ПРОКЛЯТЬЕ СТАРОЙ КОКОРИХИ
Часть 55
Сидя в вагоне идущего поезда, Саша неотрывно смотрел в окно. Унылый пейзаж, нарисованный серыми красками поздней осени, не радовал глаз. Под стать погоде, было настроение Кокорина. Он сумел примириться с Машенькой. Сумел посеять в душе любимой, сомнения по поводу своей виновности в их разладе. Но он не сумел сделать того, что собирался сделать. Того, что обещал себе сам.
Он не сумел признаться Маше в своих былых страхах. Своих бывших сомнениях, по поводу Людкиной беременности. А главное, он так и не сказал любимой девушке о нынешнем Людмилином положении. Скрыл, что ее «соперница» похоже, приговорена к пожизненному передвижению в инвалидной коляске.
Рассказывая Маше о Людмилиных, не здоровых интригах, Саша ловко обошел все острые моменты. Те, в которых сам он, выглядел не лучшим образом. Кокорин, в тот миг, уверял себя, что поступает так, жалея девушку. Он действительно очень жалел ее, несчастную и без его проблем.
Но все же, как сейчас, признавался себе он сам, Сашка больше переживал за себя.
Боялся, что жалость и сострадание Машеньки, перевесят в ней здравый смысл. И она, откажется от Сашки, как говориться, «в пользу пострадавшей стороны».
Возможно, все бы обошлось, будь он с ней правдивым до конца. Возможно, Машенька, вместе с ним, возмутилась бы поступком интриганки. Пожалуй, именно так, поступили бы девять из десяти девушек.
Но Машенька была особенной. Не такой, как все.
И в этом Сашке приходилось убеждаться не единожды. С раннего детства они росли рядом. Маша была обидчивой, но не злопамятной. Противоречивой, с неожиданными страстями и порывами. Но в то же время, мечтательной, очень доброй девочкой.
На первый взгляд, она казалась тихоней. В отличие от прямолинейной Ниночки, Маша никогда не высказывалась негативно в адрес даже явного хулигана или бездаря. Она искала и находила положительные качества даже в тех, в ком их не было.
«Напишу ей все, что не успел рассказать. Пусть немного придет в себя, после потери. Пусть мама ее немного поправится. Тогда и напишу обо всем».- Сашка решительно встал с полки.
Прихватив чемодан и рюкзак, набитый деревенскими гостинцами, направился в тамбур вагона. Поезд подходил к Новосибирску.
По координатам, указанным матерью, Саша быстро нашел институт, где училась его сестра.
Так же быстро, он нашел аудиторию, где должна была находиться Таня.
Студентки, сокурсницы Татьяны, на вопрос Саши, где найти Кокорину, отчего-то, захихикали.
«Танька у нас, на привилегированном положении, - насмешливо прокомментировала высокая девушка, с любопытством рассматривающая Сашу. –А вы ей, кто?»
Узнав, что он брат, девушка кажется, немного разочаровалась: –«Жаль. Вот бы комедия была…» - многозначительно изрекла она.
Саша ничего не понял из ее полунамеков. Понял лишь то, что Таню здесь, видимо, не особо жалуют.
«Слышь, «брат». Найди в комнате «Ученого Совета», Танькиного руководителя. Юрия Тимуровича Тараненко. Он про твою сестру все знает. А нам, убогим, не до богов, что горшки обжигать не хотят. Мы до всего, своим умом доходим».
«Не плюйся ядом, Катерина. Танюха работает, как вол, пока ты от зависти сохнешь». Сашка обернулся к парню, произнесшему эти слова. Кивнув ему в знак благодарности за сестру, спросил, как найти «Ученый Совет».
«Ученый Совет» оказался обыкновенным кабинетом, с тремя столами и парой книжных шкафов.
Войдя в кабинет, Саша спросил, обращаясь сразу ко всем его обитателям, как найти товарища Тараненко.
Навстречу Саше поднялся из-за стола, мужчина лет сорока с небольшим. Сверкнув рядом золотых коронок, ответил:
-«Я, Тараненко Юрий Тимурович. Какой вопрос у вас ко мне, товарищ?»
-«Здравствуйте, Юрий Тимурович. Мне тут подсказали, что вы можете знать, как отыскать студентку третьего курса, Татьяну
Кокорину».
Реакция Тараненко удивила Сашу. Мужчина дернулся, словно ему плюнули в лицо. Нахмурившись, он быстро опустил глаза.
Саша успел заметить, как сидящие за столами женщины, быстро переглянулись. Устремив на Сашу, горящие любопытством глаза, они, казалось замерли, затаив дыхание.
Быстро справившись в собой, Тараненко ответил , стараясь придать голосу нотки равнодушия. –«Татьяна Николаевна, является моей подшефной. Я её научный руководитель. С какой целью вы интересуетесь студенткой Кокориной?»
«Я Танин родной брат. Тормознулся здесь проездом на пару дней. Мне надо сестру найти. Мать там ей передала кое что. Да и вообще… Я Танюху почти два года не видел».
«Обождите за дверью», - растерянность в голосе Тараненко сменилась явным недовольством. Что-то не естественное, неправильное было в разговоре Саши с этим человеком. Странными показались ему, так же, перешептывания и насмешливые улыбки, сидящих за столами, двух женщин.
Сашка торопливо, словно спасаясь от этих насмешек, вышел в коридор. Ему было, от чего-то, невыносимо стыдно.
«Неужели, этот пожилой козел ходит в сеструхиных ухажерах?»
Тараненко не заставил себя ждать. Выйдя следом за Сашей, он спросил:-
«Ты парень, не лжешь? Я знаю, что у Тани есть два брата. Тебя как зовут?»
«Саша меня зовут. Правда, я не понимаю, какая разница, кто я. Вы Танькин руководитель, насколько я понимаю?»
«Значит, есть разница. Таня приболела. Простыла немного. Вот тебе адрес. Поезжай к ней. Я позвоню по- позже».
Тараненко сунув в руку Сашке бумажку с адресом, исчез за дверью «Научного Совета».
-«Все ясно. Променяла часы на трусы», - уныло подумал Саша . Под «часами» он подразумевал Мишу Долгова.
Квартира, в которой проживала Таня, оказалась совсем неподалеку от института.
Саша поднялся на третий этаж и нажал кнопку звонка. Он не сразу узнал сестру в девушке, появившейся на пороге.
Тоненькая, в тесных брючках, с выбеленными, коротко стрижеными волосами, она показалась Саше совсем чужой.
«Сашка! – ахнула Татьяна. - Откуда ты?» - схватив брата за руку, Таня втянула его в квартиру.
«Прямо, как снег на голову свалился! Но как ты узнал мой адрес?. Его же никто, кроме меня и Юрика не знает».- Таня тормошила Сашу, крутила его как куклу, рассматривая со всех сторон.
«Раздевайся, братишка. Наверное, голоден? У меня только чай с сухариками. Мы с Юрой ведем здоровый образ жизни. Придется тебе потерпеть немножко. Юра придет и закажет, что ни будь на дом».
Таня быстро тараторила, не давая Саше вставить хотя бы, словечко в ее беспорядочную речь. У Саши сложилось впечатление, что своей болтовней, сестра старается отгородиться от его вопросов.
«Танюха, ты совсем не похожа на себя.- радуясь, что перехватил нить разговора, Саша поторопился высказаться. – Видел я твоего Юрика. Это он мне адрес дал. Танюха, но ведь он совсем старик против тебя. Мама говорила, что ты замуж собираешься. Но никто не думал, что ты такого старикана найдешь».
«О чем ты говоришь, Сашка? Юра гениальный ученый. У него несколько трудов по медицинским исследованиям. В серьезных журналах напечатаны. С его помощью, я хоть сейчас могу начать писать диссертацию».
-«А как же, Любовь, сестренка?» - уныло спросил Сашка. Ему стало, отчего-то стыдно. Причину этого чувства, он никак не мог понять. Возможно, стыдился себя, своей необразованности и малограмотности на фоне Таниного «Юрика». А может быть, ему было стыдно за сестру, за ее расчетливую хватку? За неестественную, какую-то, холодную красоту.
«Как же она изменилась», – мелькнула мысль.
Перед глазами всплыл образ Маши Долговой. Ее естественную, живую и теплую красоту, не смогло притушить, даже безмерное горе, свалившееся на плечи Машеньки.
«А кто тебе сказал, что у нас с Юрой нет любви? –удивилась Таня. – Прежде всего, брат, любовь, это общность интересов, увлечений. Общность взглядов, направленных в одну сторону. Со временем, я стану такой же, как Юра. Мои труды будут публиковаться в журналах и книгах. И к этому у меня есть все задатки. Юра сам говорит, что в мои годы, он не знал и половины того, что знаю я.
А те цветочно - розовые сопли, что большинство зовут любовью, это лишь зов плоти. Игра гормонов».
Что-то заученное, чужое слышалось в голосе Татьяны. И это еще больше удивляло и настораживало ее брата.
«Таня, мама знает о твоем Юре? О том, что он на много старше тебя».
«А зачем ей это знать? Я глубоко благодарна Юрию, за то, что он помог мне вытравить из себя деревню. Стыдно вспомнить, какой я была, на первом курсе…».
«Ничего стыдного не вижу в деревне, - не на шутку обиделся Саша.- Наши с тобой родители родились и выросли в деревне. Папу наградили недавно грамотой как заслуженного конюха района. Мамин портрет с Доски Почета не сходит. Лично мы с Лешкой, гордимся своими родителями».
«Дурень ты Сашка. Чем гордиться вздумал. Я, конечно, их люблю. Но гордиться тем, что твой отец конюх, это уже слишком. Хотя, что с тебя, тракториста, возьмешь. Ты ведь, тоже колхозник».
Обида за родителей и за себя, тоже, захлестнули все существо Александра: –«Жаль, что ты мне сестра, Танюха. А то бы, за такие слова, я бы просто плюнул на тебя и ушел».
«Вот, вот, братец. Я и говорю, «деревня». Плеваться только и умеете, вместо того, чтобы вывод сделать правильный».
Саша совсем растерялся. Обида на глупую Таньку давила так, что трудно было дышать.
Не найдясь, что ответить сестре, он поднял с пола рюкзак и пронес его в кухню. Поставив на стол, распустил шнурок, стягивающий горловину рюкзака.
Родители предали для Тани , двухлитровую банку густой домашней сметаны и достаточно тяжелый кусок копченого сала.
«Хватит умничать, Танюха. Глупая ты еще совсем. Со временем поймешь, что мама, это самое дорогое, что может быть у человека. Если она, даже самая безграмотная. Самая простая, деревенская скотница.
Держи родительские гостинцы. Посмотри, какое сало классное. Все в мясных прослойках! Только папа так коптить вкусно умеет».
Таня не успела ничего ответить. В коридоре раздался стук двери. Пришел Юрий Тимурович.
«Татьяна, подай тапочки», - не здороваясь, крикнул он. Саша с изумлением увидел, как изменилось лицо его сестры. В глазах ее промелькнул испуг. Саше показалось, что Таня даже ростом стала меньше.
Она метнулась в прихожую, едва не сбив с ног брата.
«Он что же, сам тапки взять не может. Они же там все в ряд стоят. Рядом с дверью!»
Юрий вошел в кухню. Лицо его было чем –то, недовольно.
-«Что это?» – указал он на лежавший на столе, кусок сала.
«Сало копченое. И сметана еще. Мама Танюхе передала», - стараясь быть вежливым, ответил Саша.
Юрий подошел к столу и нагнувшись, с удовольствием втянул в себя свежий запах копчености.
- «Красиво. А знаете ли, молодой человек, насколько вреден для организма сей продукт? Вы хотя бы, понимаете, сколько здесь холестерина? Того самого, что забивает сосуды человека, осаждаясь на их стенках. Сожалею, но мы с Татьяной Николаевной, придерживаемся здорового образа жизни.
А питание, это одна из главных составляющих этого образа. Так что, придется вам забрать свои подарки с собой. Из мясного, мы иногда, позволяем себе куриную грудку без кожи. Не жирную рыбу. Изредка, бутерброд с «докторской». Кстати, вам тоже советую изменить свои кулинарные предпочтения. Я не только кардиолог, но и хороший диетолог.
До сих пор, очень многие не понимают всю важность правильного питания».
В голове у Сашки гудело. Он чувствовал, что еще немного и он сорвется. Наговорит этому напыщенному «диетологу», чего ни будь нехорошего.
«Вот тебе и интеллигент. Мог бы, ради уважения к нашим
родителям, принять подарок с благодарностью. А потом, девай, куда хочешь».
Саша взглянул на притихшую сестру, стоявшую в двери кухни. Таня стояла с опущенными глазами. Лицо ее горело. Видимо, даже она, полностью попавшая под власть тирана «Юрика», была смущена его выходкой.
«Татьяна, ты позвонила в гостиницу Ивану Сергеевичу?»
«Нет. А зачем?» - тихо отозвалась Таня, не поднимая глаз.
«Танюша, ты можешь хоть что-то предпринять без моей подсказки? Брат твой обмолвился, что собирается пробыть тут двое суток. Не можем же мы его оставить на ночь в нашей съемной однушке? Звони сама. Ты с Иваном Сергеевичем лучше умеешь договариваться».
Как ни в чем не бывая, Юрий повернулся к совсем растерявшемуся Саше.
–«Сейчас мы позвоним в ресторан.
Закажем нормальную пищу. Поужинаем и поедешь в гостиницу. Там у меня дядя директором работает. А сало, пожалуй, оставляй. Подарю дядьке. Он любит подобные изыски. В следующий раз, без проблем будет для тебя номер в его гостинице».
До Саши не сразу дошел весь смысл разглагольствований Юрия Тимуровича. Простой, добродушный парень , ушам своим не мог поверить. Будущий муж его сестры, спокойно, как будто так и надо, выставляет его из квартиры. Да еще и гостинцы родителей, переданные для дочери, он собирается передарить какому-то дядьке.
Саша решительно шагнул к столу. Предательски дрожащими руками, упаковал сало в плотную оберточную бумагу. Игнорируя «Юрика», Саша обернулся к Тане.
«Танюха, сметану оставлять? Будешь кушать? А то бледная как поганка стала и худая как осенняя веточка».
Таня перевела испуганный, вопрошающий взгляд на Юрия. А тот, видимо еще не понимая Сашиного намерения покинуть квартиру, самодовольно отозвался:
-«Конечно, оставляй. Я ее сыну завтра отнесу. У пацана, признаки анемии. Сметану по немного, ему можно будет есть».
«Какому сыну? – глупо спросил Саша.. – Ясно! Только знаете что, Юрий Тимурович, мои родители слишком много трудятся. Продукты со своего подворья, они для своих детей приготовили».
Саша быстро оделся и сунув банку со сметаной в рюкзак, прошел мимо, возмущенно шипящего Юрия, в прихожую.
- «Танюха, беги от него, пока не поздно. Ты же пропадешь с этим барином дутым», - крикнул он, выходя на лестницу. Сашу колотило. Попроси его Юрий по- человечески, оставить продукты, для не здорового сына, Саша отдал бы их, не раздумывая.
Но тот презрительно - снисходительный тон, которым говорил с ним «Юрик», взбесил парня донельзя.
Сидя в салоне автобуса, идущего к вокзалу, Саша напряженно думал о том, как вытащить сестру из того болота, куда угодила она по собственной глупости.
«Совсем ты слепая Танюха, - с горечью прошептал Саша. – Какой же медик из твоего «Юрика»? Он же людей ненавидит».
Переоформив билет на ближайший, отходящий в сторону Степногорска поезд, Саша присел в зале ожидания.
Неподалеку, расположилась компания молодых ребят. Один их них, умело владея гитарой, извлекал из неё красивую мелодию. Остальные пели: «А мы едем, а мы едем за туманом..».
Кто-то из ребят, заметив Сашин заинтересованный взгляд, махнул ему рукой: -«Давай к нам, парень».
Саша пересел ближе к веселой компании.
«Давай с нами на север. Мы до Тюмени. А там по договору, в Нижневартовск. Кто на стройку, а кто по месторождениям, северную нефть осваивать. Не желаешь, присоединиться?»
Саша объяснил словоохотливым романтикам, что едет в Казахстан, поднимать целину.
«Ну что ж, тоже очень не плохо».
Кокорину было уютно и весело в компании хороших парней. Он, не замечая времени, знакомился с новыми товарищами. Смеялся, шутил и пел вместе со всеми. Ребята обменивались с ним адресами и обещали писать. Поезд на Тюмень, уходил раньше, чем в Казахстан.
«Парни, - вспомнил гитарист, - а у нас, кроме хлеба и консервов, что ни будь, в дорогу куплено? Надо хотя бы, кефиром запастись, пока время есть».
«Ребята, - обрадовался Кокорин, - Сало будете копченое? Отец сам коптил. И сметаны двухлитровая банка».
Торопливо, словно боясь, что новые товарищи откажутся от его даров, Сашка вынул из рюкзака, те продукты, что не пожелал оставить «Юрику»..
По растерянным лицам парней, Сашка понял, что они смущены:
-«Берите ребята. Все берите. У меня еще есть, - Саша продемонстрировал новым друзьям наполовину заполненный рюкзак. – Хватит тут и мне, и моим товарищам».
Впервые за этот сумасшедший день, Кокорин почувствовал настоящую радость. И удовольствие от того, что сумел сделать приятное хорошим людям.
Проводив ребят, Саша вскоре и сам отправился в путь.
До конца отпуска, было еще время. И Саша решил съездить к брату в Степногорск. Надо было что-то делать. Как-то спасать свою дуреху сестру от равнодушного тирана.
А в Ивняках, в это время, происходило давно не виданное людьми событие.
Николай Кокорин, на удивление всему селу, привез из города настоящего, православного священника. Да не одного, а с двумя молодыми помощниками певчими.
Проводить обряд отпевания непосредственно на кладбище, священник согласился не сразу. А лишь тогда, когда
Николай подробно изложил ему все странности, происходящие с его семьей и семьей Василисы.
В Ивняки, они прибыли к вечеру того же дня, в который Николай прибыл с сыном в Омск.
Нина Николаевна, увидев на пороге непривычных гостей, страшно растерялась. Но священник с помощниками, оказались очень неприхотливыми гостями.
Весь вечер, они по очереди, читали главы
из Библии.
Некоторые жители Ивняков, прослышав о необычных гостях Кокорина, один за другим, потянулись к его дому. Пришли, в основном, пожилые люди, не успевшие полностью вытравить из себя веру в Бога.
Всего хватало людям при Советской Власти. Но вот, необдуманно порушенной веры, особенно старикам, очень не хватало.
Кто-то из молодых матерей, принесли своих маленьких детей.
И батюшка, тут же, на кухне Кокоринского дома, окрестил их в большом оцинкованном корыте, наполненном подогретой водой.
Председатель сельсовета, престарелый и мудрый Морозов, не стал вмешиваться в дела священника.
Он и сам прекрасно понимал, как сильно нужны людям подобные мероприятия.
На следующий день, погода выдалась, как на заказ. Небо очистилось от серых туч, что много дней укрывали солнце от людских глаз. Ветер стих. А выпавший за ночь пушистый снег, уже не таял , превращаясь в ледяную, серую кашу.
Николай подогнал к дому повозку, запряженную парой молодых, сильных коней.
Усадив батюшку с помощниками в повозку, Николай направил коней к кладбищу.
Выехав за село, он увидел несколько человек, спешивших туда же. Видимо, люди надеялись, что батюшка отпоет и их покойных родных.
Обряд отпевания Старой Кокорихи, длился долго. Зажигаемые помощниками священника свечи, трещали и гасли. Хотя, на могиле Татьяны, и даже, зловредной ее матери, они горели ровным, спокойным светом.
При очередном, круговом обходе могилы Кокорихи, один из певчих, споткнувшись, разбил до крови лицо, об угол оградки.
Кадило с горящими благовониями, вырвавшись из рук батюшки, отлетело неправдоподобно, далеко. Священное масло, разлившись по чистому снегу, оставило на нем, узор, напоминающий чей-то оскал.
Не смотря на явное нежелание покойницы, быть отпетой, батюшка вновь и вновь, проводил обряд.
Немало седых волос, прибавилось на голове Николая, пока он наблюдал за «проделками» своей покойной бабки. На душе его было тревожно. Николай очень надеялся на то, что, бабушка его, наконец- то успокоится. Уйдет в мир мертвых, оставив в покое живых.
Но то, что бабка явно проявляла нежелание присутствия на своей могиле, священников, Николая пугало. Чем дальше шла служба, тем реже гасли свечи. Тем тверже и радостнее звучал церковное пение, молодых отроков.
Кое кто, из стоявших рядом стариков, не совсем забыл церковные обряды. И к молодым голосам помощников батюшки, присоединялись дребезжащие, но радостные голоса старых людей.
Закончив службу, священник кое как дошел до повозки, стоявшей рядом.
«Мир праху бабушки твоей, сын мой, - отирая обильно бегущий с лица пот, пробормотал батюшка, обращаясь к Николаю. – Да упокоится грешная душа ее, прощенная Создателем нашим».
Придя немного в себя, священник прошелся вдоль ряда могил, бормоча молитвы и кропя Святой водой, заснеженные холмики.
Люди, видя, как сильно измотала священника борьба с темными силами «ведьмы», не осмелились обращаться к нему с просьбами, отпеть и их родных.
«Дети мои, - обратился к людям батюшка, вновь усаживаясь в повозку. – Приходите ноне в гостеприимный дом Николаев. Записочки приносите с именами покойников ваших. В ближайшую службу, помянем их всех, в царствии их небесном. Для всех испрошу заступничества Божьего. Устал я, дети мои. Ибо слаб человек. И душой, и телом».
От недавней тревоги, у Кокорина не осталось и следа. Он сделал то, что давно надо было сделать. Николай был уверен, что Кокориха, притихнет. И не посмеет больше вредить никому из его близких.
Усадив жену на повозку, рядом с батюшкой, Николай пошел впереди, держа лошадей за узды . Оглянувшись назад, с удовольствием отметил, что молодые певчие, сойдя с повозки, шли с ней рядом А на их местах, сидели наиболее пожилые односельчане.
Кокорину вдруг захотелось запеть. Это желание было таким сильным, что, не сдержавшись, он «замурлыкал» что-то, едва слышное.
Проходя мимо конторы Сельсовета, Николай увидел перед крыльцом здания, толпу односельчан. Председатель Сельсовета, Морозов, стоя на крыльце, что-то говорил.
«Люди, час назад, мне позвонили из района. - закричал он, увидев повозку. - Убийцу нашего незабвенного Алексея Михайловича поймали!».
Николай почувствовал, как горячо повернулось в груди сердце. Тугой ком подкатил к горлу, мешая дышать-
- «Будь ты проклят, мразь китаевская, - глотая слезы прошептал Коля. – Надеюсь, расстреляют тебя, как бешеную собаку!»