Зимой в доме под утро было холодно, тепло за ночь уходило все. Мы с бабушкой спали в одной комнате, на разных кроватях. Вечером она мне часто рассказывала истории про деревню и про людей, которые там жили. Много рассказывала про деда Леонтия, который пропал без вести на войн. Я слушала и засыпала, окунаясь в этот мир бабушкиных воспоминаний. А рассказывала она очень хорошо, помнила все в красках: в какой рубахе был одет дед, когда подошел к ней на вечерке и сказал:
– Дашутка, жди завтра сватов,– и тихонько вышел в дверь.
Вот так, немногословно, по-мужски, сказал и сделал. Высватал девку и женился, продолжил свой, Полухинский род.
Вот и я продолжаю наш род. Я дочь своего отца, который сейчас сидит на кухне и курит. А времени пять часов утра, на улице мороз, градусов тридцать точно есть. Конечно, минус – это ведь зима.
Трогаю рукой длинную батарею – холодная. Надо же, за ночь остыла, а ведь вечером была горячая, невозможно было прикоснуться, обжигала. Тихонько говорю:
– Папка, печку растопишь? Холодно уже…
Отец поворачивает голову в сторону нашей комнаты:
–Ты чего не спишь? Рано еще, пять утра только. Сейчас докурю и растоплю.
Тут и бабушка вступает с ним в диалог, спрашивает что-то про корову. Я незаметно снова проваливаюсь в сон.
Во сне я бегу по зимней дороге в сторону горки, вдоль железнодорожных путей. Горка высока, деревянная, залита очень хорошо, кататься на ней одно удовольствие. Я научилась кататься на ногах с этой самой горки наравне с мальчишками. Внимательно посмотрела, как они съезжают, расставляя широко ноги, и эх…у меня получилось! Синяков, конечно, набила себе, но это не особо важно, они сойдут, а удовольствие от катания останется со мной навсегда.
И вот катаюсь я во сне на горке, и вдруг вижу: по дороге идет наша корова Жданка.
Идет медленно, в сторону горки, высокая, черного цвета, длинноногая, пузатая, оглядывается по сторонам. И тут я подумала: кто же мог ее выпустить из теплой стайки в такой мороз? В голове вспоминается недавно сказанное мамой: «Наша Жданка на днях отелится».
Мне стало так жалко ее. Я быстро побежала к ней и закричала что было сил:
– Жданка, Жданка пойдем домой!
Бегу к ней по дорожке, поскальзываюсь, падаю, больно ударяясь коленкой, и… просыпаюсь от собственного голоса.
Бабушка стоит возле меня и трясет за плечо:
– Лена, внуча, проснись, бог с тобой, ты чего кричишь?
Я вернулась из своего сна в нашу с бабушкой комнату, в доме было уже тепло. Слышно, как гудит печка и потрескивают поленья. Сразу стало уютно и хорошо.
Бабушка присела ко мне на кровать и тихонька заговорила:
– Мать то с отцом в стайке, с коровой, телится она.
Перекрестилась и продолжила:
– Господи, помоги ты нашей кормилице освободиться благополучно от ноши, и дай нам бог крепкого теленочка, – продолжая креститься несколько раз.
Я лежала и слушала, бабушкины речи, ее такой свой разговор с богом. Порой она спорила с ним и высказывала все свое недовольство. А, бывало, благодарила за все, не боясь и не стесняясь нас, детей, либо кого другого.
Бабушка была практически слепая и ходила на ощупь. Когда я была поменьше, я тихо сидела на диване, она окликала меня, а я по своей глупости молчала, вроде как хотела проверить, правда ли она говорит, что не видит, или шутит. Она шарила рукой по дивану, натыкалась на мою руку или ногу и тихо, не зло говорила:
– Вот окаянная, чего молчишь, притаилась, спишь, что ли?
Я смеялась, хватала ее за руку, и сажала с собой, объясняя, что просто пошутила. Она не обижалась на меня. Но и ругала порой нас, детей, тоже по большой любви, крепко ругала, но не била никогда.
Как-то брат разбил трехлитровую банку с малиновым вареньем, вот уж нам всем досталось, бабушка все припомнила. Что руки у нас кривые у всех, что мы ничего делать не умеем, что вот, мол, заболеете зимой – и чай будет не с чем пить. Заставила нас руками собирать варенье в большую кастрюлю, а стекло аккуратно доставать и складывать в таз, при этом тихо приговаривала:
– Эх, вот криворукие, три литра малинишного варенья прям коту под хвост. Как так можно, что за дети пошли, ничего делать не умеют, даже банку поднять. Ленка, смотри внимательно, стекло вынимай, не порежься. Вот бы я видела – все бы переделала сама. Мать придет с работы придумает, что сделать с этим, – продолжала размышлять бабушка вслух.
А мы с братом боролись в это время с вареньем и со стеклом, я тихо успокаивала его:
– Ты помнишь, как я банку с молоком разбила? Бабушка тогда тоже ругалась, а банка-то очень скользкая оказалась, и я не смогла ее удержать.
Брат в ответ только покачал головой и ничего мне не ответил, но я видела, что расстроен был он очень, даже глаз на меня не поднимал.
Вот и сейчас бабушка сидела у меня на кровати и делилась своими переживаниями за корову, нашу кормилицу – так оно и было. Молоко мы любили все, у нашей Жданки оно было особое, как будто прислащивало.
Порой летом бегаем, играем на улице, забываем про еду, и если удается забежать домой, хватаем ломоть хлеба, обмакиваем в мед или в варенье – и с молоком, вот ведь вкуснятина! И опять бежим на улицу, играть дальше до темноты, или пока мама не выйдет и не позовет домой.
Наша Жданка очень умная корова, не передать словами. Стадо, в котором она паслась, было за железной дорогой. То есть утром и вечером мы провожали ее и потом забирали домой. Наверно, мне было лет уже тринадцать, когда мама мне доверила пойти за коровой самой. До этого я часто ходила с ней или с братом в сторону леса, именно там было место встречи наших коров. Стадо было голов на пятьдесят, а может и все шестьдесят, в поселке без коровы делать было нечего, не прожить.
Мама меня научила, как держать себя правильно с коровой и как держать веревку, чтобы Жданке было удобно идти рядом со мной.
Во-первых, нужно было брать с собой ломоть хлеба: зовешь ее, она видит тебя, выходит из стада и идет к тебе. Пока с удовольствием жует хлеб, надо накинуть ей на рога веревку. И не торопить ее, пока она ест. А уже потом можно спокойно идти домой.
Но было одно серьезное препятствие по пути к дому, которого я всегда боялась – это железнодорожные пути. Скорее всего, я боялась реакции Жданки на поезд, думала: как она может себя повести в это время, ведь поезд, особенно товарный, очень шумел и достаточно долго ехал, его состав, бывало, мог притормозить, а потом опять застучать колесами, а машинист еще и как загудит своим гудком. И она, наша Жданка, могла просто испугаться, так я размышляла.
В первый раз у нас все прошло хорошо. Корова меня узнала, я даже погладила ее по морде, дала хлебушек и мы пошли потихоньку.
И вот уже много раз мы так ходили, и железнодорожный переезд всегда был открыт, как-то я не попадала на большой проезжающий состав, поэтому выдохнула и расслабилась.
Наверно, недели три я ходила за коровой. И вот как-то в субботу пошла. Стою, жду, всматриваюсь вдаль, откуда должны пойти коровы, и отламываю хлебушек по маленькой щепотке, а коров все нет.
Стоящие рядом женщины уже стали волноваться и поругивать сегодняшних пастухов.
– Ну вот, заблудились, что ли, они там, а может, гляди того, и выпили, – стали рассуждать женщины.
Говорили много и о разном. Выяснилось, что сегодня пастухи неопытные, так что могли время неправильно рассчитать. Мы стояли уже минут сорок лишних, я не заметила как мой ломоть стал очень маленький, я его подъела и даже очень. Стала вглядываться вдаль и, наконец-то, увидела коров. Наши красавицы шли быстро, видно, тоже почувствовали, что опаздывают.
Моя Жданка чуть было не прошла мимо, я позвала ее и подала ей маленький кусочек хлеба, она слизнула его языком в один раз и обиделась, я заметила это. Уж больно маленький был кусочек.
Жданка не задержалась возле меня и сразу пошла дальше, и я не успела накинуть ей на рога веревку. Делать нечего, пошла с ней рядом. Иду и извиняяюсь:
– Вот, мы вас, коров, так долго ждали, я волновалась и начала отщипывать хлеб. Не обижайся на меня, сейчас домой придем, и я тебе дам большой кусок, честно-честно!
И тут мы поворачиваем на главную дорогу, и я вижу как медленно проезжает грузовой состав, набирает скорость, железнодорожный переход закрыт. Сердце мое начало бешено биться в груди: веревка-то у меня в руках, как я буду корову останавливать?!
Слезы уже подкатывают, а Жданка продолжает идти прямо по дороге. Вот мы уже подошли очень близко к проезжаемому составу, и я закричала в отчаянье:
– Жданка! Остановись, я боюсь!
Заплакала, руки трясутся, ноги тоже, оставалось мне только глаза закрыть от испуга.
А корова в это время, и правда, остановилась, посмотрела на поезд и, опустив голову, стала жевать лопухи, которые росли вдоль дороги. В это время я и накинула ей веревку на рога. Сама плачу, не могу остановиться. Жалко мне было бы корову, если бы она продолжила идти вперед.
На самом деле, она просто меня пожалела и услышала, вот ведь какая умная корова.
Дальше мы благополучно дошли до дома. Мама уже управилась с хозяйством и поджидала нас у ворот.
Позже, вечером, я ей все рассказала.
– Какая же, мам, она умная: ведь поняла, что я хлеб сильно подъела, и поняла, что я за нее испугалась, что под поезд попадет.
– Да дочь, Жданка наша умница, да еще какая! Недаром же бабушка ее называет «офицер». Корова интеллигентная у нас, тут ничего другого и не скажешь. И ты права: она, в самом деле, все поняла – и про хлеб, и про твои переживания за нее.
И вот лежу я в своей кровати, слушаю бабушкины молитвы, которые переплетаются с моими воспоминаниями, и неумело, по-детски, тоже начинаю молиться:
– О, боженька моя дорогая и любимая, и бабушкина боженька тоже! Помоги ты нашей коровушке отелиться! Ведь она у нас единственная и очень умная, молоко-то у нее самое вкусное, все так говорят, кто только пробует.
Вот лежу и бормочу в свое одеяло, пальчиками его перебираю.
Стукнула входная дверь, по шагам понимаю, что это отец зашел. Бабушка его окликает:
– Вась, ну что там?
– Мама, все хорошо, бог дал нам теленка! Да такой крепкий, сразу встал на ножки и начал титьку искать. Жданка его облизала всего, приняла, – проговорил отец.
Бабушка стала креститься и благодарить бога за все, что можно. Вот такая она была у нас, любила так любила, если ругала, то по-настоящему…
Я встала с кровати и стала одеваться, мне не терпелось посмотреть на теленочка.
– Пойду я, бабушка, в стайку, к корове, хочу посмотреть на теленочка, –сказала я, засовывая ноги в большие валенки.
– Поди, поди, Лена. А потом, днем, и меня сводишь, я потрогаю теленка, да молитвы почитаю, – бабушка присела на стул в кухне и тихонько что-то запела, при этом улыбалась и руками теребила свой носовой платочек.
По всему было видно, что ей очень хорошо, она довольна тем, что происходило у нас в семье.
Я вышла на улицу. Было очень тихо и морозно. Дым из печной трубы высоким столбом поднимался к утреннему, еще темному небу. Прислушавшись на секунду к тишине, услышала что отец и мама тихо переговаривались в стайке между собой и ласково называли корову «кормилица», «матушка». Я стояла возле дверей и слушала, как они по-доброму говорят, хвалят Жданку. И тут же что-то сказали про теленка и про лето, уже строили планы на будущее, и казалось, что лучше и надежнее, чем вот это мгновение, нет ничего в мире.
Я зашла внутрь, увидела корову. Рядом с ней стоял бело-черный теленок. Совсем маленький. Стоял и слегка покачивался на своих некрепких еще ножках, помахивал хвостиком. Жданка смотрела на него, как-то смешно тыкала его своей мордой, обнюхивала и облизывала.
– Леночка, – сказала мама, – ты чего так рано проснулась, не заболела ли?
– Нет, мам, я пришла познакомиться вот с ним, – показала я на теленка.– На кого он похож?
– Я думаю, на Жданку: посмотри, у него глаза как у нее. Правда, славный теленок? –добавила мама.
Я подошла чуть поближе, корова подняла голову в мою сторону и тихо мыкнула. Тогда я стала громко ее хвалить:
– Жданка, какая ты молодец! Такого теленочка славного нам всем подарила! Мы его любить будем, травкой кормить и водичкой поить, а пока он твое молоко будет сосать, –пела я как могла, вспомнив, как причитает бабушка.
У теленка, и правда, были большие черные глаза и большие уши, он ими смешно помахивал. Мне показалось, что для новорожденного он очень быстро осваивается в нашем мире.
– Мам, а я могу его погладить, или пока рано? – спросила я.
– Нет доча, пока рано, корова сейчас очень возбужденная, да и устала она очень, ей нужен отдых. Пусть они побудут друг с другом. Все что могли, мы с отцом сделали, помогли, накормили и напоили ее. Пусть они отдыхают.
Отец принес большую охапку сена и положил в кормушку для коровы. Мы все вышли из стайки. На улице уже светало, где-то далеко шел поезд, сигналили машины, поселок просыпался, и из многих труб столбом шел дым. По-прежнему было морозно и уже не тихо.
А у нас родился теленок, пятнистый и маленький, и на душе у меня было очень спокойно и уютно от этого события. И я была готова ждать столько времени, сколько потребуется, что бы вновь увидеть этого пятнистого дружка. А вот, пожалуй, и имя для него я придумала – Дружок.
Март 2023 год.