставлю вопрос об исключении, – поднял руку Леня.
-- Я двумя руками «за», – поддержал его Куницын.
Секретарь хотел было сосчитать голоса, но, увидев лес рук, махнул рукой:
– Катерина, – пиши «единогласно».
Делегаты, восприняв последнюю реплику как команду «отбой», начали шумно вставать с мест.
-- Быстро градоначальника сдали.
-- Туда ему и дорога.
-- Игнат, не подбросишь до дома? – попросил Арбузов. – Я безлошадный. А у меня как раз разговор к тебе серьезный есть.
-- Серьезный разговор – приветствуется, – ответил Игнат.
-- Нравится мне, как вы, сельские, дружно держитесь. Я ведь и сам из деревни. В свое время защитил диссертацию по животноводству. Теперь вот депутатствую.
-- А что, на машину денег не наскреб? – шутливо спросил Игнат.
– Стоит у меня в коллективном гараже «Нива», живу с семьей в «брежневке», на виду у избирателей.
-- А про коттедж, что на берегу озера, твои избиратели знают?
-- Какой там коттедж, – отмахнулся Арбузов, – дача двухэтажная. Да и за нее полностью не расплатился.
-- Так может тебе денег в долг дать? – съязвил Игнат.
-- Спасибо, Игнат, денег не надо, – обиженно надул щеки Арбузов. – Я тебе подскажу, как заработать.
-- И как же?
-- Вы ведь с губернатором земляки, – загадочно продолжил Арбузов, оглядевшись на всякий случай по сторонам. – Так вот, поговори с ним, чтоб протолкнул меня на должность председателя. У меня есть своя небольшая группировка в Совете, но это только треть необходимых голосов. А если губернатор даст команду поддержать меня, то расклад может получиться в мою пользу.
– А мой интерес какой? – сдвинул брови Игнат.
-- Контракт на поставку питания в детские сады и школы.
-- А ты в курсе, что мы «молочку» у белорусов закупаем.
-- Нормально, – спокойно отреагировал Арбузов. – Покажи мне того, кто нынче свое производит.
-- Арбузов! – громыхнул строгий голос секретаря, – подойди, поговорить надо.
-- Ну ты подумай над моим предложением, – всучил Арбузов Игнату простенькую замусоленную визитку.
-- Арбузов, – нахмурился Семен Семенович, – ты когда заявление в партию принесешь. Мне мои товарищи всю плешь проели этим вопросом. Пора кончать с коммунистическим прошлым.
-- Не так все просто, – улыбнулся Арбузов. – Избиратели моего округа помнят меня как убежденного коммуниста.
-- Ну и иди тогда под знаменами этой партии. Не хрен здесь полоскаться.
-- Семен Семеныч, со мной в моем округе тягаться бесполезно. Я по нему все собачье дерьмо растаскал вот этими ботинками. Посодействуйте после выборов стать председателем Совета, а я уж в долгу не останусь.
-- Ты уже шестой, кто обращался с такой просьбой.
-- Дело ваше.
-- Ну, ты и бестия, Арбузов, – махнул рукой председатель. – Я давно понял, что ты сильный полевой игрок, и ты мне в Совете позарез нужен будешь.
Делегаты разъехались. Над городом сгустились морозные сумерки. Густой дым клубился из толстых труб, множась причудливыми облаками. У лотка с кукурузой одиноко курила в какой-то отрешенной задумчивости обвешенная мигающими гирляндами торговка.
--Добрый вечер, хозяюшка, – подступил Арбузов.
-- Добрый, – скривила рот торговка.
-- Арбузов, депутат по этому округу.
-- Могли б и не представляться. Мы все, кто здесь торгует, за вас голосовали.
-- Спасибо, я вас, родные, в обиду никогда не дам.
Арбузов родился и вырос в деревне с задиристым названием Петухи. Природа наградила его богатырским здоровьем. Армия и комсомол открыли прямую дорогу в институт, распахнули массивные двери горкома. И все бы и дальше шло как по маслу, если бы не случился августовский путч.
Страну понесло, как необъезженную лошадь.
Однако свалившаяся, как пьяный мужик с печки, послепутчевая демократизация не вскружила Арбузову голову. Он, как и вся старая номенклатура, скептически отнесся к новой системе управления и не упускал случая опустить ее в глазах народа. Краснощекий, простой в общении, умеющий вовремя пошутить, он ежедневно, даже в самый зной, когда горожане прячутся от солнца в прохладной тени дачных садов, прогуливался в черных ботинках на литой резиновой подошве по затхлым дворам и «окучивал» старушек, засидевшихся у подъездов с подвальными кошками, предъявляя, если надо, членский билет коммунистической партии. Он останавливался у пивной, чтоб порассуждать с уволенными в запас военными о развале армии. По выходным он посещал общественную баню, вступая в споры о политике с заядлыми парильщиками.
Заполучив заветный мандат депутата, Арбузов, в отличие от городских зазнаек, не приобрел новых «колес» и дорогих часов. Наблюдая, как коллеги «навариваются» на землях под точечную застройку, разгоняют целые общежития, Арбузов старался ненавязчиво обозначить свой интерес. С некоторых пор он приходил на работу, как заядлый рыбак на рыбную ловлю. Он мог задержаться в самый важный момент в туалете, лишив Собрание необходимого кворума, воздержаться при голосовании или испортить бюллетень. Получалось, что именно его голос почти всегда оказывался решающим и стоил, соответственно, дороже других. Вскоре все, кому следует, усвоили: без договоренности с Арбузовым ничего не продвинешь.
***
Желтое такси въехало, миновав КПП, в небольшой, похожий на зимнюю сказку поселок: двухэтажные дома из красного кирпича и гранита; широкие, дымящиеся теплом трубы под черепичными колпаками; глухой, простуженный лай цепных псов: «брух,брух».
- Ну и домики, – восхищенно воскликнул таксист. – Живут же люди.
- И какие люди, – пошутил пассажир. – В этом домике живет прокурор. Рядом обживается начальник тюрьмы. А эта крепость принадлежит предпринимателю, который имеет казино и сеть салонов игровых автоматов. А вот у того «теремка», что за каменным забором, вы меня высадите.
Легкие, как пушинки, снежинки кружились, сверкая бриллиантовой огранкой, в серебряном свете прожекторов. На мягкой дорожке, ведущей к стальной калитке с окошечком-видеокамерой, были видны встречные следы, принадлежащие, судя по размеру обуви, очень крупному мужчине.
Звонок, другой и калитка отворилась. Гость направился к железной двери, которую приоткрыла ему заспанная блондинка лет тридцати в халате на голое тело.
- Добрый вечер, госпожа Раздеваева, – сахарно улыбнулся он. – Есть хорошие новости для хозяина.
Толстяк уверенно, как у себя дома, прошел в просторную прихожую и уселся на кожаный топчан:
- Кто был?
- Арбузов.
- Поддавали?
-Как обычно, – недовольно махнула рукой блондинка.
За полированной красного дерева дверью, которая легко и бесшумно подалась, находилась комната, окутанная таинственным полумраком. На стене висели ружья, кинжалы, шкура медведя, скрывающая сейф, который в былые времена регулярно заполнялся в присутствии гостя наличностью, и чучело головы кабана. У камина сидел пожилой обрюзгший, заросший серой длиной, как колючки ежа, щетиной мужчина в тельняшке и спортивных штанах с лампасами. На низком столе с фигурными ножками в мягком свете желтого светильника «загорали» бутылки из-под виски.
- В городе бардак, Караваев отравился собственным коньяком, губернатор в шоке, – заверещал седой, бесцеремонно плюхнувшись в огромное плюшевое кресло. – Москва рассматривает вопрос о вашем возвращении. Будет это сделано через назначение или выборы, станет ясно в ближайшие дни.
- Они меня с говном смешали, – отрешенно ответил «матрос». – Особенно этот выскочка, Колосков.
- На Колоскова у меня есть серьезный компромат. Он причастен к умышленному банкротству завода ЖБИ.
- В самом деле? – оживился «матрос».
- Да, информацию подтвердили компетентные органы.
- Кто про это напишет?
- Петухов. Я выделил ему аванс из ваших средств.
- Этот алкаш, столько грязи на меня вылил.
- Не стоит такие мелочи принимать близко к сердцу. Этот «говномет» хоть и пьянь, но сохраняет пока имидж неподкупного журналиста. И еще: прекратите хотя бы на время пить. Это я вам говорю как доктор.
- Брошу, – виновато ответил «матрос» и бросил в стакан кусочек льда. – Что будет со Стасиком?
- Принц вышел из игры надолго.
- Гм, – нежно, как девичью талию, обхватил потной ладонью стакан «матрос». – Тревожные времена наступают...
Арбузов ввалился в прихожую и, кряхтя, завозился с ботинками. На шум вышла жена и, молча, помогла распутать шнурки.
- Достань из холодильника бутылочку, сальце порежь, – попросил он.
- Ты опять утер им нос, – радостно воскликнула она и обняла его за шею.
- Есть небольшой повод.
- Побереги силы – день рождения у тебя завтра.
- Круглая дата, – устало вздохнул он и направился в спальню-кабинет, оставляя на чистом полу мутные отпечатки, напоминающие медвежий след.
Жена вошла на цыпочках, как журавлик, и, поставив на стол разнос с ужином, сразу вышла.
Арбузов налил до краев хрустальную рюмку и опрокинул одним глотком. Ощутив теплый, как ласковая морская волна, прилив энергии, он включил комп и начал изучать городские сплетни.
Было за полночь, когда Арбузов улегся на широкую кровать, забыв снять носки.
Во сне он ворочался, часто и сильно дышал, словно надувал ртом резиновую лодку, прерывисто всхрапывал. Ему виделся огород с зелеными грядками и теплицами, в которых гроздями висели крупные, как бананы, огурцы. Сам он в льняной рубахе навыпуск разбрасывал по чернозему лопатой жирный с червяками навоз. Потом он оказался среди бегущих по зеленому косогору детей. Мальчишки остановились у заброшенной красного кирпича церкви, уходящей блестящим на солнце куполом в ослепительную голубизну неба. Вход в храм был засыпан колхозным зерном. Рядом, на проросшей свежими колосками лужайке в беспорядке лежали могильные плиты. Детвора стала изучать на потемневших надгробиях стершиеся оттиски. Кто-то стал вслух отнимать от даты смерти дату рождения. Получалось много: сорок восемь, тридцать четыре, пятьдесят...
Картинки детства проскочили, как короткометражный фильм, и он увидел себя в лесу целящимся из ружья в кабана. Сухой выстрел – и завизжала собака. Она вертелась на снегу, окрашивая его алой кровью…
Утром он, освежился холодной водой, побрился, сбрызнул лицо одеколоном Шипр.
«Навоз – это к деньгам», – вспомнил он сон и опрокинул рюмашку. Закусив остатками яичницы, он подошел к окну и стал наблюдать за тем, как выгружают контейнеры в мусоросборник. Он с удовольствием приговорил еще рюмашку и заторопился. В его правилах было появляться на людях одновременно с завершением работы коммунальщиков.
…Арбузов открыл глаза и увидел светильник с одной моргающей люминесцентной лампой. Светильник вдруг поплыл назад. И тут же появился другой. Белый свет стал слепить его, превращаясь в яркое пятно, и, едва он осознал, что его везут по коридору в горизонтальном положении, погас...