Глава 1
Она прошла, как лебедь, бросив на парня свой нежный, игривый взгляд.
Листья, гонимые ветром, словно побежали за ней.
Тоже хотелось сделать и парню, но он стоял как вкопанный, смотря ей вслед томным, влюблённым взглядом, полным страсти.
— Саргон! Саргон! — окрикнул его старик, сидящий на лавке под виноградником.
— Да, дед! Ты что-то хотел?
— Хотел дать тебе подзатыльник! Что это было? Зачем она зажигает огонь там, где огню не будет жизни?
— Дед, тут не огонь, тут уже пожар любви!
— Хочешь сказать, это взаимно?
— Да!
— Ты уверен?
— Она мне сама сказала: «Приходите сватать».
— Она сказала! Кто она такая, чтобы она сказала?! На дворе начало двадцатого века, а чувство, что пришёл его конец. Отец и братья никогда не отдадут её за такого, как ты!
— Какого — такого?
— То, что ты красив, ничего не значит! С лица воду не пить!
— Если мой родной дед так считает, что брать с остальных?
— Правильно, нечего брать. Вот с тебя нечего брать, твой дед — простой слуга у патриарха, и ты без рода и племени. Я не хочу быть посмешищем в селе. Каждый в Кочанисе будет тыкать в меня пальцем и высмеивать! Я похож на шута?
— Дед, зачем ты так?! Мы даже не попробуем? Я без неё умру! Ты понимаешь, умру!
— И не вздумай делать глупости! Не повторяй моих ошибок!
Дед сжал в руках трость и приподнял свои хрупкие плечи.
— Каких ошибок?
— Женщин на свете миллионы, тысячи, и каждая будет рада стать женой такого красавца, как ты!
— Мне не нужна каждая! Мне нужна Нина!
— Лиса заманила тебя своими чёрными игривыми глазами! Околдовала! Пройдёт. Всё проходит, и это пройдёт!
— Дед, не уходи от ответа. Какие такие ошибки? Какие? Я чего-то не знаю?
— Ничего ты не знаешь! И не узнаешь!
— Значит, я буду повторять твои ошибки. Ты же не хочешь мне помочь!
— Брун Кяльба! — качая головой, возмутился дед. — Ты думаешь, я поведусь на твои детские уловки? Это в твоих интересах ничего не знать. Это моя тайна, которая умрёт вместе со мной!
Этими словами старый ассириец Гормез ещё больше заинтриговал внука.
Но старик так сдвинул свои густые седые брови на лбу, что Саргон понял: сейчас настаивать не стоит.
— Ужинать! Пошли ужинать, пока не стемнело! — скомандовал Гормез.
Они вошли в бедный небольшой дом, состоящий из одной убогой комнаты. У стены, на которой висел красивый персидский ковёр, стояли две кровати, стол и пара стульев.
Вокруг были огромные семьи с многочисленными детьми, живущие целыми родственными кланами, и только их семья отличалась своей немноголюдностью и отрешённостью.
Гормез заботливо налил внуку мадыра и положил на стол ещё тёплый лаваш.
Сливочный суп с пряным запахом чабреца наполнил дом ароматом гор. Они встали, произнесли слова молитвы перед едой, поблагодарив Бога за хлеб насущный, и в доме воцарилась тишина на добрые десять минут.
Насытившись и поразмыслив, старик решил немного сгладить свои высказывания о несостоятельности внука. Не в интересах Гормеза было лишать его уверенности в себе и принижать достоинства парня.
— Саргон, не обижайся на меня. Пойми, мы чужие для этих людей! Пришлые! Ассирийцы, но другого наречия, неизвестного им рода. Пришли в Кочанис как беженцы, ограбленные и обездоленные. И сейчас ты хочешь взять себе в жёны лучшую их девушку, из самого богатого рода, племянницу малика? Я не хочу бежать и отсюда. Я устал! Я пришёл сюда, чтобы найти защиту у патриарха, а не разгневать его.
— Дед, они же принимают англичан. Они тоже пришлые! Но они стали самыми близкими друзьями. Мы тоже станем.
Гормез покачал головой:
— Англичане богаты, они открывают школы и больницы. Мы бедны! У нас принимают по кошельку, а не по уму. Да и это большая ошибка — дружба с англичанами, за неё им придётся расплатиться кровью.
Саргон придвинул свечу поближе и пристально посмотрел в глаза деда.
Несмотря на возраст, в нём остались следы былой красоты. Глаза потеряли свою яркость и красочный цвет и давно утонули в складках морщин, но продолжали излучать ясность ума и прозорливость. Дед поравнял свою шапку и продолжил:
— Зачем, ты думаешь, они затеяли эту дружбу с ассирийцами?
— Миссионеры!
— Пусть едут в Азию и Индию! Мы и так христиане! Они должны поучиться христианству у нас! Семьсот лет ассирийцы жили изгоями в горах Хаккяри, сохранив веру, подаренную им Христом в исконном виде. Какие миссионеры? Я не верю в это! О, как я был расстроен, узнав, что их преподобный Виграм с детства занимается воспитанием и образованием детей патриаршей семьи. Это волки в овечьей шкуре. Все шпионы! Все проходимцы со своими целями! Как можно доверить кому-то воспитание своих детей? Английское воспитание в горах? Любовь к европейским ценностям! Прививать это нашей патриаршей семье!
Он встал и резко пошёл к двери. Открыв её и убедившись, что там никого нет, старик вернулся к столу и продолжил шёпотом:
— Зачем нам в горах английский язык? Зачем он детям патриарха?
— Дед, так ты сам меня учил сразу четырём языкам.
— Языкам этой земли, все они тебе пригодятся. А зачем нашим детям английский, знаешь?
— Нет, — отрезал Саргон.
В его глазах дед заметил лёгкую улыбку и насмешку.
Он схватил внука за ворот и притянул к себе.
— Скоро будет война! Война всего мира за Османские земли и чёрное золото. Англичанам нужна нефть, им не нужны ассирийцы, курды, арабы! Им никто не нужен, нужно чёрное золото, и они его получат любой ценой.
— Дед, я, конечно, знаю, что ты грамотный человек, и всегда верил твоим словам, но это уже сказки!
— Я не просто так оставил своё дело и сбежал в эти горы, я многое услышал и читал в издательском доме. Надеялся, что мы сможем спастись в этих горах в лоне патриаршей семьи, но ошибся, дружба ассирийцев с врагами османов дорого нам обойдётся, они нам не поверят ни при каких обстоятельствах.
— Дед, ты говоришь страшные вещи! Эта участь минует нас. Ассирийцев никто не тронет! Не посмеет! Нас все боятся, один положит сотню! Мы даже налоги не платим! Мы засядем в горах, и никто к нам не поднимется. Это твои фантазии! Наступил новый век, всё меняется, и люди тоже, но не стоит этого бояться и видеть во всем плохое. Открыли школы, больницы, и что?
— За всё надо платить! Бесплатный сыр в только мышеловке! Знаешь, как в ассирийской басне: «Голодающую собаку покормил прохожий, она съела мясо, но когда он решил её погладить, она стала рычать! Потому что даже собака понимает, что всему хорошему есть предел, и если добро идёт сверх меры — это опасность!» И кто тебе сказал, что ассирийцев не тронут? Их жизнь никогда не была спокойной!
В доме воцарилась тишина. Саргон не знал, что ответить деду.
Гормез вздохнул и добавил:
— Всё, что я сказал, должно остаться между нами, колесо запущено, его уже не остановить. Мы вышли из доверия, но оно бы и не спасло! Османская империя распадается, орудуют шпионы по всей стране, поднимают волну негодования и сумятицы. Единственная ставка — собрать народ воедино верой. Но она у нас другая, значит, и мы враги для империи.
— И что делать?
— Я уже сделал всё, что мог. Уже три года мы здесь! Хоть нас ограбили по дороге, но оставили нам жизни. И благодарение Богу, у нас есть кров и хлеб. Но наш патриарх слишком добр! Слишком! Он, не зная меня, дал мне кров и взял меня слугой в свой дом. Это очень неосторожно — открывать свои двери каждому! Ты видел в селе нового англичанина?
— Нет. Ещё один шпион, — засмеялся Саргон.
— Нет, ещё один святой, который оставил свою родину и решил посвятить свою жизнь тебе и твоему народу, — со злобой в голосе ответил Гормез, чувствуя, что его внук не воспринял этот разговор всерьёз и не поверил бредням старика о надвигающейся войне.
— Спать! — скомандовал он и затушил свечу.
Саргон ещё долго ворочался, лёжа в кровати. Нет, его не беспокоили слова деда, вся эта история, пустые домыслы старого, напуганного жизнью человека не беспокоили его. Тем более он понимал, что старик никогда не станет это обсуждать с кем бы то ни было. Гормез был молчалив и закрыт для людей, своими мыслями он делился только со своей отрадой, единственным родным человеком на земле, которого Бог пощадил и оставил ему в старость на радость и утешение.
Саргон лежал и мечтал о Нине, закрывал глаза, но видел её и мысленно целовал её, погружаясь в глубокий сон.
Глава 2
Солнечный луч пробрался в дом и весело побежал по лицу Саргона. Деда давно не было.
Парень полежал минут пять и, натянув брюки, вышел во двор. Поставив тазик на деревянный табурет, он налил себе ледяной воды, промёрзшей за ночь, и с удовольствием стал умываться и подстригать густую бороду. Отражение в зеркале радовало его: ярко-голубые миндалевидные глаза, густые изогнутые ресницы, словно нарисованные брови, белоснежные ровные зубы, грубые мужские скулы, алые от природы губы и здоровый румянец на ровно загорелой смуглой коже.
— Саргон, хватит красоваться, — послышалось сзади.
За оградой стоял неказистый друг Нисан. Полная противоположность Саргона. Маленький, полноватый, с большим крючковатым носом и такими же большими чёрными глазами навыкате.
— Куда пойдём?
— На рыбалку, ночью на охоту.
— Заходи, мне надо собраться.
Через пару минут друзья весело спускались по горной тропинке всё ниже и ниже.
Рассвет окрашивал гору новыми яркими красками и согревал своими молодыми лучами продрогшую за ночь землю. Энергетика рассвета придавала сил и бодрости, словно воскрешая всё вокруг, наполняя жизнью и неописуемой красотой.
— Ты сделал кольцо Нине?
— Нисан, когда? Мы с тобой не виделись часов восемь.
— Ты же сказал, что ты ювелир!
— Ювелиры тоже спят и едят. Я не врал тебе, но мне не до этого. Это не просто так! Сделать украшение — это большое искусство, в него надо вложить душу. Для этого нужно вдохновение!
— Лентяй ты, Саргон. И всё! Или врун. Был бы я ювелиром, стал бы богачом, а не жил охотой и рыбалкой. А так за три года никто в селе и не знает, что вы с дедом ювелиры. Зачем он подаёт кофе, если его могли бы подавать ему?
Саргон пожалел о вчерашней болтливости с другом: его любовь к подтруниванию над людьми всегда раздражала его. Теперь он начнёт болтать по селу, что мы ювелиры, а дед просил об этом молчать.
— Я врун, — вдруг отрезал он. — Это была шутка. А ты глупец, раз веришь во всё, о чём тебе говорят!
— Миля брешох, болтун! А я поверил тебе!
— Завтра я скажу тебе, что я врач! Поверишь?
Нисан пристально смотрел на двухметрового красавца, которому он дышал в пупок. Сколько в нём было задора и радости. От него шла энергетика счастья, которая питала всё вокруг. Харизма, бьющая ключом. И дело было не только в красоте, в голосе, в мимике, в радости каждой прожитой минуты, которой он делился со всеми окружающими людьми. Всё в руках Саргона горело. Рыба словно сама плыла к нему, дичь сама бежала к нему в руки, а девушки, воспитанные в строгости горных мест, опускали голову при виде проходящих парней, но не могли не взглянуть на Саргона хоть краем глаза.
Нисан питался этой энергетикой, рядом с Саргоном он чувствовал себя выше, сильнее и неуязвимее.
Только с ним он спокойно ходил на ночную охоту, рядом с ним он изменился, стал увереннее, хотя Саргон был младшего него.
Нисану давно пора было жениться, каждый день он слышал об этом от отца и матери, но всё оттягивал. И на это была причина.
Он любил и был любим. Им с детства твердили, что они жених и невеста, они росли с этой мыслью и с ней и выросли. Это даже не обсуждалось.
Похожие друг на друга как брат и сестра, они с Ревеккой и помыслить не могли, что в их жизни что-то может не сложиться.
Ревекке было двенадцать, когда в их доме разразился скандал, их отцы, два неразлучных друга, выпив, поссорились во время игры, да так, что зацепили чувства друг друга.
Так во время ссоры они поклялись, что никогда не породнятся, как мечтали до этого, и разошлись навсегда.
Разошлись они, но мысли, с которыми выросли дети, пустили крепкие корни в их сердцах. Годы шли, Ревекка категорически отказывалась выходить замуж, и в свои двадцать (а в тех краях она уже считалась старой девой) она продолжала упорствовать.
Но мало кто спрашивал её, и терпение отца лопнуло. Он дал согласие и назначил свадьбу с Мануком без её ведома. Как бы то ни было, но чем ближе приближался день свадьбы, тем больше суеты было в доме, и в один прекрасный день, услышав поздравление от подруг, Ревекка узнала о предстоящем событии. Тайное всегда становится явным, особенно, если это известие о свадьбе в селе.
Саргон смотрел на Нисана с удивлением, друг никак не проявлял свои чувства, тревоги и переживания.
Казалось, не его любимую выдают замуж. Он был спокоен и весел, как всегда, хотя сам постоянно рассказывал Саргону о своих чувствах к Ревекке.
Саргон терпеливо ждал реакцию друга, но тот продолжал молчать все эти дни.
Дни бежали, и неумолимо приближался день свадьбы.
Парни расположились на берегу реки со своими снастями, и каждый погрузились в свои мысли.
В каждом из них жила любовь, но каждого ждали свои непреодолимые препятствия.
Вдруг Нисан, словно не замечая, сказал мысли вслух:
— Завтра свадьба!
В первый раз он заговорил об этом и словно нарушил это тягостное молчание о том, что так беспокоило его, но тем не менее он терпеливо сносил молча боль окончательной утраты любимой.
Это молчание напрягало Саргона. Словно друг не доверял ему, держа эту тяжёлую ношу в себе.
— И что? Ты это допустишь?
— А что я могу сделать?
— Ничего! Ты можешь сидеть, молча ловить рыбу, — ответил спокойно Саргон. — Но что ты будешь делать потом, когда она станет чьей-то женой? Плакать?
— Я не умею плакать!
Саргон посмотрел на Нисана, у которого слёзы подкатили к глазам и горлу. Он понял, что своим поведением ещё больше подавляет друга и сейчас потеряет его.
— Я знаю, друг. Не хотел тебя обидеть! Прости! Тебе и так тяжело!
— А что бы сделал ты?
Саргон задумался на пару секунд и тут же выпалил:
— Украл бы.
— Но куда?
— В нашу потайную пещеру. Помнишь, мы, играя, толкнули глыбу, а она завалилась в пещеру.
— А потом?
— Потом ваши родители помирятся. Они же как-то дружили эти годы, да и время прошло, я думаю, они и забыли причину ссоры, осталась только беспричинная злоба, и то не факт.
— Саргон, я не уверен в том, что она любит меня и пойдёт со мной против своих родителей. Мы с ней никогда даже не говорили о любви. Мы говорим глазами.
— И что говорят её глаза? — опять с усмешкой вставил Саргон.
— Говорят, что ты!
Саргон закрыл его рот рукой, понимая, что сейчас посыплются мат и ругательства.
— Отправь свою сестру к ней, пусть она узнает. Если она согласна бежать с тобой, это нужно сделать сегодня. Выйдет ночью в туалет и не вернётся в дом. Мы подготовим вам пещеру, нанесём дров, еды, воды, вам надо продержаться там пару недель, до наступления тепла. Я не смогу к вам приходить: за мной будут следить. Потом, когда все немного успокоятся, я пойду к её отцу. Если не захотят мириться, значит, уйдёте жить в другое село, зато вы будете вместе
Нисан, в голове которого ещё пару минут назад не было ничего, кроме печали и горя, стоял ошеломлённый.
— А если они меня убьют?
— Их дочь останется вдовой, а может уже и с ребёнком, который вырастет и не простит им этого. И это я скажу её отцу. Ведь он давно мечтает о внуке.
Собираем сети, снасти, у нас мало времени. Ты к сестре, я за ковром и шерстяным одеялом.
— Ты уверен, что она согласится?
— Нет, но попробовать стоит. Отнести ковёр назад мне несложно, — со смехом добавил Саргон, быстро вытягивая сеть из воды и наматывая её на дощечку.
Глава 3
Вернувшись домой поздно вечером, Гормез был не просто удивлён, а обескуражен.
Саргон вернулся немного позже деда.
— Мальчик мой, нас ограбили! Украли ковёр, одеяло, подушки и половину запасов еды — видно всё, что могли унести. Надо следить за домом, они наверняка вернутся за остальным. Преступники всегда возвращаются на место преступления.
— Дед, преступник уже вернулся. Это я!
— Как это?
— Двум влюблённым сейчас нужны тепло и еда, чтобы создать семью.
Гормес молчал, не понимая, что происходит.
— Дед, Ревекка сбежала с Нисаном.
Гормес покачал головой.
— Брак без благословения родителей не к добру! Счастья не будет!
— Будет, дед, всё будет, и благословение, и счастье — вопрос времени. Ты уже ужинал?
— У меня пропал аппетит, я думал это воры. Когда крадут — очень больно, жалко, даже обидно! А когда отдаёшь от души, Бог даёт в два раза больше, особенно на благое дело!
— Дед, я думал, ты меня будешь ругать, а ты меня поддерживаешь?
— В данном случае, это был лучший выход, иначе эти два гордых барана испортили бы жизнь своим детям. Я всегда был противником таких браков.
— Каких?
— Когда детям сызмальства внушают, что они жених и невеста, а потом всё равно ничего не складывается, кто-то выбирает другого, а кто-то привык к этой мысли и страдает. Или как в этом случае. Ты ужинай, я пошёл!
— Дед, куда ты?
— Давно она с ним сбежала?
— Часов пять.
— Нормально, значит, её хватились, и все в панике, надо сказать родителям, что она жива, здорова.
— Дед, не ходи, вчера меня запугивал, а сегодня сам лезешь на рожон.
— Сам разберусь, ложись спать!
Гормез оделся и ушёл.
Он подошёл к дому Нисана, но уже за добрую сотню метров были слышны крики и шум в доме.
Грандиозный скандал разносился на всю округу.
Гормез постучал в двери дома, и тут же воцарилась тишина. Ему открыли улыбающиеся члены семьи, словно в ней царил мир и покой, и ещё секунду назад там ничего не происходило.
— Шлямолех!
— Шляма, Гормез, пшена, заходи дорогой. Какая приятная неожиданность! Ты открываешь наши двери только по великим праздникам!
— Вардо, пошли поговорим. Выйдем подышать.
Двое мужчин вышли в ночь и отдалились от дома.
— Вардо, ты знаешь, что твой сын украл девушку?
— Знаю, дочь сказала. Я ему голову оторву, пусть только появится!
— А ты не чувствуешь своей вины? Не ты ли с детства прочил ему в невесты Ревекку и приучил к это мысли? Ты виноват не меньше него! Он любит её, и это зерно ты сам посеял, оно дало плоды. Пора собирать урожай.
— Я простой человек. Зачем пришёл? Говори!
— У тебя есть дочь. Она тоже могла бы оказаться в такой ситуации.
— Не могла бы! Голову бы оторвал.
Гормез вздохнул. Ему показалось, что он теряет время и только наживает врагов.
Он замолчал, опустил голову и поник.
— Гормез, я уважаю твой возраст. Что делать, скажи?
— Одевайся, пойдём сватать, как положено.
Вардо закачался на месте от негодования и нервов.
— Я в дом к этому, просить! Никогда!
— Вардо, ради счастья сына, который сейчас на небесах, даже просто за его улыбку я бы сейчас отдал жизнь! По старой сморщенной щеке старика потекла слеза и блеснула под светом месяца.
Вардо взял старика за руки и сказал:
— Я сейчас.
Не прошло и полчаса, как четверо мужчин с кувшинами вина и сладостями стучались в двери дома Ревекки.
Дома никто не спал. Горел свет. Видно было, что люди только откуда-то вернулись.
Они обыскали всю округу в поисках девушки и уже собирались бить тревогу по всему селу.
Ревекка вышла в туалет и пропала в ночи. Все были уверены, что её похитили курды.
Гости зашли толпой. Дома воцарилась тишина, все от неожиданности не могли даже поздороваться.
Гормез прошёл в середину дома, отодвинул стул и сел.
Вардо с надеждой в глазах смотрел на старика, вызывающего уважение своей смелостью и вместе с тем старческой беспомощностью.
— Ювель, — обратился он к хозяину дома. — Случилось несчастье! Женщины по углам тут же запричитали и заскулили. Первая мысль, которая посетила семью, что их дочь мертва и растерзана. Гормез выждал паузу, чтобы все осознали степень ужаса потери.
— Что случилось, — простирая руки, сказал хозяин дома. — Что? Что с ней?
— С ней то, что вы сделали сами, с детства внушая, что её мужем будет никто, кроме Нисана. Она подчинилась вашей воле. Ваши дети стали мужем и женой, и вы должны принять этот факт.
— Калябта, — послышался старый женский голос где-то из-за угла.
— Ваши дети решили всё за вас, вы сами их к этому подталкивали. Лучше решите это мирно, чем их загрызут волки или медведи в этом ночном лесу.
— Он ушёл без ружья, — осмелел Вардо. — Мы ничего не знали! Раздетые, без одежды и еды! Их надо искать, пока они не погибли.
Ювель посмотрел на своего старого друга, прячущего робко кувшин за спиной. Злоба и неприязнь к нему давно прошли. Годы стёрли обидные слова, которые они наговорили друг другу, и только гордость мешала сделать шаг навстречу друг другу.
— Накрывайте стол дорогим гостям, — проговорил уверенно Ювель. — В дом пришли сваты!
— А где они? — запричитала бабушка, которая ещё минуту назад сама обозвала свою внучку «собакой женского рода». Они же погибнут в горах!
— Её муж ассириец, не переживай, волки и медведи обходят их стороной.
Угощения, которые готовили к завтрашней свадьбе, очень пригодились в этот вечер.
Ювель и Вардо сидели в обнимку, хорошо подвыпившие, и в глубине души радовались смелому поступку своих детей.
Так закончился этот вечер.
Утром Саргона послали за молодыми в горы, они, с одной стороны, были несказанно рады тому, что их родители помирились и уже накрывают столы к свадьбе, а с другой, были расстроены, что им нарушили идиллию, на которую они настроились.
Поэтому после свадьбы они опять пропали где-то в горах и появились в селе спустя неделю.
Продолжение следует…
(в соавторстве с Михаилом Гиваргизовым.)