К вечеру этого долгого, ясного августовского дня, часам к шести, когда мы уже сворачивали палатки, начало вдруг поварчивать, покряхтывать, погромыхивать в небесах и нехорошо, венозно синеть прямо над нашими головами. И не успели мы всерьез озаботиться и подготовиться, как ливень низвергся!
Все, кто был одет, бросились к костру, а голые ринулись в воду. Не вбежали мы и по грудь, как сильный и какой-то яростный шум настиг нас сзади, и наши плечи, шеи, затылки и макушки мгновенно определили — град! И какой!!!
Стеклянистые смородины, пахнущие зимой, секли нешуточно, без милосердия. Все быстренько погрузились по уши, прикрыв головы руками. Чувствительно доставалось и рукам, и мы начали спасаться под теплой водой, заныривая до стеснения в легких...
А наверху творилось невообразимо веселое буйство льда и воды! Поверхность озера буквально кипела. Тут же шло испарение, порождая фантастические струи тумана. И вот уже лес и берег, и мы вдруг очутились в центре некоего бурлящего котла. Пять мокрых голов, попеременно выныривая из «кипятка», добавляли к вакханалии природных сил еще и сотрясенье громкого и какого-то животного хохота...
Ах, как это было прекрасно и свободно! И ныряние до боли в груди, и хохот, и полубессмыслснные выкрики-шутки, и дыбом стоящее озеро в белом дыме свежерождённого тумана, и град-дождь, медленно уползавший на северо-восток...
Все это вошло в нас и породило стойкое чувство ТЕЛЕСНОГО СЧАСТЬЯ...
Когда град сошёл на нет, и мы выползали из воды, берег курился... Все малейшие углубления были заполнены кашицей тающих градин. После озерной парной теплоты ноги жгло. Возле чадящего костра, накрыв его мокрыми, обвисшими штормовками, стояли неудачники. С неба сыпался нечастый, но хорошо охлажденный дождь.
Я почувствовал озноб и ударился в бег, напропалую шлепая бесчувственными подошвами. Трава, песок, мох, сучья, лужи — вперед, вперед, вперед! — к теплу работающих мышц...
Через полчаса скольжения в дождевом лесу, обдаваемый водой сверху и снизу, горячий, дымящийся, я выскочил к биваку. Дождь измельчал и готов был исчезнуть. Уже кидали в костер сбереженные сухие поленья, и огонь набирал алую силу. А на небе, над всей ближней Мещерой, вставала дивная двойная радуга, утверждая совершенством своих арок прекрасность завтрашнего дня...