RLD
Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа.
Прибыв по повелению сената, в качестве наместника - претора (или, точнее, пропретора) - в хорошо знакомую ему еще со времени его предыдущей, квесторской, должности римскую провинцию Дальнюю Испанию («Испаниа Ультериор»), «потомок богини Венеры» Гай Юлий Цезарь оказался предоставленным всецело самому себе. Никто не мешал ему своими советами и возражениями. Никто не мог больше предписывать ему, что делать, а чего – не делать. Ни на кого ему не приходилось оглядываться. Ни под кого ему не надо было подстраиваться. И сразу выяснилось, что Гай Юлий Цезарь, оказавшийся полностью в своей стихии, без «отеческой опеки» своих доброжелателей и недоброжелателей, так докучавших ему своим повышенным вниманием и преувеличенной заботой в Вечном Городе на Тибре, вполне способен проявить себя поистине гениальным полководцем и не менее гениальным хозяйственником (или, говоря «по-новорусски» – «эффективным менеджером»)…Заботясь как об общем благе, так и о своем собственном…
Сразу же по прибытии в Дальнюю Испанию, Гай Юлий принялся усердно пополнять ряды имевшихся в его распоряжении вооруженных сил. Для усиления же дислоцированных в провинции двадцати когорт (в каждом из этих подразделений насчитывалось около пяти сотен воинов), Цезарь набрал из числа жителей переданной под его правление испанской провинции десять новых когорт. Не тратя время на пустые, с его точки зрения, формальности, «потомок богини Венеры» своей преторской властью даровал своим новым легионерам права римских граждан, чем навеки обеспечил себе благодарность и верность принятых на службу под римскими орлами провинциалов. Ибо присвоение римского гражданства (даруемого другими римскими наместниками весьма скупо) не только было в описываемую эпоху (да и долгое время спустя) высокой честью, но и наделяло одаренных им провинциалов целым рядом ценных и важных привилегий. В данном вопросе Цезарь решительно порвал с традиционными предрассудками римлян в отношении «варваров» (пусть даже и римских подданных). Примененная Гаем Юлием с огромным успехом новая тактика, направленная на интеграцию больших масс италийского и провинциального населения в военно-политическую машину Римской державы путем предоставления им полного (а не ограниченного, так называемого «латинского») римского гражданства, и впредь оставалась важнейшей особенностью его политики, доказательством присущего ему в несравненно большей степени, чем его римским современникам и соперникам, нового, космополитического (а не узко-националистического «староримского») мышления и куда большего политического реализма.
Пополнив свои войска новобранцами из числа испанских провинциалов, Цезарь выступил в поход на племена лузитанов и каллаиков, дошел до побережья Моря Мрака (Атлантического океана) и поработил несколько свободных дотоле от римского ига туземных народностей. Трудно сказать, насколько этот поход был оправдан и необходим с точки зрения общеримских государственных интересов, но вот если смотреть на него с точки зрения личных интересов Цезаря, двух мнений быть, по-моему, не может. Ведь Гаю Юлию требовалось, во что бы то ни стало, превзойти Помпея не только как политика, но и как победоносного военачальника. Поскольку же испанские туземцы Рим ничем не провоцировали, Цезарь спровоцировал их сам. Гай Юлий повелел горским народам, проживавшим на территории современного португальского национального парка Серра-да-Эштрела, переселиться с гор на равнину. Когда маленькие, но гордые горские народы отказались подчиниться этому довольно наглому, с их точки зрения, приказу, Цезарь пошел на них войной, преследовал разбитых горцев до самого Атлантического побережья и, сверх того, с помощью кораблей римского флота, захватил несколько островов, также подчинив их власти «римского сената и народа». Римлянам досталась богатая добыча. Очень довольные легионеры Цезаря провозгласили своего удачливого полководца (или, по-латыни - «дукса») императором (в описываемое время этот почетный титул присваивался военачальнику, убившему – не лично, разумеется, а с помощью своих солдат – пять тысяч врагов и более; насчитав пять тысяч вражеских трупов, римляне просто переставали считать дальше).
«Достигнув такого успеха в делах военных» - сообщает нам биограф «потомка богини Венеры» Плутарх – «Цезарь не хуже руководил и гражданскими: он установил согласие в городах и прежде всего уладил споры между заимодавцами и должниками. А именно, он предписал, чтобы из ежегодных доходов должника одна треть оставалась ему, остальное же шло заимодавцам, пока таким образом долг не будет выплачен». Совершив эти дела, он получил «всеобщее одобрение…». Справедливости ради, надо сказать, что Цезарь получил не только «всеобщее одобрение». Спешно позаботившись о приведении, своим удачным походом, в порядок финансов испанской провинции Рима, находившихся после ожесточенной борьбы римских экспедиционных войск с превратившим Испанию в свой оплот бросившим вызов олигархическому столичному режиму мятежником Квинтом Серторием, все еще в состоянии хаоса, Цезарь не преминул позаботиться и о собственных финансах, состояние которых было ничуть не менее плачевным. Он беззастенчиво набивал себе «карманы» (выражаясь фигурально, ведь карманов у тогдашних римлян не было), или, иными словами, неустанно пополнял свою мошну. Добровольно или нет, но города Дальней Испании были вынуждены делать свежеиспеченному императору Гаю Юлию щедрые подарки (или, как говаривали на Святой Руси – «поминки»). Тем не менее, некоторые из этих щедрых на подарки городов, даже добровольно открывшие ему свои ворота без малейшего сопротивления, были все-таки ограблены до нитки, как взятые приступом вражеские твердыни. Так Цезарю удалось, за счет «благодарного населения Дальней Испании», не только выплатить все свои непомерные долги, но и возвратиться в «Главу мира» богатым человеком. Вот оно что делает, испанское-то серебро, не зря манившее к себе еще карфагенян! В общем, Цезарь сумел уладить все испанские дела быстро, умело, энергично и к великой радости республиканских олигархов-заправил, уславших его из Рима в дальнюю Испанию, втайне надеясь, что там, на краю света, вечный баламут, если и не свернет себе шею на всякого рода «крутых поворотах», то, во всяком случае, окажется им не более полезным, а менее вредным. Да и орудовавшие в Испании публиканы - римские откупщики налогов из «всаднического» сословия (второго по значению в Римской олигархической республике, после первенствующего сенаторского сословия) - на Цезаря, насколько известно, не жаловались. Он всегда умел всем угодить…
Управление Цезарем Дальней Испанией можно рассматривать как успешную, со всех точек зрения, генеральную репетицию перед ожидавшими его куда более масштабными предприятиями общеримского масштаба и значения. Не говоря об очевидном коммерческом успехе, все его счастливо завершившиеся испанские мероприятия укрепили уверенность в своих силах вчерашнего политического маргинала, обреченного, казалось, прозябать до конца своих дней в тесном мирке правительственных интриг и в удушливой атмосфере явно второсортных по замыслу и воплощению в жизнь авантюр вроде первого путча злополучного Катилины. В результате своих достигнутых в Дальней Испании успехов Гай Юлий вновь обрел себя, снова стал Цезарем времен плена у киликийских пиратов и неравного – казалось бы - противостояния со всемогущим Суллой. Теперь он мог смело браться и за более великие дела. Пора для этого настала.
Здесь, однако же, конец и Господу Богу нашему слава!