Адвокат каменного века
Посвящается Долженко А.Г.
Часть 1. Адвокат.
Адвокат – это врач проблем,
оперирующий доказательствами.
Автор
Глава 1. Адвокат, Посетитель и прочие.
– Ваши выступления в прениях были восхитительными… просто-таки гениальными… – восторженно, запинаясь маслянистым голоском евнуха, приторно нудил в конторе самого модного Адвоката города лысый, холеный Посетитель. – Я даже не знаю, какая из произнесённых Вами речей была убедительнее.
Лёгким кивком головы Адвокат снисходительно согласился с заслуженной похвалой. В суде первой инстанции он, действительно, блистал. Да и в апелляции защитник был хорош. Впрочем, как всегда...
– Картавый прокурорчик так и ёрзал на стуле, а Судья внимал Вам с открытым ртом… – Посетитель и не думал переставать восторгаться Адвокатом.
На этот раз законник ограничился лимонной усмешкой, такой кислой, что, если бы Посетитель её заметил, то невольно испытал бы приступ изжоги. Но он не заметил, потому что в этот момент закатился неким подобием смеха, на несколько секунд приклеив свои глазёнки к потолку.
На мгновение Посетителю показалось, что он увидел какое-то существо, отдаленно напоминающее крупноголовую летучую мышь… розового цвета, которое юркнуло в угол и там исчезло.
Обладая, хотя бы примитивными, познаниями в области эзотерики, клиент непременно понял бы, что это была обыкновенная лярва1. И к Папюсу2 не ходи…
Несмотря на солидные размеры розданных взяток, Посетитель прекрасно понимал, что в его случае денежной мотивации было бы недостаточно для оправдательного приговора без выхода на сцену Юстиции такого маэстро от
Ля;рва1 — в древнеримской мифологии душа (дух) умершего злого человека, приносящая живым несчастья и смерть.
Папюс2 – известный французский оккультист, масон, розенкрейцер.
юриспруденции, каким был Адвокат.
Но, клиент, находящийся под впечатлением от выступлений Адвоката не
менее, чем от исхода дела, даже не предполагал, какую комбинацию пришлось разыграть защитнику, чтобы достичь желаемого для Посетителя результата.
В общих чертах схема подготовки к судебной баталии выглядела следующим образом.
Вначале Адвокат встретился со своей подругой, Нотариусом, на её рабочем месте за чашечкой чая, умаслив, всегда улыбающуюся, миловидную женщину принесённым с собой «Киевским» тортом.
За задушевной беседой Нотариус, несколько раз обреченно вздохнув, самостоятельно прикончила кондитерское изделие, в конце разговора неловко икнув. Она почти десять лет неизменно оказывала Адвокату профессиональную помощь и у них сложились практически дружеские отношения. Во всяком случае, они уже давно перешли на «ты».
Внимательно выслушав предложение Адвоката с неизменной, на этот раз понимающей, улыбкой, Нотариус переговорила со своим мужем, судьёй, работающим в том же органе правосудия, что и его коллега, рассматривающий дело Посетителя. Кроме того, так уж получилось, что родственником супруга Нотариуса значился и прокурорский чин, подчиненный которого, не по чистой случайности, должен был поддерживать государственное обвинение подсудимого.
– Ну что, пупсик, пора тебе обзавестись шубейкой из горностая, – причмокнув, оценил стоимость посреднических услуг судья. Затем противно хихикнул и театрально провозгласил: – Если не хватит, добавлю с зарплаты.
Естественно за этим последовала очередная самодовольная порция смешка сытой гиены.
– Я, думаю, милый, тут хватит и на то, чтобы разнообразить твою замечательную коллекцию вин… – вкрадчиво начала супруга Нотариуса и, сделав паузу, закончила мысль: – Если немного уменьшить размер благодарности коллеге и прокурорским. Адвокату всё равно, а нам копейка лишней не будет.
– Да ты у меня голова, пупсик! – бурно отреагировал на предложение жены слегка подвыпивший судья. – Такая «копейка» точно лишней не будет!
Теперь к смешку сытой гиены присоединилось ржание необъезженного мустанга.
– Милый, твой пупсик всего лишь шея, – улыбнулась Нотариус и наигранно потупила взор.
– Вот-вот и я про то же. Лошадка тянет, а ямщик правит, – снова отвратительно хихикнул судья.
– Милый, ты у меня не лошадка, а конь ретивый!
– Ага! Иго-го! – на этот раз служитель Фемиды органично соединил смешок гиены и ржание мустанга…
Надо сказать, что все попытки, предпринятые ходоками от Посетителя, направленные на закрытие дела на стадии предварительного следствия, не увенчались успехом. Срабатывал инстинкт самосохранения. Замаранные в дерьме по самые уши, высокопоставленные чиновники не торопились окунуться в нечистоты по самую макушку потому… Да потому, что осторожное «чревато» всё-таки сдерживало отчаянный «авось».
Прокурорский чин, во власти которого была возможность замять, отложить в долгий ящик или положить под сукно дело, накопил такой арсенал неблаговидных делишек, что хватило бы ещё одного прокола, чтобы лопнуло терпение даже у коррумпированной системы его породившей. И тогда все его планы на «заслуженную» пенсию с припасённым капиталом взлетели бы на воздух и вернулись на землю в виде пепла, посыпав его по-кардинальски оголённую макушку.
Мало того, остаток своих дней правоохранитель провёл бы не в особняке с бассейном, камином, сауной и полем для игры в гольф, а на «красной зоне». Его бы там «радушно» встретили товарищи пониже рангом, и нет никаких сомнений, что деклассированный народец сполна в извращённой форме отыгрался бы, позволю себе каламбур, за все форменные начальственные притеснения и самодурства на вновь прибывшей бывшей шишке.
Прокурорский чин висел на волоске, сидел на расшатанном стуле, держался на честном слове, хотя упоминание о чести в данном случае и режет слух.
В общем, ничего удивительного, что «правоохранитель», который хоть и прислушивался к голосу подсознания, но не мог не преступать закон, как козёл, оказавшийся на огороде, не есть капусту, вынужден был действовать на грани фола. Конечно, у него, имеется в виду прокурора, не было никакого желания свалиться с высоты своего положения и повредить при падении драгоценную пятую точку. Ему были нужны гарантии, что эта взятка не всплывет как по весне труп и его вонь не заметят там… наверху.
В сложившейся ситуации безопасность возможно было обеспечить не только длиной цепи, но и, прежде всего, статусом и положением «звеньев». Цепочка, тянущаяся от Посетителя к известному Адвокату, от него через Нотариуса к знакомому судье, а уже от служителя правосудия к нему, профессиональному, облаченному доверием государства, взяточнику, была вполне приемлемой. Не брать же, в самом деле, взятку от какого-нибудь подленького чинуши, за которым тенью маячат фигуры многочисленных ходатаев-проходимцев. А так, высокопоставленный правоохранитель всего лишь дал указание подчинённому ему Прокурору выглядеть в процессе не то, чтобы дураком, но, как минимум, простофилей.
Упитанной пачкой «зелёных» судья, муж улыбчивого Нотариуса, убедил своего нечистоплотного коллегу вынести оправдательный приговор, а Прокурор, с благословения осторожно-алчного руководства прекрасно справился со своей ролью, демонстрируя обречённость позиции обвинения и капитулируя перед по-настоящему убийственной логикой защиты.
Вероятно, Адвокат выиграл бы процесс и без взяток, но Посетителю нужны были гарантии, а гарантии дорогого стоят.
К чести Адвоката, подпорченной реалиями системы, председательствующий Судья согласился на взятку, но только в обмен на, пусть и заочное, но клятвенное заверение известного защитника, что тот не оставит камня на камне от предъявленного обвинения.
Это пожелание коллеги судья сообщил жене, а Нотариус незамедлительно передала своему старому приятелю Адвокату.
– И в этот раз всё будет как всегда. Сделаю всё, чтобы иметь право в очередной раз сказать: Feci quod potui faciant meliora potentes1, – в свойственной ему иносказательной манере, приправленной любимой латынью, пообещал
Адвокат. Затем со щепоткой сарказма прибавил каламбур: – Заверь его осторожную и… весьма мотивированную честь, что я сделаю всё, чтобы он с честью вышел из чрезвычайно щекотливого… дела.
– Я в этом и не сомневаюсь, но не могла не выполнить поручение. Теперь у приятеля моего мужа нет никаких препятствий для вынесения правильного приговора, – пухлой женщине явно понравилась позиция защитника, гарантировавшая отсутствие необходимости возврата прикарманенной её семейством взятки.
А Посетитель Адвоката был не тем персонажем, которого можно было кинуть на деньги. Но об этом позднее…
Надо сказать, что чуткий слух Нотариуса неприятно резанула фраза «весьма мотивированную».
«Не намекает ли Адвокат на то, что ему известно о нашей с мужем афере?», – напряжённо подумала Нотариус, упитанная розовощёкая еврейка, от чего её ланиты приобрели лёгкий пунцовый оттенок, но не из-за стыда, а из нежелания выглядеть неприглядно перед симпатичным для неё мужчиной.
Если на голове вора горит и шапка, то у смущённого жулика пылают
Feci quod potui faciant meliora potentes1 – латинское крылатое выражение. Переводится как: «Я сделал [всё], что смог, пусть те, кто сможет, сделают лучше».
только щёки…
– Таки да, – согласился с Нотариусом, упитанной розовощёкой еврейкой,
Адвокат. – Ведь на нет и суда нет. Вернее, нет оправдательного приговора.
– Но не для твоего подзащитного, – заявила Нотариус и прибавила: – Надо признать личности незаурядной.
– Наверное, если только это выражение применимо к личинке навозного червя, – незамысловато сумничал Адвокат с нажимом на слове «личинка», тем самым позволив себе непрофессионально отозваться о клиенте.
Нотариус в ответ прибавила к дежурной улыбке пару новых оттенков.
В результате этой нехитрой, но построенной исключительно на кастово-
криминальном доверии, комбинации, обеспеченной гарантией истинного
профессионала, обогатились все участники закулисной игры в правосудие.
Как я уже дал понять, по-настоящему играть в этой пьесе помимо Адвоката пришлось Прокурору, который как истый лицедей, за приличный гонорар продемонстрировал в процессе недюжинные артистические
способности. А тому месту «представления», в котором он изобразил своё
неудовольствие вынесенным приговором, позавидовали бы даже величайшие из служителей Мельпомены.
В общем, Посетитель, обвиненный в совершении... А, впрочем, какая разница, в чём он был законно обвинён! Главное, что он не понёс заслуженного наказания…
Нарочито бесхребетное действо Прокурора в апелляционной феерии и три упитанных конверта, лично вручённых Судьёй, вынесшим оправдательный приговор Посетителю, каждому из членов коллегии наряду с очередной демонстрацией Адвокатом выдающихся ораторских способностей сделали своё дело. На этот раз защитник был краток, но краток убийственно…
Приоткрыв завесу над тёмной стороной правосудия применительно к делу Посетителя, можем вернуться к нему самому, тем более, что оправданный продолжал лить мёд в бочку мёда, превознося, несомненно, немалые заслуги Адвоката.
Во время произнесения кучи дифирамбов крупная шишка носа клиента с неистребимыми волосиками, торчащими из двух тоннелей носоглотки, то бодро подскакивала, то обессилено падала к бесцветно-капризным губам, напоминавшим медянку, укусившую себя за хвост, словно уроборос1.
Ритмичный танец носа лысоголового мог развеселить кого угодно.
Уроборос1 – свернувшийся в кольцо змей или дракон, кусающий себя за хвост.
Вначале над взлётами и падениями органа обоняния Посетителя потешался и Адвокат, едва сдерживая улыбку, которая гарцевала цирковой лошадью на его губах. Но вскоре им безраздельно овладела хандра, как
предметом страсти искушённая любовница.
По скучающе-отсутствующему благородному лицу светловолосого шатена с точёным профилем римского императора можно было с полной уверенностью утверждать, что хвалебная речь клиента длилась не менее часа. Но это было не так. На самом деле речуга была спичем, во всяком случае, с точки зрения продолжительности разглагольствования клиента.
На сосисочно-жирном указательном пальце Посетителя массивно обосновалась золотая печатка с масонской символикой, задушившая основную фалангу. Из-под перстня смешно выступали длинные рыжие усики-волоски, такие же, как из носа. Создавалось впечатление, что под украшением с тайным смыслом в засаде сидит пара-тройка тараканов, постигающих эзотерическое знание.
Шикарно-вульгарный костюм Посетителя вызывающе блестел в тон шарообразного черепа с выразительными эльфийскими ушами. Обзор узких
вороватых глаз ограничивали толстые, отполированные щёки, напоминавшие
скифские бронзовые зеркала.
«Как же ты меня достал! – Адвокат представил себя известным
форвардом, забивающим решающий гол… головой Посетителя в финальном матче чемпионата мира по футболу. Беснование толпы напоминало один из многочисленных римских триумфов… – У-у-у, куда занесло!».
Адвокат, как восторженная институтка, был влюблён во всё, что так или иначе было связано с Римом. Поэтому ничего удивительного не было в том, что он, обладая богатым воображением, глядя сквозь Посетителя, с паразитической лёгкостью семян одуванчика тут же мысленно нарисовал себе возбуждённо-розовощёкого триумфатора.
Полководец был одет в вышитую пальмовыми ветвями тунику, поверх
которой была надета пурпурного цвета тога, украшенная золотыми семиконечными звездами. Его голову, лишённую всякого намёка на
растительность, конечно, если не считать дикие заросли густых бровей, прикрывал парик из натуральных волос какого-то раба галла. Постиж1 был изготовлен искусным мастером из маленького района вблизи цирка Фламиния в Вечном городе. Это название Рима, данное поэтом Тибуллом2, прилипло к
Постиж1 – в переводе с французского означает «изделие из волос или фальшивых волос».
Альбий Тибулл2– древнеримский поэт времён, военный трибун в 28 году до н. э.
величественному городу, как чертополох к шерсти волка.
На парике полководца красовался лавровый венок. Один из символов
триумфа был явно не по размеру военачальнику и держался исключительно на его остроконечных ушах.
На «окороках» волосатых ножек полководца выкаблучивалась позолоченная обувь. В правой руке триумфатор горделиво держал утомлённую солнцем ветвь лавра благородного, а в левой – тяжёлый, богато инкрустированный скипетр из слоновой кости с изображением орла наверху. Пра-пра-пра… прадедушкой этого древнейшего символа власти был скромный, но такой же увесистый посох пастуха. Вечное деление на пастухов и овец, наконец, обрело своё помпезное, имперское воплощение.
Триумфатор истуканом ехал на круглой позолоченной колеснице, запряженной четвёркой безупречно-белоснежных лошадей, которые бы легко променяли беснование толпы на смертоносно-упоительный запах и величественный гул сражения. За двуколкой шли многочисленные разно удаленные родственники, а далее – группа, так называемых, друзей. Физиономии и тех, и других принципиально ничем не отличались, поскольку и
те, и другие за радостными масками скрывали истинное, мягко говоря,
непривлекательное лицо банальной зависти, напоминавшей посмертный слепок.
Идущие следом песенники, как и положено, прославляли не в меру
упитанного полководца, поразительно похожего на Посетителя.
– О, ты, обративший в бегство врага,
– Вкуси сладость победы!
– Сегодня ты народный герой, а не его слуга.
– Вкуси сладость победы!..
И так далее, в том же духе, где фраза «вкуси сладость победы» была ключевой. Но сладкозвучное «вкуси» наглым образом оборвал визитёр…
– Вы были великолепны… Подумайте над моим предложением. Стать
моим семейным адвокатом – это большая честь… – не унимался Посетитель, которому всё-таки удалось вырвать Адвоката из яркого плена воображения.
Почти сросшиеся у переносицы брежневские брови Посетителя выгнулись как ошпаренные соевым маслом дождевые черви на плите в каком-нибудь ресторане экстремальной кухни.
«Я бы сказал, жирная, слишком жирная честь», – Адвокат криво улыбнулся, глядя на несоответствие неприлично-объёмной туши Посетителя, приличному костюму, облачающему её, чем некстати обнадёжил визитёра, лоб которого лоснился как пятно от раскалённого утюга на шерсти.
Чтобы избавиться от нового словесного натиска, правоведу снова пришлось, не без удовольствия, сдаться на милость воображению с его способностью пропускать утомительный поток обещаний и восхвалений мимо ушей…
Итак, на каком месте оборвались причуды адвокатской фантазии? Ах, да! Сладкозвучное «вкуси» наглым образом обрывали солдаты, блистая образчиками незлого, но неотёсанного воинского юмора, пародируя достойный насмешек голосок командира, издеваясь над его островерхими ушами и короткими криво-тучными ножками. Это уже было не «вкуси», а «накось, выкуси!».
– Если его уши станут ещё острее, то они продырявят шлем и будут напоминать крылышки на каске Меркурия, – набатно пробасил ветеран, сильный, грубый голос которого почти утонул в хохоте, с трудом отличимом от лошадиного ржания.
– Наверное, его матрона ночью путает его с псом и чешет за ухом, – подбросил невидимых поленьев в костёр насмешек прыщавый молоденький легионер и гнусно хихикнул, напомнив Адвокату физиологическую реакцию на юмор Судьи.
– Тем более что с такими короткими ножками лучше бегать на четвереньках и выпрашивать са-а-ахарную ко-о-осточку… – подхватил шутку прыщавого великанского роста солдат, растягивая два последних слова в предложении, и затем залаял неожиданным фальцетом.
– Вот-вот, на четвереньках, помахивая куцым «хвостиком» между ног, член Юпитера тебе в задницу, – поставил в неотёсанной шутке пошлую точку коренастый центурион.
От вспыхнувших ушей Триумфатора, острый слух которого без особого труда вырвал из гула толпы не слишком остроумные, но нелицеприятные образчики солдафонского юмора, можно было зажигать факелы. Их хватило бы не на одно ночное шествие.
«Ничего, ничего, ослы, я вам ещё это припомню! Тупые членососы… » – злопамятный Триумфатор не прощал обид.
За легионерами демонстративно бодро вышагивали потные трубачи. Натужно издаваемые ими пронзительные звуки тонули в восторженном «Ио!», аналоге нашего «Ура!». Было уже часа два пополудни. В это время карманные воры готовились «трудиться» не покладая рук до самого утра, продавцы римского фастфуда подсчитывали выручку, а попины1 и лупанарии2 делали
Попина1 (лат. popina) – древнеримское питейное заведение, городская таверна.
Лупанарий2 (лат. lupanar) – древнеримский публичный дом.
последние приготовления для встречи, в первом случае, посетителей, в другом – клиентов.
Эйфория, в которую снова начинал впадать Триумфатор, по мере того как остывали уши, постоянно назойливой мухой разрушал высоченный, с антрацитовой кожей, государственный раб, полуденной тенью стоящий за спиной полководца. Дебелый невольник держал над головой военачальника золотой венок и периодически жужжал: «Respice post te! Hominem te memento!»1, не давая Триумфатору возможности насладиться заслуженной победой.
К тому же массовый перформанс2 подходил к концу. Уже с трёх часов пополудни разгорячённую толпу ожидали удовольствия иного рода. Повальное пьянство и сексуальные утехи становились логичным завершением не только триумфа, но и любого другого знакового торжества в Древнем Риме. Впрочем, алкоголем, а также развратом и сегодня заканчивается немало массовых мероприятий.
Толпа, приветствовавшая Триумфатора, начала редеть, растекаясь по направлению к тавернам, местам бордельной и уличной проституции.
По ходу течения речушек и ручейков от них отделялись изыскано одетые
персонажи в сопровождении одного или двух рабов-телохранителей, вооружённых кинжалами. Патриции и разбогатевшие плебеи устремлялись к
своим любовницам – куртизанкам, которые могли дать фору и гетерам, и гейшам.
Между тем, у публичных домов на Этрусской улице и квартале Субура, связывающего Форум с восточной частью города, яблоку негде было упасть. Сюда уже направлялись недешёвые «титулованные» проститутки по цене пару десяткой ассов за один присест… простите, половой акт.
Излюбленные места уличной проституции также не пустовали. Галерея Помпея, портики Октавии и Марцелла, храм Исиды на Марсовом поле, портик Ливия на Эскливине, колоннады храма на Палатине и прочие места ожидали прибытия жриц любви подешевле, ненамного дороже пару ассов.
В ожидании сексуальной разрядки мужчины травили похабные анекдоты и байки, пили вино, выкрикивали профессиональные имена проституток или
«Respice post te! Hominem te memento!»1 – латинское крылатое выражение. Переводится как: «Обернись! Помни, что ты – человек!».
Перформанс2 (англ. performance — исполнение, представление, выступление) – форма современного искусства, жанр театрально-художественного представления, в которой произведения составляют действия художника или группы в определённом месте и времени.
полюбившихся шлюх, показывали неприличные жесты. Но, в общем, всё было в пределах допустимого по мнению следящих за всем происходящим суровых, вездесущих эдилов1, осуществляющих неусыпный надзор за питейными
заведениями, банями, борделями, уличной проституцией и прочим.
Выполняя среди прочего функции нынешней полиции нравов, эдилы стояли на страже римских законов, регламентирующих, как сказали бы сейчас, сферу индустрии удовольствий. На учёте была каждая проститутка и в каждом злачном месте знали, что ни одно нарушение общественной морали не останется безнаказанным. Благодаря соглядатаям, так оно в большинстве случаев и было.
Следили стражи порядка и за поведением клиентов жриц любви и на улицах.
Внимание одного из эдилов, хромого, короткостриженого, молодого, по римским меркам2, человека привлекло непотребное поведение группы распоясавшихся юнцов, расположившейся у не слишком фешенебельного притона в квартале Субура. Они не просто выкрикивали псевдонимы проституток, но и сопровождали это непристойными, даже по весьма лояльным римским меркам, комментариями.
- Дравка! – орал, безуспешно пытаясь скрыть фальцет, прыщавый, кривозубый паренёк, потирая от нетерпения влажные ручонки, – Я тебя…
Тут автору придётся сгладить слова юноши и передать исключительно общий смысл сказанного. После «я тебя» последовало перечисление поз, в
которых должна была оказаться проститутка, приправленное пошлой фантазийной отсебятиной. Затем следовали ассоциативные реплики, в которых женские прелести сравнивались с отрубами свинины и говядины. И в этом не было ничего удивительного, ведь отцом крикливого юнца был не кто иной, как мясник.
- Фортуната! Я проткну тебя насквозь… – намеревался заглушить прыщавого белокурый молодчик, который донельзя был избалован главой семейства – довольно известным в городе ювелиром.
Понятно, что протыкать полюбившуюся шлюху юноша намеревался своим… искривлённым пенисом, описывая его неимоверные размеры и стойкость.
Досталось также и Лаисе, и Лициске, и Фелинисе, которых языкатые, подвыпившие юнцы использовали для реализации своих эротических фантазий
Эдил1 (лат. aedilis; от aedes — «храм») — в древности одна из должностей магистратов Рима.
Молодость2 – римские граждане, не достигшие 46 лет.
под соусом пошлых прибауток.
Видя, как пятёрка молодчиков подогревает и без того разгорячённую толпу, эдил повелительным жестом подозвал к себе высоченного, седовласого ликтора1 со шрамом на лбу.
– Угомони! – приказал эдил, резким кивком головы указав в сторону горлопанов и, вяло улыбнувшись, прибавил: – Только не переусердствуй, а то я тебя знаю.
Ликтор, переложив фасцию в левую руку, молча, без единой эмоции на лице, кулаком правой лапищи ударил себя в грудь. Затем он практически маршевым шагом направился к распоясавшимся не на шутку юношам. При виде стража закона они как-то сразу поникли, но это не помешало ликтору под смех толпы отвесить молодым людям поочерёдно такие затрещины, после которых у них на глазах проступили слёзы. И куда подевались порывы страсти.
– Надеюсь, мне не надо пояснять за что? – сродни походке отчеканил предложение ликтор.
– Не-е-е, – проблеял, ответив за всех, сын мясника, – всё понятно. Стоим, молчим, ждём.
Неожиданно мужчина довольно сносно для такого невозмутимого типа улыбнулся. Ему, ветерану, совершившему двадцать один поход в качестве пехотинца, понравилась лаконичность юноши.
«А может не всё так плохо для Рима и эти юноши ещё покажут себя на поле брани», – подумал ликтор, повернувшись к молодёжи спиной…
– …Даже у этого, как его, правосудия, благодаря Вашей помощи, широко раскрылись глаза… – в воображение Адвоката снова нагло постучалось
приподнятое сопрано Посетителя.
«Как же ты меня достал! – возмутился Адвокат, но при этом улыбнулся с едва заметной издёвкой красивыми, по-детски припухшими, губами. Его внутреннее терпение лопнуло как воздушный шарик, напоровшийся на иглу. – Как будто я не знаю о повальной продажности судей и коррупции в правоохранительных органах! Да и для тебя, с твоим тюремным опытом, это далеко не откровение. Благодаря таким как ты, мало одного только профессионализма таких как я. Необходима ещё и Её Величество Взятка. Послать бы тебя к чёрту, да ты у него, наверно, уже давно расквартирован».
Но озвучить клиенту не оригинальную мысль, похожую на избитую просёлочную дорогу, защитник не захотел. Поэтому вслух, перебивая Посетителя, Адвокат стремительно, словно спринтер, пробежал дистанцию
Ликтор1 (лат. lictor) – особый вид госслужащих, первоначально исполнявших распоряжения магистратов, впоследствии осуществляли только парадные и охранные функции.
фразы: «С Вами приятно иметь дело», хотя по тональности это прозвучало
далеко не так благозвучно: «Пошёл вон!».
Произнося приятное по смыслу, но издевательское по тону, предложение,
Адвокат порывисто встал из-за винтажного стола овальной формы, безжалостно расставшись с великолепным, цвета бильярдного шара, креслом. При этом он
резко протянул свою холёную руку, невежливо демонстрируя намерение разрубить гордиев узел затянувшегося монолога Посетителя. Зелёные молнии негодования, вырвавшиеся из глаз защитника, пучком лазера прожгли невыразительно-беспокойные, приглушённо-орехового цвета зрачки лысого.
Он был обескуражен бесцеремонностью Адвоката на фоне размера только что оплаченной премиальной части гонорара, хвалебной речи и своего статуса в городе.
Зеркальный, как кожа головастика, череп Посетителя покрылся сочной испариной, отразив восхитительную старинную люстру. Да, он имел все основания рассчитывать на гораздо более продолжительный и тёплый приём. А так, кроме предложенного в очередной раз зелёного чая, отчаянно нелюбимого Посетителем, Адвокат ничем больше не выразил своего гостеприимства.
Тяжело, словно штангист, идущий на рекорд, Посетитель поднялся с антикварного, элегантного кривоногого стула красного дерева, сидение и спинка которого были обтянуты красивой материей кофейного цвета, и пухлой пятернёй пожал руку Адвоката. Пальцы защитника брезгливо ощутили присутствие «тараканьих усиков». Огромный живот Посетителя невольно заколебался в такт маятника настенных часов восемнадцатого века.
– С Вами тоже, – недовольно промычал Посетитель, скривившись так, будто обжёгся.
– Удачного дня, – глядя сквозь клиента в направлении двери, красноречиво поторопил его к выходу Адвокат.
– И Вам, – буркнул Посетитель.