Игнат проснулся ни свет ни заря. Вяло почесав затылок, он нащупал тапки и, притянув со спинки стула заплаченный махровый халат, поднялся.
Осторожно сойдя вниз по скрипучим ступеням, он переобулся в валенки и, отодвинув засов, толкнул плечом входную дверь – сбитое из широких дубовых досок полотно отошло, запустив холодные клубы пара.
Потоптавшись на крыльце, Игнат три раза перекрестился на созвездие Большой Медведицы и по привычке перднул.
Выбравшийся из будки «кавказец» радостно взвизгнул и, лениво зевнув, покрутил хвостом.
- Сколько раз я тебя предупреждал, б…., не уходи с поста, - сделал он замечание подоспевшему охраннику.
- Да я только поссать.
- Ссы, как и я, с крыльца, - смягчился хозяин. - Но никогда не ссы против ветра.
Поворчав, Игнат вернулся в тепло не нагибаясь скинул валенки и, пройдя в кабинет, щелкнул тумблером торшера. Выбрав в отцовой библиотеке том собраний сочинений Ленина, он выдернул из него закладку – снимок загорелой девушки в лимонном бикини. Придирчиво оценив стандартные ценности молодого тела, Игнат начал подсчитывать, во сколько обходится ему «невеста». Вспомнились: подаренный на день рождения телефон-раскладушка, коробка конфет, купленная ей ко дню Святого Валентина… Припасенное тонкое золотое колечко он вдруг передумал включать в перечень расходов, решив сосчитать примерное количество интимных свиданий в сауне. О расценках услуг девочек по вызову он имел представление – экономия вырисовывалась очевидная. Расслабившись, Игнат выдвинул ящик письменного стола и, нащупав газовый пистолет, покачал его, словно взвешивая, на ладони. После чего приглушил лампу и обмяк в кресле.
Через несколько минут он увидел диких собак, пожирающих в лесу какую-то падаль. Вожак стаи, заметив охотника, показал желтые клыки, намереваясь напасть. Игната передернуло от страха, и он открыл глаза. Светало. В кухне зажегся свет. «Верная жена и хорошие щи – другого добра не ищи», – потянулся Игнат и положил пистолет в борсетку.
- Игнатушка, ты без завтрака не уезжай, – донесся теплый голос.
- Заверни мне сальца с хлебом и молоко, что губернатору припасено, вынь из холода.
Автоматические ворота пропустили восьмицилиндровый «Форд» и медленно закрылись.
Справа чернел еловыми мохнатыми лапами лес. Впереди виднелся мостик через речку Поганку. Игнат проскочил его и, не сбавляя скорости, выехал на шоссе. Замелькали ели под причудливыми шапками снега, избы со слепыми оконцами. «Удивителен русский народ, – погрузился в раздумья Игнат, – Законопатит щели соломой и спит на печи»
У поста ДПС топтался грузный гаишник.
Игнат притормозил и опустил стекло:
-Что, брат, замерз?
- Меня работа греет, – ухмыльнулся служивый. – А ты, куда в такую рань?
- Партия зовет, – подмигнул Игнат.
- Бог в помощь!
- Боже поможи, а сам на боку не лежи.
Город встречал большими неоновыми вывесками и огнями новогодних гирлянд. У продовольственной лавки купцов Караваевых разгружалась «Газель». Крупная баба, перекинув через плечо мешок с сахаром, пошла на красный свет. «Как ловко и умно все устроено, – притормозил Игнат. – Бабы мешки таскают, мужики политикой занимаются, пилят лес и бюджет …»
Буро-розовая статуя Ильича застыла на главной площади, как замерзший несменяемый часовой желтого Дворца с холодным неприступным блеском высоких окон, хранящих непостижимые простому уму тайны.
Игнат вошел в тепло просторного этажа, поставил канистру с молоком у витрины с сувенирами и начал раздеваться. Гардеробщица подала жетон и торопливо втиснула тяжелое из свиной кожи пальто меж двух норковых шуб. «Хороший знак», – отметил Игнат и, ловко подняв двумя пальцами канистру, направился к вертушке. Постовой (в истории Дворца, построенного в эпоху мудрого Вождя, был лишь небольшой период, когда по его коридорам свободно сновали просители и талантливые поэты-шизофреники), недоуменно глянув на молоко, крепко поздоровался за руку, вежливо предупредив, что лифт не работает.
Игнат неторопливо поднимался по широкой, устланной ковровой дорожкой лестнице, рассчитывая услышать желанный стук каблучков. Однако длинные прохладные коридоры хранили девственную, как в будний день в храме, тишину.
Двери в приемную были открыты настежь (тем самым подчеркивалась требуемая Москвой открытость власти). По кабинету, задумчиво опустив голову, бродил губернатор. На длинном столе были аккуратно расставлены: канцелярские принадлежности, сувенирная корзиночка с бубликами и расписной самовар. Увидев Игната с белой прозрачной флягой, хозяин едва не прослезился (любое незначительное напоминание о деревне делало его сентиментальным). .
- Спасибо, братец, не забыл, – начал он, издалека протягивая руку. – А я тут сам собирался своих навестить, да все некогда. Дела, понимаешь, проблемы.
- Что за проблемы, – услужливо насторожился Игнат.
- В Москву кто-то донос написал, да так грамотно, что приняли к сведению. Дескать рожают мало, смертность выше нормы. Будто я людей в петлю толкаю. Как думаешь, кто настучал?
- Может, Колосков, – предположил Игнат.
- Да, этот болтун мог накапать, – согласился хозяин. – Зря вы его в партию взяли.
- Не брал я его, – рассердился Игнат.
- Знаю, – махнул рукой хозяин. – Тут товарищи записали на днях его болтовню на встрече с избирателями, – на столе появился портативный диктофон, – ерунда полная. Но одна зацепка есть – он нашу партию сравнил с инвалидной коляской, на которой чиновники приноровились в кабинеты въезжать. Попробуй из этого что-нибудь выжать на конференции.
Игнат, понимающе кивнув, положил в карман приталенного пиджака улику и, попрощавшись, уверенно двинулся по красной дорожке, надеясь, что из какого-нибудь кабинета выскочит наконец девица в юбке с разрезом (при прежнем хозяине разрезы не приветствовались). Но этажи словно вымерли…
Игнат включил телефон и отправил вызов абоненту «В». Слабый сонный голосок проворковал: «Приветик»
«Я на подходе», – буркнул Игнат.
Старый двор встретил трескотней помоечных птиц.
Игнат остановился у неприметного припорошенного снежком крылечка. На три коротких звонка серая стальная дверь приоткрылась и розовая со сна баба расплылась в добродушной улыбке: «Здрасьте»
- Утро доброе, хозяюшка.
- Все чистенько, только убралась, – начала трезвонить по обычаю Татьяна, пропуская гостя.
- Тут невеста подойти должна, – мимоходом пробурчал Игнат.
- Все та же? – игриво повела бровью хозяйка.
- Все та же, – оглянулся Игнат, оценив толстый зад банщицы. – Других нам не надо.
Оставшись в одиночестве, Игнат разулся, вынул из внутреннего кармана пиджака портмоне и по привычке затолкал его на самое дно портфеля. Он уже изрядно пропотел на полке, когда в проеме тихо открывшейся двери показалась Варвара, – босая, нагишом, с распущенными волосами. Игнат едва успел обглодать волчьим взглядом ее сбитое тело, как девушка, хихикнув, присела рядышком, обдав Игната сладким облаком туалетной воды, которую он запамятовал включить в смету расходов…
Смыв грехи холодными струями душа, Игнат растер крепкий торс до красноты полотенцем и, заглянув на всякий случай в портфель, обнаружил там записку. Игнат не знал почерка Варвары, но то, что слова: «Солнце, извени, я постеснялась тебе сказать, что беременная» выведены ее нежной рукой, сомнений не вызвало. Ошарашенный внезапной новостью (он был бездетный), Игнат быстро собрался, забыв оставить чаевые.
Черный внедорожник мерил светом прожекторов холодное безмолвие снегов, бесшумно сближаясь, как жук-плавунец, с островком обнадеживающе мерцающих в чернильной пустоте вымершего пространства огней. Колеса безжалостно разрывали едва припорошенную колею; в светонепроницаемых стеклах плавал, как чайное блюдце, кружок белого месяца. Когда расстояние до острова сократилось до одной версты, огни электрических фонарей обозначили периметр усадьбы. Игнат переключил скорость и через несколько минут почти бесшумно подъехал к автоматическим воротам. «Кавказец» хрипло поприветствовал хозяина, хлопая себя по бокам тяжелым хвостом. На крыльце показалась простоволосая баба в полосатом халате на голое тело.
- Игнат, позвонить не мог, что задерживаешься! – запричитала она. – Собака целый день выла. И я места себе не нахожу.
- Иди в избу, простынешь, – по-отечески проворчал Игнат.
В гостиной было жарко натоплено. Причудливые багровые всполохи каминного огня плясали по стенам. По занавесу ползала, как по савану, сонная муха. Пахло щами.
- Суп третий раз уже грею. Проголодался небось?
- Есть немного.
- А я проснулась, Игнатушка, в левом ухе звенит – к плохим новостям. Зашла в курятник за яйцами, гляжу: петух головой трясет – опять к беде. Думаю, с тобой чего стряслось. Как там в городе?
-- Город стоит, что ему станет.
-- А люди, чем заняты?
-- Катаются с одной улицы на другую.
-- Что за надобность, с улицы на улицу кататься
-- Работа у них такая.
-- Что это за работа?
-- Точки свои объезжают, выручку отслеживают. Деньги то счет любят.
-- Матрена говорит, что молодежь бездельничает, ходит туда-сюда с мешками за плечами.
-- Мешки за плечами – это теперь мода такая.
-- К чему такая мода? Придумают же.
-- Придумали правильно. Есть в этом смысл определенный. Раньше на Руси с мешками за плечами нищие ходили. У этих лодырей такой же удел. Работать не хотят. В школу с одной тетрадкой ходят. А те у кого дури много – воруют в «пятерочках».
- Ой, Игнатушка, мне аж страшно стало. Они ведь и до нашей деревни доберутся. А ты дорогу собрался асфальтировать.
- С асфальтом повременим. Это я по просьбе губернатора собирался дорогу вести. Скучает он по деревне. Жаль, что власти у него маловато.
- Как маловато, если он один в губернии хозяин.
- Хозяин то один, но есть еще и партия, с которой считаться надо. Ее никак не обойдешь нынче. А там такой народец подобрался – палец в рот не клади.
- Да вы вроде как свои там были. Сам же говорил.
- Своих и сейчас хватает, но толку от этого никакого. Каждый под себя грести начал. Живут одним днем…