Деревенька была небольшая, но уютная. Зимой она практически пустовала, в смысле людей, а уже ранней весной и до первых белых мух там кипела жизнь. В основном жили потомки выходцев из деревни, разросшиеся семьи понастроили свои дома, а домики предков были задействованы под сараи или вообще снесены.
И вот в таком старом не то домике, не то сараюшке поселились азиаты — отец с сыном. Успешный хозяин нанял их сторожами, зимой нужен был пригляд за новыми постройками. В родительском же сохранилась печка, а дрова добывали в лесу, благо поваленных деревьев было, хоть «пруд пруди. Уже с мая начинали ходить по домам, предлагая разные услуги. Особенно они любили косьбу, косили по старинке, ручной косой- литовкой, поэтому их работа была дешевле, не было расхода на бензин. Там же, где требовалось выкосить красивые лужайки, им хозяева доверяли свои газонокосилки и триммеры. Не сказать, чтобы отбоя не было от заказов, но одинокие или возрастные женщины пользовались их услугами. Обычно отец с сыном подходили к забору и кричали: «Хозяйка! Выкосить?» С тех пор к ним прилипла с чьей-то легкой руки кличка, народ у нас на выдумки горазд, — «Накоси-выкоси». Имена у них были мудреные, отца звали Нахрвон, а сына Виркан, так по первым буквам их имен и родилось это слово. За глаза их так и звали, и никто не старался даже запомнить сложные имена. Конечно, они оба знали про свое прозвище, но их это веселило. «Не каждый получает второе имя, сын, значит, мы популярны», — мудро заметил отец.
Как-то в июне, когда они шли по деревне со своим предложением «хозяйка, выкосить», а желающих не находилось, сын обратился к отцу:
— Плохо с работой, надо что-то делать. Из дома звонят, денег просят.
— И что ты предлагаешь?
Тут сын и рассказал свой план. «Аллах нас накажет,» — подумал старший, но сыну произнес:
— Давай!
Дня через три в деревне был переполох: на огородах среди грядок пышно лез борщевик, и в основном у одиноких женщин. Они пошли к работникам: «Выкосите! Вырубите! Огород погубят, такая напасть этот борщевик». Его уничтожали, а он появлялся в новом месте.
Заодно работнички находили на их участках и другую работу:
— Смотрите, изгородь шатается.
— Песочница вот-вот сломается.
— Лавочку вашу надо укрепить получше, а то хозяйка упадет, больно будет.
Заработок находчивых предпринимателей рос, работали в две смены. Ночью ездили в поля выкапывать борщевик, заранее примечая, где он растет, потом вкапывали на грядки соседей. Работали в защитных перчатках, зная, как опасен его сок. Заодно портили имущество дачников, но слегка, чтобы можно было починить. Их вредительство процветало, кошельки толстели, удача затмила разум, заодно и бдительность.
Хозяин обратил внимание, что его работники спать ложатся часов в семь вечера. «Неужели так устают? — подумал он. — А может ночью усердно караулят мой дом? Вроде воров в деревне не наблюдалось». Как-то раз ему не спалось, вышел в сад, и увидел две знакомые фигуры, которые шли куда-то с лопатами и мешками. Любопытство взяло верх — он пошел за ними. Издали наблюдал, как что-то выкапывают, потом проникают через забор к соседям и возятся там. На другое утро, когда сосед прибежал к его людям с просьбой избавить от борщевика, который за ночь вылез на грядках «почти на глазах», хозяин вышел тоже.
— Минуточку, сосед, я тебе кино покажу. — Он достал телефон. — И вы смотрите! — приказал работникам.
Отец с сыном поняли все, стояли красные, повторяя свои прощения перед людьми и Аллахом.
— С Аллахом сами разбирайтесь, а что деревню пытались превратить в Гадюкину, прощения не будет. Как, говоришь, тебя зовут? — обратился к старшему.
— Нахрвон.
— Вот-вот, нахер вон из нашей деревни, предприниматели!