Он не знал, сколько ему осталось жить. Но знал, что пока не придет другой или другие, он должен жить и делать, предписанное по правилу, взятого со слепка с идеала. Если бы он вдруг не выполнил ежесуточного порядка действий, ничего бы с ним не случилось. Кары извне не последует. Однако из дня в день он вставал и делал, превозмогая боль и слабость, прогоняя отчаяние и смуту – он стряхивал их, подобно паутине, которую также из ночи в ночь прял над изголовьем жуткий паучище. Вслед нитями паутины вползали в сердце сомнения: другой, кто должен подхватить идею о гармоничной жизни, может и не прийти; ему так и не суметь завершить жизненный путь впечатляющим результатом, который подтянет все прежние достижения, почившими в бозе. И все же из дня в день он вставал и делал, превозмогая боль и слабость, прогоняя отчаяние и смуту.
На заснеженном полуострове в ледяном море в далекие незапамятные времена, когда все только начиналось, была выстроена башня из белого камня. С первого взгляда башня казалась странным осколком айсберга, штормом выброшенного на берег. На самом деле это было одно из самых необычных сооружений разграбленной цивилизации. Грозовые разряды, ураганные ветра обтесали её и придали форму, наиболее приспособленной к противостоянию внешним напастям. Был ли это памятник невероятным свершениям удивительного народа, был ли это форпост или то была высокотехнологичная башня беспроводных коммуникаций.
Все, кто хотел во что-то верить одно, – верили. Лишь изредка их всех одинаково по-настоящему озадачивало, что за свет вспыхивал поверх башни, когда солнце скрывалось за горизонтом.
Они не удосужились крепко задуматься и нечто предпринять. Страшный мор пришел на землю. И пришел с материка, столетиями считавшегося задворками цивилизованного мира. Грянул час и с того далекого материка поплыла и полетела армада звероподобного воинства. Вооруженные до зубов, имеющие в арсенале невиданное и необоримое оружие, они крайне жестоко взялись уничтожать выстроенное кропотливым трудом, превращать в руины города, истреблять мирных жителей, осквернять святыни, предлагать мир на кабальных условиях, по сути обращать в рабство остатки населения разрушенных городов. Кто-то прогнулся, кто-то купился на лживые посылы сытой жизни по уставу захватчика, кто-то растерялся и со смятенным духом влез в кабалу.
Помимо страшного оружия окончательные завоеватели принесли систему ценностей, где завуалировано проступал хищный оскал клики Глобального Господина порабощенного мира. Остались непокоренными 10 % от мирного населения. Эти 10 % были крепче, чем обычная сталь, они были подобны тем легирующим компонентам, что не на один порядок улучшают свойства обычного металла.
Ставленники Глобального Господина посредством хитромудрого тестирования выявили эти 10 % непокоренных. Собрали их вместе. Разделили на три части. Одну часть забросили на крайний Север в область мертвящего холода и мрака.
Вторую часть запустили в космос на новейшем звездолете, оборудованном плазменной силовой установкой с запасом хода со скоростью света на тысячу лет полета. Третью часть рассредоточили по городам и поселениям планеты, ставшей единым государством. Такой вариант избавиться от непокоренных посчитали лучшим, нежели собрать их всех вместе и превратить в пепел. Случись такое, то враз в анналы истории будет вписана кровавая трагедия, ритуальная жертва по форме массового убиения.
Расчет был прост. На звездолете непокоренные улетят неведомо куда, по ходу движения вымрут. Вторая часть приверженцев цивилизации созидания, будучи рассредоточенной в толпе порабощенных станет редчайшими золотинками в массиве песка. Год за годом эти золотинки будут истерты песком/толпой в пыль, и ветер рассеет её. Из числа первой части непокоренных организовали устрашающее шоу. Из самых-самых упертых/преданных решено было сделать предателей. Открыли спецпроект по отладке технологий социальной инженерии. К исполнению принято несколько вариантов. Назначен грандиозный денежный приз.
Одним из таких проектов было поддержание огня на маяке у края света. С обывательских позиций это было бессмысленное противостояние холоду, мраку, человеконенавистническому устройству общества, разделенного на классы и расы. Заступить на круглосуточное дежурство на маяк было равносильно распрощаться с обычным укладом биологической жизни. Многие не выдерживали: тушили свет на башне и принимали соглашения поступить в услужение Глобальному Господину, стать винтиком, шестеренкой в глобально обустроенном мире. Некоторых сковывал холод, тем самым умерщвлял их заживо. Но немало было и тех, кто дежурил на маяке и год,, и два и больше.
Нынешний смотритель маяка держится уже третий год. Каждый новый день сродни жесточайшему испытанию. В качестве источника физического тепла к башне подбрасывали огромные тюки с книгами, картинами, поделками – всего того, что создано многогранной цивилизацией, умерщвляемой Глобальным Господином. Смотритель через раскрытую дверцу печи перечитывал дорогие книги фрагментами на догорающих страницах. Бывало достаточно несколько фраз, объятых пламенем, и содержание книги воскрешалось в памяти. Когда-то прочитанное и прочувствованное жило в другом измерении. И теперь в бликах всепожирающего огня оно давало всходы в пламенном сердце хладеющего тела. И что примечательно, на стенах в топочной проступали рисунки, подобно наскальной живописи каменного века и синхронные с тем, что рождалось в сердце.
Хотя духовный подвиг его и ему подобных, все-таки, более схож с жертвой во имя веры. Они готовы лечь костями, превратиться в прах, но не покориться хитромудрому Глобальному Господину. Пройдут годы, века – и кровь безвинно убиенных и замученных многократно увеличит силу оставшихся. Будет клич, что пробудит и сплотит, будет создано оружие, превосходящее аналоги врага. Тогда-то и случится час расплаты. А сейчас время тяжких испытаний. Главное, чтобы ничего не было предано забвению, главное – сохранить улики глобального преступления… С таким настроем смотритель поднимался на башню изо дня в день.
Что сегодня будет гореть в топке маяка? Тюк, который он затаскивал наверх был по-особенному тщательно упакован. Смотритель торопливо разорвал оболочку. Содержимое рассыпалось по каменному полу. Руки дрогнули, из горла вырвался крик: перед ним был десятитомник его любимого автора, классика литературы, в роскошном подарочном издании. Здесь же был рукописный вариант литературного шедевра, авторские архивы с дополнительными материалами, собранными в ходе работы над рукописью. Рядом два свертка в пластиковой упаковке. Охотничий нож мигом переместился из голенища сапога в белые от напряжения руки.
Смотритель аккуратно с торца разрезал сверток, резко разодрал его, являя содержимое. Вскрик изумления эхом прошелся по стенам. Полотно раскрылось – это была знаменитая картина с Мадонной и божественным Младенцем, прижатым к материнскому сердцу. И эту картину великого художника он сейчас использует для розжига, точно бересту для дров, сложенных в печи. Да и дрова – собрание сочинение великого художника слова с рукописью самого известного романа. Когда-то считалось, что этот роман должен прочитать каждый культурный человек.
Культурный?! Именно так, культурный. Потому что эволюция человечества, в самом деле, идет в основном в развитии культуры. И вот он, один из чреды культурных людей, сжигает фундаментальное культурное наследие. Сжигает не по своей воле, но воспрепятствовать не может. Та культура, что обогатила человечество и духовно и материально, была хитромудро захвачена группировкой Глобального Господина – подобного трехглавому змею из русского фольклора. Все ценное перелито в злато-серебро, а лишний народишко пущен в расход – среди них и смотритель маяка у края света.
У смотрителя посинели губы. Белыми бесчувственными пальцами сложил книги в топку, словно загрузил топливные брикеты с каналом для розжига. В сердцевину канала вложил знаменитую картину. Каково будет топить высшим литературно-художественным наследием?! Посмотрим. Вспыхнул огонек на спичке. Ладонь с дрожащим багровым язычком медленно вошла в нутро топки. Погрузилась на длину локтя. Промасленная и залакированная холстина вспыхнула единым массивом. Смотритель не ощущал боли, но вытянуть руку из топки не мог. Тогда второй рукой ухватился за первую, рванул на себя – ни в какую. Или это мнится, что ни в какую? Вдруг и выдергивать нечего. Ведь он, книги и картина – неразделимы.
С ужасающим свистом пролетел реактивный снаряд. Это дальнобойная батарея Глобального Господина открыла огонь. Смотрителя посчитали отработанным материалом. Будто уничтожили чужими руками очередной шедевр ненавистной культуры. И теперь настал черед испепелить человеческий материал. Однако башня выдержала массированный удар. Только крышу у неё снесло напрочь. Смотритель в обнимку с печью, где уже вовсю бушевало пламя, оказался под открытым небом. Ему виделось, что и печь и он сам раскалились докрасна. Мощные вспышки пульсирующим образом озаряла небесные врата Космоса. Это стук сердца вошел в унисон с механизмом маяка, посылающим световые сигналы в темную земную мглу.
Смотритель обратил взор вверх, чтобы возопить от боли. Но крик изумления вырвался из груди, пожираемой пламенем. Небесный свод, подобно зеркальному куполу отобразил мощное сияние маяков, оказывается расположенных в четырех частях света. А прямо сверху летел космический зонд, точь-в-точь как тот звездолет, что был в насмешку запущен во мрак Вселенной с командой несгибаемых последователей традиционного развития человеческой культуры.
Преступная группировка Глобального Господина капитально просчиталась. Она залила кровью мирный поля, пропитала воздух ядовитой субстанцией – и выросло отмщение. Пусть он, несломленный смотритель погибнет, храня живительный огонь в святом очаге. Отмщение неотвратимо.
Фото - Голова Большого Шигирского идола. Лиственница. Мезолит. 11 тысяч лет.