—Ну что вы там шепчетесь, рассказывайте все, как есть, а то сам поковыляю в больницу!
— Пап, ты не переживай только, у мамы не все хорошо, — Сергей с Лидой сели на диван рядом с отцом, — операция предстоит ей.
— Какая еще операция, это с ее диабетом?
— Вот именно, только из-за ее диабета, в общем, врачи сказали, что ногу ей надо ампутировать, возможно до колена, гангрена началась.
Иван Павлович переводил взгляд с сына на сноху, переваривая в голове их слова:
— Все так серьезно?
— Да, пап.
— Не слишком много безногих на одну семью? —отец заплакал. — Ладно я, в войну пострадал, за полвека привык уже на протезе прыгать, сколько уже их сменил, а матери за что? Ваша мать, она же такая…, — отец уже рыдал в голос.
Иван Павлович с фронта пришел на деревянном протезе и костылях, но это не помешало ему жениться на красивой семнадцатилетней девушке.
— Сама еще ребенком была, а за мной ходила, как за маленьким.
Сын и сноха успокаивали, как могли. А отец пустился в воспоминания:
— Ты, Серега, появился у нас только через восемь лет, мне уже было под сорок, а мать твоя красавица, молодая еще, лет двадцать пять было. Досталось ей и со мной, и с тобой. За что же ей это? — Мужчина размазывал слезы по лицу, — я инвалид, уже восемьдесят пять, живу только благодаря матери.
— Знаю, пап, надо ей жизнь спасать, по-другому никак. Только она упрямится, не хочет подписывать договор — согласие на ампутацию, говорит, значит, отжила свое.
— Отвезите меня к ней завтра же, я уговорю!
На другой день все вместе поехали в больницу. Иван Павлович попросил остаться с Валей наедине. О чем они там беседовали, он не рассказал, только вышел весь бледный и велел детям зайти к матери, мол, требование у нее одно есть.
— Вот что, дети, что хотите, делайте, только в договор надо одно условие дописать, вы уж сами грамотно сформулируйте, а я скажу, как есть. Подпишу согласие только в том случае, если мне ампутированную ногу отдадут. А вам условие такое, чтобы меня похоронили, ну, когда умру, с двумя ногами, просто положите в гроб мою ногу на свое место, — не хочу на том свете отца обременять, да и в гробу хочу цельной лежать.
— Мам, да все хорошо пройдет, выдержишь ты операцию, и хирург замечательный!
— Я знаю, не время мне сейчас умирать, я отца не оставлю. Это вам на будущее наказ. А вы идите к доктору и говорите мое условие, иначе не соглашусь, умру от заражения и ему отчетность испорчу, — мать даже улыбнулась.
— Мам, как же я люблю твой юмор, пусть даже черный.
Сергей отправился к доктору на разговор. Он проникновенно рассказал о требовании матери, о том, что это уже второй инвалид в их семье. Врач задумался, но в душе посочувствовал и понял женщину, которую предстояло оперировать.
— Я вынужден пойти на нарушение санинструкции, но знаю, что в других государствах это делают. Вы в своем заявлении укажите «по религиозным убеждениям», но будете нести полную ответственность самостоятельного захоронения ноги, благо, нет сроков, указывающих, когда это сделать. — В приватной беседе даже научил, как ногу попытаться сохранить подольше и пообещал применить бальзамирование.
— Павлушу подготовьте только, а то приедет с отдыха, а тут бабушка без ноги, — запричитала Валя.
— Подготовим, мам, все сделаем, и к выписке тебе карету достанем, а Павлик тебя катать будет — все старались поднять друг другу настроение, как могли.
Валя мужественно перенесла операцию и все, что последовало после. Выздоровление было долгим, но день выписки наступил. К тому времени и внук, десятилетний Павел, вернулся домой, гостил все лето у другой бабушки. Он и появился в палате первым, с удобной инвалидной коляской, за ним подтянулись остальные. Так и повезли бабушку, благо, они жили недалеко от больницы. Дом был родовой, все в нем радовало глаз: ухоженный, крепкий, любовно выкрашенный в синий цвет с голубыми резными наличниками. Большая терраса с цветными стеклами тянулась вдоль фасада. Сразу видно было, что здесь живут мастеровые и дружные люди. К выписке Сергей с помощью отца смастерил деревянный пандус. Бабушка Валя, видя такую к себе заботу, считала своим долгом держаться. Про ампутированную ногу не говорили, сын просто заверил, что сделали все так, как врач научил.
Постепенно жизнь налаживалась, женщина, привыкшая к труду, вскоре занялась частью прежней работы по дому – на кухне. Муж помогал, делал то, что она просила. Беда их сблизила еще больше, не могли наговориться, вспоминали себя молодыми, а еще маленького Сережу, как он однажды унес протез отца на улицу и стрелял по нему из рогатки желудями, приговаривая: «Получай, фашист, это тебе за отца!»
Как-то воскресным утром, а был уже ноябрь, проснулись, — а за окном белым-бело. Родители еще были в своей спальне, а Павлик к деду:
— Где мои лыжи? Такой снег отличный.
— На чердаке посмотри, если не там, то в сарае.
Мальчик по приставной лестнице полез наверх. Вдруг дом огласил жуткий крик и звуки чего-то падающего. Родители выскочили из комнаты, дед, как мог, поспешил тоже, бабушка закрутила колесо коляски. Павлик лежал на террасе под лестницей и продолжал орать. Быстро убрали лестницу, стараясь поднять мальчика. Он не давался, пытался с искаженным от ужаса лицом что-то говорить. Слышалось только одно слово:
— Ноги…ноги.
— Что, сломал, больно? — родители суетились вокруг, ощупывая его ноги, голову.
— Там много ног, они за мной бежали, — наконец разобрали его слова. Мальчик был как в бреду.
Сергей быстро приставил лестницу и полез наверх, за ним Лида. Они одни поняли, в чем дело. На потолке к балке была привязана ампутированная нога, бальзамированная и заботливо одетая в коричневый хлопчатобумажный чулок, и ветер слегка покачивал ее. Все было сделано по наущению врача, именно на свежем воздухе нога могла сохраниться. Родители быстро отвязали ее, потом сели и стали думать, почему сын кричал «ноги»? И тут Лида обратила внимание на старый трельяж, который дедушка не позволил выбросить, и он приютился на чердаке среди множества других ненужных вещей. Женщина протянула руку в сторону зеркала:
— Вот в чем дело! Какой ужас, бедный ребенок.
— Как быть, все объясним сыну, или скажем, что ему привиделось?
— Штук шесть ног, бегущих за ним, привиделось? —возразила мама.
Совместно решили, что надо все рассказать, иначе эти ноги будут его долго преследовать. Спустились вниз, убедились, что сын отделался ушибами. Оказали ему помощь, потом все сели в зале, и Сергей заново рассказал уже Павлу и про договор, и про требование бабушки, и про привязанную к балке ногу для сохранности, да про трельяж, увеличивший их количество.
— Старый я дурень, послал внука на этот проклятый чердак, но ведь я не знал, — пытался дед взять вину на себя.
— Нет, это я дурак, не подумал, что Павлуша может туда полезть, — казнил себя отец.
— Дура я, дура, чего удумала, чуть ребенка не покалечила, — ругала себя бабушка, —захороните эту ногу!
— Да все нормально, не ругайтесь, зато я побывал в Зазеркалье, вот вырасту и напишу сценарий «Проклятие ноги», а потом фильм поставлю.
— Слава богу, у нашего сына здоровая психика, — подумала мама.
— Спилберг ты наш, — сказал папа, и все засмеялись.