…а могли бы достойно жить и чувствовать себя Людьми…
Андрей Жеребнёв. http://proza.ru/editor/2023/10/15/774
Нет покоя для сознания моих современников. Происходящие вокруг нас изменения жизненного строя, услаждая удовлетворением вспухающих соблазнов, не может не тревожить вполне осязаемым предчувствием роста проблем. Есть среди нас люди, которых эти изменения напрягают, а есть и такие, которые компенсируют эту житейскую озабоченность некритичным оголтелым патриотизмом. Так сама жизнь словно рубит нашу общность на две несовместимые части. Мало того – даже внутреннее своё содержание теперь уж всё больше разделяется на гордость и уничижение, выставляя его владельца этаким существом шизофренического вида.
Да разве закрыта уже возможность обрести мудрость, врачующую саму душу - в делах повседневности вроде бы и не потребную, но по мере приближения к фазовому своему переходу в родство с сущностями вселенских категорий – всё более необходимую?
Чтобы не увязнуть в патоке противоречивых определений мудрости, представим её в образе светлой птицы, чей полёт не может не оставить равнодушным и самого невпечатлительного прямоходящего по суше примата из самых возвышенных классов.
Полёт этой птицы невозможен без пары крыльев. В контексте наших соображений одно из крыл – это реформаторство, а другое – консерватизм. Так мы и живём: на самом деле стремясь к заманчивым изменениям в жизни, одновременно рассчитывая на сохранение добротности достигнутого уровня благополучия.
Хорошо, когда эти крыла синхронизируют свои усилия, одновременно помогая друг другу взращивать возможности к продолжению полёта.
Но, история нашей жизни на земле, как-то уж избыточно являет нам примеры, когда устремления изменить строй жизни опрокидывают традиции и понятия, обретённые мудростью поколений ценой мучительного выживания в отношениях друг с другом.
Уже не раздвоение сознания руководит нами, а откровенное пренебрежение духовными достижениями предков, которые или безосновательно возвеличиваются, или признаются ненужными пережитками прошлого. Так полотно народной культуры рвётся в клочья, которые теперь демонстрируются отдельными фальшивками из легендарного прошлого.
Надо ли при этом сетовать на то что окружающие тебя люди внешне и милы и доброжелательны, но на деле же и в не самую тяжёлую минуту ведут себя даже и враждебно, в лучшем случае как мошенники, норовящие поживиться неадекватностью соплеменника? Ведь так проявляет себя подмена нами мудрости эволюции оголтелыми потугами к революционным переменам.
Можно сколь угодно долго перебирать примеры поступков новых наших прохиндеев. Тогда как и одного, самого мизерного достаточно чтобы понять: такое возможно не как досадно случайное проявление, а всего-то как обыкновенное подтверждение устоявшегося правила жизни.
Уже хотите, чтобы автор этих рассуждений указал как преодолеть этот цивилизационный недуг?
Ну уж нет! Тут каждый сам себе лекарь. Советчики в этом деле только помеха.
Считаешь, что проблема эта есть плод досужего вымысла?
Ну так и флаг тебе в руки.
В моём же сознании словно шелуха сейчас отсеялись множественные досадные случаи из жизни. Но почему-то остался один эпизод – самый ординарный и вроде бы как не к месту здесь приведённый.
Один человек умер в тридцать три года. Четыре последние из них он успел побыть отцом. А до этого семь лет его жизни представляются мне в образе солдата, прошедшего всю войну от подготовки первого на ней выстрела до победы и даже далее. При этом он умудрился из рядового стать сержантом, а из сержанта стать гвардии рядовым. И осенью 1944 года быть награждённым медалью «За отвагу». Не одного ранения. Мне, его сыну, трудно себе представить, как он сам выбирал себе безопасное место службы. Скорее интерес командиров мимоходом был обращён на сибирского паренька с признаками ума и непорочности. Ум в военном вроде бы ещё и требуется - но сильно редко, а самого крепкого запаса непорочности – самого ненужного на войне свойства – хватает сильно не на долго.
Так и стало. Вернулся солдат с войны – но уж совершенно другим человеком. Конечно не изверг – каким предстаёт он перед семьёй во дни пьяного загула. Но уж и не рачительный хозяин в мирной жизни, которая ему как бы уж не в радость.
В минуты же просветления он берёт любимых своих детей себе на колени.
– Вот, Машенька, есть место ещё для одного. Вот заживём хорошо, уж свожу я тебя в ресторан!
Какой уж тут ресторан? – не пропил бы последний мешок зерна, когда всё-таки уговорю тебя отвезти его на мельницу – так только подумает, но не выскажет наша матушка. Такие матери и есть самые чистые герои каждого дня мира и войны на земле.
(А ведь в ресторане Машенька уже бывала. Когда в войну командировали её с комбайном для уборки зерна из под снега в отдалённый район области, то кормили их на ужин в промёрзшем ресторане посёлка жиденьким супом из свёклы, да свекольными же котлетами и компотом из свёклы.) Да только что из того?
И вот действительно ли мы возвышаемся до такого уровня понимания наших проблем?
А мы о каких-то мизерных претензиях друг к другу судачим на фоне устойчивого умолчания о самом очевидном нашем прегрешении перед жизнью!
20.11.2023 8:14
Единственная фотография Степана Дмитриевича, моего отца - перед призывам в армию в 1939 году. С трудом восстановлена мною из полуистлевшего снимка того времени.
Помянем его добром.