часть 52.
Похороны председателя Районного Совета Алексея Михайловича Долгова, вылились в настоящее траурное событие. Гроб с телом погибшего, выставили в Красном Уголке Райсовета.
Если бы Василиса или ее родные, в состоянии были анализировать происходящее, они бы поразились тому, как много людей пришло проводить в последний путь товарища председателя.
Из областного центра на похороны товарища, приехали многие из тех, кто связан был с Алексеем узами дружбы и административной работы.. Первый Секретарь Обкома Партии. Его заместитель, близкий друг покойного - Куржаков, товарищи по работе в городе и многие другие.
Люди медленно проходили мимо гроба с телом Долгова и устремлялись к выходу, чтобы дать возможность другим проститься со своим председателем.
Василиса сидела неподвижно как изваяние. Ее взгляд, горящий неестественным, пугающим огнем, не отрывался ни на секунду от бледного лица покойного.
Слез не было. Они придут потом, когда до разбитого сердца вдовы, дойдет весь ужас произошедшего. Васена не ощущала себя никак. Никаких мыслей в голове тоже не было. Одна гудящая, бесконечная пустота. Василиса не видела ни кого вокруг. Ни детей, ни родителей, ни друзей. Ее сын Михаил, стоял рядом, К его плечу прижалась красивая, черноволосая девушка с заплаканными глазами. Леночка Окунева, получив телеграмму от Миши, не раздумывая, вылетела в Омск. Чтобы поддержать в тяжелую минуту мать своего жениха.
Позади, не перестающей плакать Марии Долговой, виднелось испуганное лицо Саши Кокорина. Парень приехал в родные края в отпуск. И попал на тяжелое мероприятие.
Мать погибшего, Галина Ивановна, сидела в ногах сына, положив голову на край гроба. Из-под смеженных век её, катились крупные горошины слез, теряясь в морщинах старости. За ее спиной, стояли две женщины, в которых угадывалось сходство с матерью погибшего.
Если бы не приступы горя, сотрясающие тело старой женщины, можно было бы подумать, что она спит.
Самого Михаила Алексеевича, отца покойного, у гроба не было. Страшное известие сразило старика, скосило под корень. Отец Алексея , лежал в районной больнице с тяжелым инсультом.
Родители Василисы, сидели рядышком, как две старые, взъерошенные птицы. Хмурый, сгорбленный Кузьма, казавшийся еще меньше ростом, чем обычно, тихонько поглаживал дрожащую ладонь жены.
Матрена, плакала не переставая, с трудом сдерживаясь, чтобы не сорваться в горький, бабий вой.
Нигде не было видно Николая Кокорина. Появившись не на долго, он приложился ко лбу покойного и тут же покинул здание Райсовета.
Выйдя за ворота, Николай отвязал от столбика, повод верхового жеребца.
Тяжело, как никогда, взгромоздившись в седло, он выехал за пределы районного поселка и пустил коня вскачь.
Кокорин направлялся к кладбищу, где были похоронены его родные. Но не их спешил он проведать.
В сердце Николая, вместе с горем потери, клокотала необузданная злоба.
Бросив поводья , он сполз с седла и с силой рванул ворота кладбища.
К могиле старой Кокорихи, внук ее подбежал почти бегом.
«Добралась, старая ведьма? Через хорошего человека, Василисе отомстила! Наконец – то, я понял тебя. Васене мстишь? Её изводишь пакостями своими! Но я –то, давно простил ее за нелюбовь ко мне. Ты хоть понимаешь, что кроме Ниночки, никто мне не нужен? Не нужен! Я счастлив только с Ниночкой своей.
Я благодарен Василисе, что отвергла меня! Иначе, я бы никогда не встретил Нину!
Васена не для меня была. За что ты мстишь ей, старуха? Я ненавижу тебя! Лучше бы, ты не спасала меня, чем так мучить всю жизнь».
Раскинув руки, Николай повалился на просевшую могилу. Он выл, как дикий зверь, рычал, изрыгая неслыханные проклятия , пока полностью не выдохся. Поднявшись с земли, Николай, размазывая грязь по мокрому лицу, сказал, как припечатал:
«Похороню Алешку и попа тебе на могилу приведу, ведьма. Может быть, хоть он, кол тебе осиновый вобьет в черное сердце твое!». Развернувшись, Николай тихо побрел прочь. Он не оглянулся и даже не вздрогнул, когда явственно услышал, позади себя, тяжелый стонущий вздох.
Он вернулся в свой дом и крепко обнял подавленную горем жену. Весь день Нина пробыла рядом с Василисой. Приехала домой только к ночи, оставив в районном поселке Сашу.
Таня на похороны Алексея не приехала, хотя Нина давала ей телеграмму.
На следующий день, Алексея Долгова похоронили на кладбище районного поселка, рядом с его дедом по отцовской линии. В ту минуту, когда первые комья земли, ударили о крышку гроба, Василиса, словно вышла из оцепенения. Дико закричав, она рванулась к открытой могиле.
Если бы не Николай Кокорин, перехвативший ее у самого края, Васена прыгнула бы следом за своим мужем.
Миша Долгов, опомнившись от шока, вызванным порывом матери, бросился на помощь Кокорину. Вдвоем им с трудом удалось немного справиться с обезумевшей Васеной.
Дочери Василисы и Леночка, повиснув на руках женщины, умоляли ее опомниться.
Но Василиса была безутешна. Непонятная сила, завладевшая ее мышцами, не давала родным полностью справиться с бьющейся в истерике вдовой.
И только двойная доза успокоительного препарата, вколотая ей сопровождающей медсестрой, помогла родным, справиться с Василисой.
Обессилившая женщина, повалилась на руки дочерей и будущей снохи. Она позволила усадить себя на табурет, на котором, только что стоял гроб с телом ее мужа.
Тихонько постанывая и раскачиваясь, как маятник, Василиса смотрела на то, как на могиле, устанавливают временный памятник. Как раскладывают многочисленные венки и букеты поздних, живых цветов.
К ней подходили, выражали ей соболезнования и сочувствие, но Василиса не видела и не слышала ни кого и ничего.
Не участвовала она, так же и на поминальном ужине. Все хлопоты и затраты на поминки бессменного председателя Райсовета, взяло на себя руководство Областью.
Миша привез мать домой на той самой «Волге», которой пользовался при жизни, Алексей. Дети Василисы с помощью Лены, почти внесли Василису в дом и уложили в постель.
Леночка осталась рядом с Васеной, отправив Мишу с сестрами в райкомовскую столовую, где шел поминальный ужин.
«Идите, вы там нужны. А я с Василисой Кузминишной побуду»,- решительно заявила добрая девушка.
Галину Ивановну и родителей Василисы, неотступно сопровождала Надежда Михайловна, сестра покойного Алексея.
Будучи сама уже бабушкой, Надежда прилетела с севера на похороны, со старшей дочерью.
Но Галина Ивановна, много лет не видевшаяся с дочерью и внуками, ослепленная страшным горем, не видела дочь и сейчас. Она, как и Василиса, почти не воспринимала, происходящего.
Мать Алексея, сделала слабую попытку, отказаться от участие в поминках. Но Надя, тихонько шепнув ей на ухо, «Не по- Божески это», усадила маму за стол.
Саша Кокорин, постарался занять место за поминальным столом напротив Маши Долговой.
Не обращая внимания на остывающие блюда, он не сводил глаз с заплаканного, несчастного личика девушки. Но Маша, то ли, не видела его, то ли, делала вид, что не видит.
Никаких эмоций, кроме глубокого горя, на лице Маши, Кокорин не уловил.
Михаил подсел поближе к другу детства. Разница в возрасте у ребят, не составляла и года:
«Привет, Санек. Вот ведь, как встретиться довелось. На похоронах отца!» - Миша, скрипнув зубами, опустил голову, чтобы не выдать слез.
«Здорово, Миша, дружище, - так же, не громко, отозвался Саша. Даже в эту минуту, он не отвел глаз от бледного личика Машеньки. – Да, горе действительно страшное. Как снег на голову. Кто посмел на Алексея Михайловича руку поднять, ты хоть догадываешься?»
«Не только догадываюсь, но и точно знаю. Папа не сразу умер. Он успел нам сказать….- голос Миши прервался. Не в состоянии справиться с собой, он громко всхлипнул. Прижав ладонь ко рту, Миша несколько секунд сидел, глубоко дыша, чтобы немного прийти в себя.
- Милиция вся на ногах. Но толку что! Отец не один год боролся с этим уродом. Портреты того гада, на всех столбах расклеены были. Но он продолжал воротить свои дела под носом у наших доблестных блюстителей. Жаль, что я не совсем ту профессию выбрал. Надо было в следователи пойти».
Через пару часов, столовая опустела. За столами остались лишь родные и самые близкие Алексея Долгова.
Надя вскоре, увела в дом родителей мать и Кузьму с Матреной. Не смотря на то, что Матрена рвалась к дочери, Надя уговорила ее не трогать сейчас Василису.
«Ей сейчас, слова сочувствия не нужны. Чем их больше, тем больше слез. С ней дети. Этого достаточно. А вы сами слишком слабы, чтобы еще и дочь поддерживать. Завтра пойдете к Василисе. А сегодня я за вами, стариками, приглядывать буду».
Вскоре поднялись из-за стола дочери покойного. Девочки почти не притронулись к еде. Выпили лишь по стакану компота.
Сашка увидев, что Маша направляется к выходу, поднялся следом. Но Михаилу, выпившему пару рюмок водки, хотелось выплеснуть из души боль. Не обращая внимания на легкое сопротивление друга, он силой усадил Кокорина на стул.
- «Поговори со мной, Сашок. Тяжко мне. Бедная моя мама. Они с отцом так сильно любили друг друга, что все завидовали».
Саша, проводив сестер тоскливым взглядом, со вздохом повернулся к Михаилу. К ним подошли Куржаков с сопровождающими.
- «До встречи, Михаил Алексеевич. Поедем мы. Держись, парень. Мать береги. Святая она женщина. Тяжело ей придется.
А тебе я, даю честное слово, не только коммуниста, но главное, друга твоего отца. Китаева я найду. И собственными руками, придушу эту нечисть».
Работницы столовой бесшумно прибирали со столов, оставляя перед родственниками покойного, не тронутые закуски.
«Миш, пойдем и мы с тобой», - Саша кивнул товарищу на почти, опустевший зал.
«Пошли, - согласился Михаил, с трудом поднимаясь на ноги. Жуткие события, трех последних дней, усугубленных, непривычной дозой выпитого, совсем ослабили физически сильного десантника.
К тому же, он где-то потерял свои линзы. Возможно, выплыли вместе со слезами.
Все вокруг расплывалось, делаясь не знакомым и не четким. Мишу покачивало, хотя выпил он не более ста граммов водки.
«Леночка там с мамой. Надо спешить», - опираясь на плечо товарища, Миша заторопился домой, оставив в ограде столовой отцовскую «Волгу».
«Машенька там, наедине с горем. У каждого из них, такое горе, что им не до слез Машеньки», - думал Саша, поддерживая отяжелевшего товарища.
У ворот дома Долгова, Саша остановился. Ему сделалось страшно и неуютно:
- «Что я ей скажу? Им сейчас, не до меня. Маша, по моему, даже не заметила моего присутствия. У них беда такая, а я - «вот он. Любите и жалуйте» Нет, объяснение с Маришкой, на «потом», лучше оставить».
«Ты Михаил, иди. А я домой. Вам одним сейчас побыть надо, без посторонних».
-«Давай, Сашок, я тебе в летней кухне постелю. Там до морозов тепло. Поздно уже до дома добираться», - предложил Михаил.
Он понимал, что Саша прав. И присутствие в их доме, постороннего человека, в данный момент, излишне.
Не известно было, как еще Маша посмотрит на нежданного гостя. Миша, отчасти, был в курсе взаимоотношений сестры с Сашей.
Тем более, что в доме не было лишней кровати.
-«Иди в кухню, там диван стоит. Одеяло есть и подушка. - Михаил махнул рукой в сторону красиво оформленного деревянного строения в глубине ограды. Припомнилось, как они с отцом, длинными, летними вечерами, строгали, пилили и выжигали деревянные узоры и «кружева» для перилец и оконных наличников летней кухни. Мама тогда смеялась, называя их творение «сказочным теремком». – Эх, папка! Что же ты натворил?»
Миша скрылся за дверью, а Сашка медленно поплелся в «сказочный теремок».
Он шел, с надеждой оглядываясь на окна, выходящие в сторону ограды. Но ни одна штора не шевельнулась, никто не выглянул в окно.
Войдя в дом, Миша сразу же попал в объятия Леночки. Но это были не те, страстные, полные любви и нежности объятия влюбленной девушки.
Леночка обнимала его, по матерински, жалея и переживая вместе с ним.
«Не голодный? Надежда Михайловна котлет принесла. Картошка жареная есть. Будешь?»
«Спасибо, родная моя. Не хочу. Как мама?».
-«Уснула как будто бы. Но стонет и плачет даже во сне, - Леночка вздохнула, глядя на Мишу удлиненными, жалостливыми глазами.
- Девочки тоже притихли у себя. Хотела разговорить их. Но не до того, бедняжкам. Прижались друг к дружке, как два испуганных птенчика. Маша почти взрослая. Учиться уедет. А Ниночке, трудно будет. Я надумала кое- что. Ладно, отдыхай. Потом расскажу. А я Василису Кузминишну проведаю. Да кур покормлю».
«Ленуся, ты положи котлет с картошкой, да товарищу моему в летнюю кухню отнеси. В дом я его не стал приглашать. До дома, ему далековато. Он у нас в летней кухне переночует. А меня, что-то, ноги не держат».
Над поселком, давно опустилась ночь, а Сашка все никак не мог уснуть. Он был уверен в том, что Михаил сообщил Маше об его присутствии на территории их двора.
Тем более, что Мишина девушка приносила ему с вечера, ужин. Кокорину было невдомек, что Маша, запершись вместе с сестрой в своей комнате, выпила целую горсть таблеток, что дала ей Лена. И спит теперь, хоть и не здоровым, но крепким сном.
О Сашином присутствии в их летней кухне, Маша не подозревала.
Она видела его на похоронах и в столовой за поминальным ужином. Но горе от потери любимого папы, было настолько сильным, что заглушало собой все другие эмоции.
Всего лишь на мгновение, дернулось, зачастило в ненормальном темпе, девичье сердце, когда увидела Маша на кладбище Сашу Кокорина. Но стоило ей перевести взгляд на объятое вечным покоем, чело отца, забыла бедняжка обо всем. Кроме великого горя, не заслуженно постигшего их семью.
Видела она Кокорина и за столом . Но, отчего –то, едва не кощунственными, показались Маше, умоляющие взгляды Сашки. Не во время явился «коварный изменщик», пред очи девичьим. Ничего, кроме дополнительной тяжести в груди, не испытала девушка, сидя под его взглядом. Там, в столовой.
Ниночка спала, прижавшись к сестре, хотя у нее была своя отдельная кровать. Но девочки были слишком напуганы и несчастны. И как в раннем детстве, легли спать вместе, в одну постель.
Леночка прилегла на кушетку в комнате Василисы. Васена спасла , не спокойно. Она то и дело сильно дергалась всем телом, так что падало на пол легкое одеяло. То вскрикивала, то начинала что-то шептать со стоном и всхлипываниями.
Миша, заглянув в комнату к матери, предложил Леночке сменить ее. Но девушка уверяя его, что не устала, предпочла остаться рядом с несчастной вдовой.
Не могла она спать сегодня, рядом с любимым женихом. Даже просто спать, одетой и под разными одеялами. Неприемлимыми показались бы в такой момент, девушке, даже дружеские поцелуи.
Прошлую ночь, Лена просидела рядом с будущей свекровью, у гроба ее мужа, почти не смыкая глаз.
Василиса резко открыла глаза и тут же зажмурилась. В виски ударила острая боль.
Несколько секунд, она приходила в себя, стараясь понять, отчего она спит одетой. Отчего так сильно болит голова. И отчего так невыносимо саднит и ноет сердце.
«Лёшенька! Нет, нет, это просто ужасный сон. Больной кошмар. Этого не может быть! – Василиса села в постели и осмотрелась. Она лежала в постели одна. Без любимого мужа. Кто-то спал, на кушетке, у противоположной стены.
Василиса спустила на пол ноги и осторожно встала. В сердце, все еще, теплилась надежда, что там, при слабом свете ночника, спит ее муж. Приехал очень поздно. И чтобы, не тревожить её, прилег на кушетку.
Сделав пару шагов, Васена заглянула в лицо спящего. Она не сразу признала, приехавшую из Иркутска, невесту сына.
«Леночка! Значит, все правда! И ее Лёшеньки больше нет!»
Василиса открыла дверь и выбралась на кухню. Медленно обошла комнату за комнатой. В одной спал ее сынок, в другой доченьки. Как два котеночка, свернулись калачиком, обнимая и согревая друг дружку.
Сердце женщины горело, словно пронзенное раскаленной стальной спицей.
«Зачем я тут? Дети взрослые. Миша с Леночкой присмотрят за Ниночкой. Маша сама справится. А я нужна своему Лёшеньке», - мысли Василисы были ясны, как никогда.
Прихватив легкие сапожки, Васена вышла из дома. В сенях она нашарила в полной темноте, старый пиджак мужа, висевший на стене. Спустившись вниз с крыльца, она присела на нижнюю ступеньку и натянула сапоги на ноги.
Стоял конец октября. Ночь была достаточно холодной Но холода Василиса совершенно не ощущала. В голове гудело одно «Скорей!»
Пока никто не проснулся, пока ее не остановили. Ведь ни дети, ни родители не поймут ее . Не согласятся добровольно отпустить ее туда, где она должна сейчас быть. А быть она должна только рядом со своим мужем.
Василиса вышла на улицу и быстро двинулась по главной улице поселка. Она спешила туда, где в полной темноте и одиночестве, остался ее муж. Она должна согреть его своим телом, должна либо привести его домой, либо остаться с ним.
Саша с удивлением смотрел в окошко, не понимая, куда это, среди ночи, отправилась Василиса Кузминишна. Может быть к родителям мужа, где в это время, находились и ее родители?. Парень взглянул на светящиеся стрелки наручных часов. Половина второго ночи. Странно это все.
Ему ужасно не хотелось покидать теплого нутра «сказочного домика». Но поведение вдовы, только что похороненного председателя, родило в его сердце, непонятную тревогу.
Накинув куртку, Саша вышел за ворота. Едва различимый силуэт женщины, маячил далеко впереди. Сашка не стал терять время на то, чтобы вернуться и разбудить Мишу. Он решил сам сопроводить Василису.
Почти догнав женщину, он не замеченный ею, шел по другой стороне улицы, наблюдая за Василисой.
Миновав поселок, Василиса вышла на проселочную дорогу. Она шла быстро, почти бежала. Саша понял, что вдова председателя не в себе. И ее нужно было остановить.
«Василиса Кузминишна, стойте! Куда вы?»
Женщина резко остановилась, словно натолкнулась в темноте на невидимую преграду. Подбежав к ней, Кокорин осторожно, но крепко взял Василису за руку.
«Кто вы? – Васена вглядывалась в темноте в лицо Саши. - Отпустите. Мне к Лёше надо. Ему холодно. Да пусти ты!» - Она с силой выдернула руку из его ладони. Одновременно, Василиса неожиданно толкнула Сашу в грудь свободной рукой
Не ожидавший, такого поворота событий, Кокорин, мягко шлепнулся в густую придорожную грязь. Почувствовав леденящий холод полу замерзшей почвы, торопливо поднялся. При этом, проваливаясь голыми руками в той же грязи, почти по локти.
Василиса была уже далеко. Саша испугался не на шутку. Кругом было на столько темно, что едва проглядывались придорожные деревья. Лишь позади, светились редкие огоньки поселка.
Чертыхаяст , Сашка что есть силы, припустил бежать следом за женщиной.
«Она наверное, не в себе от горя. Надо догнать, вернуть, иначе замерзнет»
Он догнал ее почти у самого кладбища. Снова поймал за руку и держал крепко. Василиса кричала, осыпая его проклятиями, колотя в грудь свободной рукой.
«Пусти, пусти меня, немедленно. Мой муж замерз. Я нужна ему, - рыдая, кричала Васена.
Саша перехватил вторую руку женщины и молча боролся с ней, надеясь, что Василиса опомнится или устанет.
Она действительно, вскоре сникла и без сил повалилась на землю. Саша не в силах удерживать обмякшую женщину, перехватил ее удобнее и оттащил с дороги в сторону.
Сняв с себя куртку, он усадил на нее несчастную женщину.
Дрожа от холода, опустился перед ней на корточки. Холодный ветер пронизывал парня насквозь. Промокшие от грязи брюки, противно леденили тело.
«Василиса Кузминишна, вспомните меня. Я Саша Кокорин. Моя мама Нина Кокорина. Вы подруги. Вы раньше жили в Ивняках. Ваш муж умер. Его нет
. Но у вас есть дети. Как же вы можете их бросить? Ниночка совсем еще маленькая. Кто порадуется за нее, когда она закончит школу? Кто будет сидеть за свадебным столом у вашего сына. Кто оденет фату на голову вашей Машеньки. А ваши будущие внуки, кого они назовут бабушкой? Я очень люблю вашу Машеньку. Кого я назову дорогой тещей, мамашей своей?
И на кого вы оставите своих старых, больных родителей? Они не перенесут еще одного горя. И умрут следом за вами. Успокойтесь и пойдемте домой. Там спят ваши дети, не подозревая, что вы решили бросить их. Они не переживут еще одной потери»
Тихий плач, раздавшийся в ночи, как бальзам подействовал на сердце Саши. И хотя он сам не смог сдержать слез, он понял, что победил в этой не простой борьбе с обезумевшей от горя женщиной.
Он поднял ее с земли. Сняв с нее пиджак мужа, одел на податливые женские плечи, свою куртку. Сам он закутался в пиджак Долгова. Хотя бы какая-то защита от холода.
Не переставая тихонько причитать, Василиса покорно дала увести себя в поселок. Саша шел, подстраиваясь под отяжелевший шпаг женщины.
Вскоре он замерз так, что зубы начали выбивать дробную неудержимую пляску.
При входе в поселок, их встретили, перепуганные Михаил с Леной.
Миша, угадав состояние друга, тут же стащил с себя теплую куртку. Застегивая пуговицы на груди товарища, пробормотал виновато: «Спасибо, друг! Брат ты мне, отныне. Леночка выходит тебя. Не даст заболеть. У нее лекарства с собой»