Аудио и части 2 и 3 тут https://youtu.be/Jvq8AURkU_E?si=5RQlJwoYiXmUWqWf
Жизнь у Викули струилась самым естественным образом. Законченная школа маячила позади зелёными тетрадками, последняя из которых захлопнулась и медленно таяла в памяти квадратной таблицей умножения на обложке. Наступило время первого курса института. Кругом бурлило уже не детское возбуждение и будни, состоящие из сдвоенных академических часов и тетрадей в 96 листов на спиралях. Учебный процесс её мало беспокоил, поскольку у неё, как у отличницы, не возникало никаких особых затруднений с новыми предметами. Но было в этом нечто новое, что шептало ей дьявольским соблазном на ухо, что бойкие сокурсницы вот-вот расхватают парней, кто сколько сможет охмурить. А ей останется не то что бы скудный выбор, а, скорее всего — почти ничего, то есть кандидаты, не прошедшие даже в 1/8 финала.
Конечно, поиск спутника, хотя бы и не на роль мужа, но на вакансию рядом с ней, из соображений престижа и «чтобы было», не ограничивался выбранным ВУЗом. Есть ещё масса возможностей, в своём роде более разумных и привлекательных, но её не оставляла мысль, что следует добиться чего-то именно на этом поле. Подобное достижение, кто понимает о чём речь, было критически важно для существования в коллективе, в котором хочешь, чтобы тебя замечали.
И ещё одна заноза в её сознании временами её тяготила. Не прям так, чтобы всерьёз, но на дворе всё ж таки 21-й век. Если с этим затянуть, а тем более, если про это пойдут непредсказуемо нездоровые слухи, сулило ей внимание неадекватов. Лучше уж поменьше отличаться от сверстниц и благодаря этому быть чуть незаметнее и «нормальнее». Само это определение «нормальности» она воспринимала с пресной улыбкой. Но лучше уж быть в среднем более элегантно серой, чем уж совсем «белой вороной».
Девственность. С этим надо было что-то решать, и решать деликатно, с умом, и без опрометчивых шагов.
В понимание «опрометчивости» входили следующие возможные оплошности, которых нельзя было допустить. Во-первых, не с кем попало. Во-вторых, данное решение не должно иметь долговременных последствий. Сама мысль, что она будет навеки связана с первым же, с кем переспит, навеки, казалась ей книжно несуразной. Всё, что она усвоила и впитала в прошлые времена о подобной практике, твердило ей, что вероятность долгосрочных, крепких и искренних отношений «с первой попытки» - это миф, вероятный не более, чем встретить своего рыцаря на белом коне на автобусной остановке.
Вика спокойно и тщательно перебрала контингент, ежедневно окружающий её. Самые заметные экземпляры уже были застолблены. Но это её совершенно не расстраивало. Их заметность основывалась на шумности, развязности, гиперобщительности, а эти качества не входили в её шорт-лист плюсов искомого кандидата. Решать свои задачи с использованием этих представителей противоположного пола ей не хотелось. Никаких перспектив, кроме как побыть на плаву в краткосрочной перспективе и в пене новостей. Задача стояла почти стратегическая. Проинвентаризировав остатки, она выделила пару интересных вариантов, из которых один был полиглот-программист-байкер и малообщительный молодой человек, обычно избегавший всеобщего шума и тусовок. Байкер тоже не был активным тусовщиком, но от него веяло загадкой происхождения. От его ответов на парах разило если не аристократизмом, то какой-то академической сухостью. Кто он, сынок или племянник работника МИДа, или ботан-самородок,.. Делать ставку на программиста-байкера было, что называется, страшновато. Или не столько страшновато, сколько терзало предчувствие, что такое количество знаний и неясные его будущие устремления являются признаком сухости, скучности, педантичности. Короче, программист казался слишком уж системным.
Вариант «номер 2», по её наблюдениям, слушал лекции с некоторым занятным витанием в облаках. Он также не испытывал никаких затруднений с усвоением курса, а поэтому «витание в облаках» точно не было признаком безразличия к учебе. В этом виделось больше романтических оттенков. Спокойная, размеренная походка, лёгкие жесты, всегда ровный голос — всё это соответствовало её представлениям о человеке, может быть и со своими тараканами, но адекватном.
Итак, жертва была намечена. Осталось придумать, как ей сообщить импульс мысли о её предназначении, но не сильно обнадёживая на обозримое будущее. Интрижка.
Фу! - сказала сама себе Вика. Какая пошлость! Мне нужна не интрижка, а романтический вечер. Может быть, неделя или месяц… Но мысль опять огрызнулась и испортила её фантазии банальным словосочетанием «конфетно-букетный период». Мне не нужны никакие периоды и циклы! Мне хочется немного разнообразия и взаимно приятных ощущений между учёбой и пробуждением на следующее утро!
«Вариант 2» звали Мишкой.
Михаил. Мишаня…
Вика бы не согласилась на вариант типа «Гоша», «Димон» или ещё что-то подобное. На слух хотя бы нечто мягкое и плюшевое.
В плане техники соблазнения затруднений не предвиделось. Викуля была не пухлой коротышкой и не костлявой «шваброй». Откуда у ней была такая уверенность в силе своего обаяния, она старалась не задумываться. Пусть будет «генетически унаследованный опыт». А ещё её оправдывало в собственных глазах то, что она же видела, как это делается. Невинный вопрос, взгляд в глаза, одно-два прикосновения — и противник уже подхватил в сознание вирус, который будет держать его под контролем круглосуточно. Он будет думать о ней, а всё остальное сделает его побеждённое воображение, что она интересна, что она привлекательна, желанна, доступна. Она же не скажет ему прямо о своей доступности. В эту иллюзию он попадёт по своей воле…
Решено: Мишка с лёгким коричневым кожаным «дипломатом».
До конца недели Вика к нему присматривалась более внимательно, и в пятницу, в самый уязвимый день, решила нанести решительный удар.
Точкой приложения удара было экспромтом выбрано самое незащищённое место в обороне предполагаемого оппонента.
- Миш, у меня проблема!
Уже первая реакция на эту простую сентенцию показала, что торпеда поразила командирский мостик подводной лодки, пожар неукротимо распространяется в сторону боекомплекта и всё такое. Мишка отодвинул занавес своих мыслей и был готов к оказанию помощи, не спрашивая заранее какая помощь требуется: донести пару сумок от супермаркета или вынести труп.
Брать быка за рога чем-то банальным типа «помощи с компьютером» было скучно и не оригинально. Её вдохновения на пути к расставанию с девственностью хватило не сильно на большее, но это предложение выглядело безусловно более романтично и широко в смысле возможных толкований, а не как прямое приглашение.
- У тебя есть фотоаппарат, чтобы поснимать что-то портретное, с размытым фоном… ?
- Да.
- А ты не сильно занят в выходные? Небольшая прогулка, пофоткаться и развеяться.
Предложение возымело действие и по озадаченнсти Мишки она проницательно заключила, что он уже витает в области диафрагм, выдержек, фокусных расстояний и выбора локации, от которой на конечных фото останется только профессионально размытый туман огней вечернего города и её улыбки с блестящим взглядом, пестрота шелкового шейного платка и бездна позитивных эмоций.
Они коротко сговорились о месте встречи, что она наденет не самую пёструю верхнюю одежду, но достаточно тёплую, чтобы на фото не лёг оттенок промороженной дрожи в коленях.
Начало ей уже нравилось. Жертва ни о чем не подозревала.
На станции Китай-Город её ждал её спутник по новому, ей же спровоцированному приключению, её спутник. Длинный шарф поверх куртки заставил её внутренне рассмеяться, поскольку образ был прям в точку: художник или фотохудожник, только что не в берете и без мольберта. Но с объёмистой сумкой.
- Ты принёс с собой целую переносную фотостудию? - мелодично удивилась она.
- Нет, лишь самое необходимое. Ну, и ещё кое-чего…
- И куда мы направляемся?
- Да нам, в принципе, всё равно. Исходя из твоих пожеланий, нас устроит любое место, где много огней, гирлянд и не очень много народа.
Последние слова несколько насторожили, но Мишка продолжил.
- И около ГУМа нормально, и в Зарядье, и в парке Горького.
Предложенные варианты успокоили и она выбрала первое, как самое, с её точки зрения, приемлемое место. Раз сам назвал, то пусть сам и решает свои фотографические трудности.
- Я за ГУМ! А когда я увижу реультаты?
- Да у меня и ноут с собой, так что не рискую испугать, приглашая к себе.
Кажется это был испытующий вопрос с другой стороны в её адрес.
Вика сделала задумчивый вид, который быстро сменила на легкомысленный и парировала:
- Там дальше видно будет. Но ты так основательно подготовился… Я не ожидала. Не тяжело?
Мишка только закинул сумку на плечо и взял её за руку. Рука была тёплая, приятная и, казалось, изучала её руку на предмет всех аналогичных атрибутов.
Стараясь не передать через пальцы оттенок своей дрожи, Вика улыбнулась и творческая пара отправилась в выбранную локацию.
На съёмки ушло всего чуть более часа. В вечерний час прохожих было не слишком много, а те, кто были, сыграли лишь роль размытых статистов. Вика купалась своими внешними данными в фокусе объективов. Кадры следовали со сменой расстояния, высоты, степени размытия. Предварительный просмотр вызвал серию девчачьих подпрыгиваний на месте и с места съёмки они удалялись уже держа друг друга за талии.
- Я не смогу терпеть до завтра! Тебя родители не ждут дома к 22.00?
- Нет. Но и на обработку нужно часа полтора-два. Если по-хорошему…
- Да завтра воскресенье! Ну, пожалуйста! - пропела она.
- Уговорила, красноречивая! - улыбнулся Мишка.
Уже поднимаясь в лифте, она ещё раз вернулась взглядом к сумке.
- А у тебя ведь только «зеркалка» и два объектива… А остальное? Ты случайно не на пикник собирался?
Мишка аж зажмурился, веселясь такой непосредственности.
Выйдя из лифта он потянул молнию на сумке и показал содержимое. В сумке виднелись пара пластиковых контейнеров, картонные коробочки, отнюдь не происхождением из кондитерского магазина и прочие мелочи, не вызывающие никаких поводов к подозрениям. Два боковые кармана пучило чем-то квадратным и объёмным, но открытый тон и спокойствие, с которым спутник раскрыл тайну главного большого отделения, успокаивал. Что особенно удивило и порадовало Вику, так это отсутствие признаков бутылок, а уж шампанского вполне можно было ожидать. Или, хотя бы, предположить.
Слегка потолкавшись в узкой прихожей, они начали необходимые блуждания по квартире. Прогулка закончилась. Логично было для начала согреться чаем. Чайник за кухонной дверцей с узнаваемым звуком приземлился на голубой подсолнух газа, а Михаил посередине комнаты разбирался с содержимым сумки. Вика присела на край дивана и изобразила визуальное любопытство к этой деятельности.
Миша посмотрел на её ноги. А точнее на ступни в хлопковых носках, протянул руку и мягко тронул пальцы на ноге. Потом улыбнулся и вышел из комнаты.
- Я на несколько минут…
- Да, конечно…
Вернулся он с бельевым тазом, распространявшим аромат шампуня не из Викиной коллекции. Миша поставил таз перед диваном, присел на палас и начал бережно скатывать носок с правой ноги.
- Если не согреть сразу, то можно простудиться.
Это было так неожиданно, что у коварной соблазнительницы не нашлось, что ответить. Но и отказываться было так нелепо, что оставалось только передать инициативу гостю.
Когда оба носка были скатаны, вновь раскатаны и легли на край дивана, две руки взяли её ножки и погрузили их в пену.
- Не горячо?
- Нееет…
Ноги погрузились в блаженный жар, который тут же стал подниматься вдоль кровеносных сосудов вверх и упёрся в купол сознания. Мишкина тень снова вышла и вернулась с полотенцем. Хотелось откинуться назад и закрыть глаза, но пока эта мысль лёгким головокружением витала в сознании Вики, Миша взял вторую диванную подушку и положил ей под спину, после чего опять скрылся за горизонтом. Он снова опустился на палас. Викины ожидания опять не оправдались. Он не занялся флэшками, проводами и ноутбуком. Две аккуратные в движениях руки коснулись голеностопных суставов и начали перетекать с пяток на верхнюю поверхность, потом опять на стопу. Она почувствовала как её пальцы на ногах осторожно перебираются, раздвигаются, поглаживаются. Вика начала медленно откидываться на подложенную подушку, потом каким-то последним веянием инстинкта или эхом приличия, потянула двумя руками юбку к коленям, и так и застыла взглядом в люстру. В следующий момент руки, удерживающие край юбки, взметнулись в лицу и сквозь пальцы потекли горячие слезинки. Пяток легко коснулась и начала плавные движения шершавая пилка.
Из забытия её вытянул протяжный свисток чайника, но порыв встать оборвался теплом воды, в которой всё ещё нежились ноги. Свет в комнате был уже убавлен до настольной лампы. Тень с паласа поднялась и через несколько мгновений свист умолк.
- Я чуть не уснула?
- Не знаю. Я был немного занят. - с улыбкой ответил ей Миша, складывая в одну из коробочек маникюрный набор. Облака пены в тазике уже опали, но она всё ещё чувствовала, что готова ступать по ним дальше.
- Извини. - сбивчиво и рассеянно попыталась она выразить свою деликатную мысль. - Мне всё же нужно в ванную.
- Конечно.
Капли стекали с ног теперь уже на полотенце, которым он обмакивал их чуть выше щиколоток.
Собравшись с мыслями и отряхивая розовый туман расслабленности, Вика поднялась и отправилась по коридору в сторону кухни. После слабого звука двери в ванную раздался её выдох удивления. В полумраке ванной комнаты по краям горели низкие пурпурные свечи в стеклянных подставках. Она вдохнула с порога влажное тепло, в котором почувствовала нотки эвкалипта. Зачем я здесь? Чтобы принять ванну? Собраться с мыслями или растерять последние? Предметы одежды один за другим легли на закрытую корзину для белья. Вика обернулась. Чтобы закрыть дверь на запорчик, но рука остановилась на полпути, и она шагнула в ванну. Скользкая ароматная вода, сдобренная маслом, обняла её тело и последний отголосок разума только подсказал ей получше опереться ногами в дальний конец ванной. Она раз за разом поднимала из пены руки, смотрела на них, играла крупной пеной, но снова хотелось опустить их в ароматное тепло и обхватить себя за плечи. Мистика… Чьи руки обнимали её? Свои собственные, или это уже её фантазии, выходящие из-под контроля? Через некоторое время в дверь раздался осторожный тихий стук и вопрос «У тебя всё хорошо?»
- Да. Более чем!
Сердце застучало торопливо. Вика оглядела своё пенное покрывало и замерла. Дверь сначала слегка скрипнула, а потом медленно приоткрылась. Миша зашел боком и не глядя на неё, положил свёрнутое клубком полотенце к стене поверх её одежды, и только потом развернулся. В руке у него была пиала с чайной ложечкой.
- Ты любишь черную смородину?
- И её тоже, хотя больше…
Она не договорила. Лёжа в тёплой невесомости она ощущала облачное колыхание всего своего не полного тела, а ещё любопытство.
- Это ванильное мороженое, обычное, белое, но с добавлением живых ягод. А ещё я позволил себе принести с полстакана кагора. Это мой рецепт. Во всяком случае я его составил сам без подсказок.
- А сколько раз ты смотрел «9 с половиной недель»?
- Раза два точно, но мне там больше понравилась музыка. Ким Бессинджер, на самом деле, едва ли не страшненькая. Вообще ничего особенного. Попробуй!
И чайная ложечка, на треть с мороженым и с двумя черными жемчужинами ягод, коснулись приоткрытых губ. Она ожидала кислого вкуса, но первым ощущением был сладкий вкус живого плотного вина, затем прохлада мороженого, и только потом за прикрытыми веками хлопнул фейерверк ягодного вкуса. Вкусы соединились и тонкой прохладной струйкой устремились в её внутренний мир. Кажется, она впервые чувствовала такую комбинацию тепла и прохлады. Некоторое время и несколько ложек спустя, она лежала, не зная как поступить дальше или что сказать. Слова улетучились из сознания. Оставалось только облизывать губы и молча общаться с собеседником взглядом. Он улыбался и молча любовался ей. И она сначала положила руку на край ванной, а потом медленно встала во весь рост. Одна рука её лежала поверх груди, а вторая скромно опущена вниз к животу. Хлопья пены медленно ползли вниз, пузырьки почти бесшумно беспрерывно лопались, образуя подобие шепота.
- Чудо свершилось. Я потом объясню, какое именно. Приветливо сказал Миша, разворачивая полотенце и обнимая её им. Ещё мгновение… Вика подогнула ноги и оказалась на коврике рядом с ним. Она предполагала, она хотела с кем-то оказаться в такой близости и обнаженной откровенности, а сейчас не знала, стоит ли самой приблизить свои губы, или дождаться поцелуя.
Полотенце своими отдельными фрагментами то отставало от тела, то поглаживало её плечи, спину, потом рука без полотенца легла ей на шею. Она подалась вперёд и почувствовала прикосновение губ чуть за ухом.
Когда она в полотенце вошла в комнату, там всё было по прежнему, только сумка исчезла с паласа. Закрытый мишкин ноутбук лежал на столике под лампой. Диван был расстелен. Из-за изголовья дивана струились незнакомые звуки музыки. Или знакомые, но такие, которые очень редко можно услышать в повседневные будни. На табуретке у дивана стояли две чашки со струйками пара. И никаких сладостей.
- Что это звучит? Кажется слышала, как будто очень давно. - спросила она, садясь на край дивана и стараясь как можно непринуждённее освободиться от полотенца. Получилось вполне приемлемо и она без спешки, спокойно укрылась одеялом.
- Сарасате. Потом будет немного спокойного Вивальди, air on the g string Баха… Это мои небольшие колонки на подоконнике. Одна музыкальная хитрость. Если поставить колонки рядом с головой и включить очень тихо, то звучит не хуже чем в наушниках, зато ощущение объёма и свободы намного лучше.
Вика постаралась незаметно потянуться под одеялом, а затем повернулась на спину. Левая и правая половина звука теперь заняли для неё правильное положение, она хотела прикрыть глаза и насладиться звуком, но вспомнила про чашки.
- А что там?
- Это зелёный чай с живым жасмином. Он слабее по аромату, чем из магазина, но настоящий.
Чтобы попробовать чай требовалось присесть. Она поднялась и протянула руку за чашкой, другой придерживая одеяло. Скромность была уже ни при чем. Это была только предосторожность от горячего напитка. Вслед оставшейся слабой терпкости кагора отправился огонёк чайного настоя.
- А ты?
- А это не чай. Во второй чашке. Это лепестки лилии. Сейчас ты немного остынешь после ванной и тогда почувствуешь их.
- Придётся поверить. - ответила Вика, чтобы ответить хоть что-нибудь. Глаза закрывались. Тело искало горизонтального положения, как вьющееся растение, не нашедшее опоры для подъёма. Сознание медленно тонуло в тихих тонких звуках скрипки. По мере остывания тело наполнили новые ощущения. Влажное тепло уступало место сухому, которое уже никак не цеплялось за пододеяльник. Она слушала музыку и свои чувства. Ещё было понятно и осознаваемо, что часть этих ощущений выдумано ей самой, но отделаться от них было невозможно. На границе полусна её тело плыло в струях тёплого моря, намного более теплого, чем любая даже южная стихия. Эта вода была наполнена длинными мягкими и такими же тёплыми водорослями. Их нескончаемая длина тянулась вдоль её тела, оглаживая её от плеч до пальцев ног нескончаемой и не прерываемой ни на миг лаской. А потом на другом конце дивана зажглось подобие северного сияния. Её ступней снова коснулись две неторопливые руки и искорки блаженства полетели вверх как от костра.
Проснулась Вика спокойно, не резко, но и без долгого возвращения из страны грёз. В комнате она была одна. Некоторое время лежала неподвижно, словно надеясь на возвращение сновидения. А потом в голову пришла невероятная мысль, которая, тем не менее, была правдой. Они даже не обменялись телефонами. Эта мысль вызвала неприятное жужжание в голове, которое прекратилось только с покиданием дивана.
Значит, я останусь наедине со своими мыслями минимум до завтра. Отдёрнув наполовину занавеску, она улыбнулась не особо яркому дню и… Другая мысль впорхнула, как в открытое окно. С этой мыслью она удалилась в ванную и вернулась обратно уже озадаченная окончательно. Её задумке не суждено было сбыться, по крайней мере в этот раз. Какими иногда нестерпимо длинными бывают дни! Никуда и ничего не хотелось. Набросав побольше мягких подушек в угол дивана и взяв плед, она вытянулась на диване, укрылась и попыталась снова ощутить хоть часть вчерашнего тепла. Так и прошел день, незаметно перейдя в ночь.
В понедельник, едва ли не с порога, её пригласили в деканат, выдали список документов для сверки. Что-то на непонятном этапе упустили, напутали или потеряли. Результатом этого было то, что день был потрачен на паспортный стол и ещё какие-то конторы, печати, подтверждения.
Во вторник Мишу она не встретила, а в среду, к концу занятий, до края её уха случайно донеслось его имя, и она узнала, что тот по семейным, или каким-то ещё обстоятельствам, улетел за две с половиной тысячи километров в город, откуда приехал поступать. Никакие разумные мысли узнать подробнее об этом, а также узнать подробнее о самом Михаиле и его возвращении, в голову не помещались. Там внутри пыталась спрятаться сама Вика, ревя во всю Ниагару.
По пути домой она зашла в магазин, почти бесцельно побродила между полок, положила на дно пластиковой корзинки бутылку "кадарки". Взгляд привлёк длинный ряд холодильников с мороженым, но мысль так и потерялась, заглушенная внутренним расстройством. Она прошла и мимо мороженого, и мимо фруктов, и задумчиво вышла через неработающую кассу к дверям магазина. Вернувшись домой, захотелось снова в тепло. Она пощупала батареи отопления и стала приподнимать шторы на подоконник, чтобы больше тепла устремилось в комнату, а не навстречу холодному стеклу. Что-то мешало… Это были те самые небольшие колонки, откуда в субботу вечером звучала скрипка. На левой колонке лежал пластиковый квадратик, в котором она узнала карту памяти. Что там? Забытая музыка или фото? Она нажала кнопку включения компьютера, а пока он загружался, пошла в прихожую за сумкой. Что она там хотела найти для компьютера или для чего-то ещё — она себе отчета не отдавала. Сумка показалась ей непривычно тяжелой. С холодными мурашками по спине она извлекла из неё сербскую «кадарку».
Вот это я расклеилась! А теперь уже всё равно…
Не сразу, но на кухне нашелся рычажный штопор. Не сразу, но подобрался тонкий бокал. Она оставила бутылку на кухне, взяв с собой только полбокала красного, подошла к смеркающемуся окну и поставила бокал на край подоконника.
Компьютер был готов к использованию, а непривычная карта памяти не очень хотела лезть в отверстие устройства для чтения. После нескольких неудачных попыток нужное отверстие и положение было найдено и компьютер отозвался на найденное устройство. В открывшемся окне проявился ряд значков, в которых она узнала файлы фотографий. Файлы были непривычно увесисты, о чем говорили цифры в правой колонке таблицы. Кликнув первый из них, она увидела своё улыбающееся лицо, которое игриво прятала в шелк платка. Ей захотелось открыть изображение в большем размере, и она кликнула по нему ещё дважды. Всё лишнее с экрана исчезло и кадры поплыли, мягко сменяя друг друга в слайд-шоу. Вот её челка в профиль, вот множество огней сзади расплылось в облако цветной пены… Всё, как она хотела. Файлов было больше полусотни, и она подумала взять бокал с подоконника. Наверняка слайды будут крутиться по кругу.
Её взгляд снова упал на колонки. Чуть больше внимания, и за правой колонкой нашелся небольшой плеер, размером как её флэшка с документами и справочниками. Включение не оказалось сложным и через полминуты с подоконника на пол потекли ноты «медитации» из «Таис». Вика обернулась на монитор и забыла о бокале. Что это??? Вернуть на два изображения назад! Изображение она вернула. Это было фото не из числа отснятых на открытом воздухе. И таких оказалось два. На первом был коллаж картины, изменённой до неузнаваемости. Узнаваемым был лишь сюжет «Рождение Венеры». Она узнала себя, встроенную в этот сюжет. Как так можно было исправить это фото, чтобы оно стало картиной, чтобы исчезло всё лишнее? Осталась только она, перламутр внизу и свечи. По всему остальному читалось, что рождение состоялось в шоколадных сумерках при свечах. Она припомнила момент, но было ли на ней точно такое же количество пены, она уже не помнила. Однако картина смотрелась очень деликатно. Пена прикрывала всё, что могло бы показаться неприличным спустя вечность, прошедшую со времён рождения этого мифа. Основой второй картины, подвергшейся ремастерингу, стала, кажется, Спящая Даная, но в этом случае всё было ещё более скромно, но не менее изящно. «Даная» и правда спала, прикрытая до пояса одеялом, а до плеч — своими же руками.
Не отрываясь от экрана, она вернулась к подоконнику и заглянула сверху вниз в бокал. На его поверхности «плавала» половинка высокой луны в теперь уже тёмно-синем небе. Ещё мгновение и луну пронзила капля горячей слезы, а вверх, в тон скрипке, вознёсся тонкий, не громкий вой молодой волчицы.
PS Продолжение уже опубликовано!
Почти по реальным событиям. На половину. Коллаж из 12 предметов в начале текста выполнен автором. Эта рама, стол, портрет и всё остальное никогда не существовало вместе в таком интерьере.