Какого японца не спроси, на вопрос о том, чем примечательна эпоха правления императора Хюме, он сразу подумает про самурая Исамаши. Слава этого великого воина была на столько велика, что своих противников он мог вспомнить только по мелькавшим вдали пяткам.
Не меньшие победы были им одержаны и на любовном фронте. Все самые известные гейши того времени считали большой честью провести для него чайную церемонию и сыграть на японской балалайке сямисэне.
Но среди лучших жриц искусства того времени сильно выделялась талантливая и подающая большие надежды юная красавица Дониёки. Она была девушкой майко, училась в школе танцев и готовилась к сдаче главного экзамена в своей жизни, экзамена на гейшу. Тем не менее, несмотря на свою занятость, девушка иногда находила время для общения с достойными мужчинами, а для особо почтенных могла станцевать и пригубить с ними стопку другую тёплого саке под хорошие суши.
И вот однажды непобедимый воин Исамаши услышал про это чудо природы, и решил сорвать сей цветок. Собрав в кулак всё своё красноречие и остроумие, самурай в самых изысканных выражениях написал Дониёке записку, в которой отдал дань её красоте, таланту и поклялся в своей любви к ней. Слуга мухой слетал в дом девушки и стал ждать ответа.
Конечно юное дарование уже было наслышано о том, что в их городе остановился непобедимый Исамаши сан. Возможно даже девушка в тайне грезила о том, чтобы познакомиться со знаменитостью, но вида не подала и чтобы соблюсти приличия, дабы о ней не распространились слухи, как о ветреной девушке майко, заставила слугу ждать ответа три дня. Наконец она отдала ему записку, в которой перечислила все ей известные подвиги великого самурая, восхитилась каждым из них и сообщила, что готова его принять через пять дней, подсчитав, что столько времени будет достаточно для того, чтобы воин подготовился к встрече и купил ей подарки, список которых она дала слуге на отдельном пергаменте.
В назначенный день Исамаши с длинной вереницей слуг, несущих сундуки с подарками, был возле дома Дониёки в районе ханамати.
Красота девушки произвела на самурая неизгладимое впечатление. Это было самое прекрасное, что он доселе видел в своей жизни. Белоснежное лицо, губки бантиков и роскошная причёска с таким количеством спиц, что их хватило бы для изготовления нескольких зонтиков.
Несколько счастливых часов Исамаши провёл в обществе девушки майко, беседуя о поэзии, в которой Дониёки была сильна не меньше, чем в танцах, да и самурай в перерывах между поединками баловался хокку с танкой, и достиг в этом неплохих результатов, так что у них было о чём поговорить. А потом Дониёки станцевала специально подготовленный для него танец под названием "Роза вьётся вокруг дуба", и самурай был окончательно сражён. Он как последний пацан лепетал невпопад что-то там про любовь, пытаясь найти подходящие слова для описания увиденного великолепия. Наконец он собрался и выпалил:
- Ты порхаешь, как прекрасная бабочка, бегаешь, как стройная лань и прыгаешь, как... Как самая шустрая мартышка!
Уже через секунду герой любовник понял, какую глупость сморозил.
Сжав руки в кулачки на него гневно смотрела разъярённая львица.
- С кем ты меня сравнил, презренный Исамаши? - С красно опой мартышкой? Ты посмел сравнить мою белоснежную опу, никогда не видевшую солнечных лучей, с обезьяньей? - выкрикнув это, в доказательство своих слов Дониёки быстрым движением задрала своё кимоно и продемонстрировала ягодицу.
- Смотри, жалкий Исамаши, на этот белоснежный кусок сахара. Запомни его, потому что ты видишь это в последний раз в своей жизни. Клянусь, что ты никогда не сможешь лизнуть это сладкое лакомство своим поганым языком, сравнившим меня к красно опой обезьяной! А теперь - вон! Чтобы твои чресла никогда больше не пересекали порог этого дома!
Позорно изгнанный из дома, самурай понуро поплёлся к себе. Три дня он не выходил из дома, пытаясь найти утешенье в саке, но всё было тщетно. Из головы не уходили слова красавицы Дониёки. Стоило ему подумать о том, что теперь весь город знает о произошедшем позоре, как его лицо по цвету становилось неотличимо от зада мартышки.
Но на четвёртый день саке закончилось, последний его слуга был избит и скончался, а голова трещала так, что хоть делай себе харакири.
Именно на это и решился Исамаши, для которого жизнь без Дониёки потеряла всякий смысл. Он принял соответствующую ритуалу позу и выхватил ритуальный клинок кусунгобу, но при этом задел свою любимую чашу, и та разлетелась на несколько частей.
Уходить в мир иной и при этом оставлять такой бардак, было не принято в их роду. Увидев разбитую чашу, люди могут подумать, что он волновался, когда делал харакири, а это было позорно. Исамаши собрал все части чаши и отправился к ремесленнику, чтобы тот склеил чашу, а по дороге можно было похмелиться, ибо было понятно, что с трясущимися руками шов от харакири получится неровным и рваным, что было тоже позорным для его уровня самурая.
Ремесленник внимательно выслушал воина и сообщил, что может ему помочь, так как владеет искусством Кинцуги и может склеить чашу при помощи лака с добавлением золотого пигмента. Быстро договорились о цене, и через час мастер принёс самураю в близлежащее питейное заведение склеенную чашу. Воин там поправлял своё здоровье, чтобы сделать себе харакири, и сочинял об этом своём последнем подвиге стихи.
Но когда он увидел восстановленную чашу, решил перенести харакири на год, так как его осенило: если при помощи золота можно склеить из осколков чашу, то не попробовать ли, то же самое сделать с любовью Дониёки?
- У самурая нет цели, есть только путь! И у меня теперь есть путь к сердцу Дониёки! - воскликнул Исамаши и отправился нанимать новых слуг, предварительно заплатив императорскому сборщику налогов штраф за безвременно скончавшихся старых.
С этого момента великий самурай стал каждый день отсылать в дом к девушке майко полную чашу золотых монет и записку с объяснениями в любви.
Дониёки хладнокровно принимала преподношения, на глазах изумлённого слуги презрительно высыпала монеты на пол, рвала записку и молча отдавала пустую чашу. От её взгляда веяло таким холодом, что самурай, слушая рассказ слуги, ёжился.
С презренными монетами Дониёки старалась расстаться как можно быстрее, чтобы в её доме ничто не напоминало о самурае. Она не торгуясь, покупала самые изысканные кушанья и питьё, шила на заказ по баснословным ценам кимоно и приобретала изготовленные для неё благовония, щедро отсыпая презренный жёлтый металл за свои капризы.
Данная себе отсрочка пролетела очень быстро, а сердце Дониёки оставалось по-прежнему холодным, и наконец Исамаши осознал всю тщетность своих попыток склеить золотом треснувшую любовь и понял, что тянуть с харакири больше нельзя. Он устроил себе трёхдневный пост, чтобы очистить организм от всего земного и стал медитировать.
Не получив очередной чаши с золотыми монетами, Дониёки расстроилась. Она так привыкла к вниманию своего ручного самурая, к его каждодневным объяснениям в любви, что теперь слова годичной давности уже не казались ей таким уж большим преступлением, тем более перед домом выстроились торговцы, ожидая, когда танцовщица с ними расплатится, а у привыкшей за год жить на широкую ногу девушки денег не было. Она послала слугу, чтобы тот им сказал, что она отдаст деньги завтра, так как сегодня у неё разболелась голова.
На следующий день всё повторилось. Торговцы выстроились, только теперь их было в два раза больше. Она опять послала слугу.
На третий день слугу даже не стали слушать, а просто поколотили, требуя, чтобы танцовщица вышла к ним.
Соображать надо было очень быстро. Схватив бумагу, девушка быстро написала записку: Мой горячо любимый Исамаши, твоя мартышка простила тебя. Настало время доблестному самураю расчехлить меч и спасать мою белоснежную опу, которая по праву принадлежит тебе!
А что, так и написала. Не до этикета, когда тебе грозятся её поджарить и прищемить хвост.
Конечно Исамаши успел вовремя и порубил в клочья всех жадных торговцев. Потом конечно же уплатил штраф императорскому сборщику налогов за безвременно ушедших в мир иной торговцев.
С тех пор какого японца не спроси, чем примечательна эпоха правления императора Хюме, он сразу же подумает про непобедимого самурая Исамаши и про его любовь к талантлившей танцовщице своего времени, к Даниёке.
С тех самых пор все держащие в руках посуду, склеенную по технологии Кинцуги, понимают, на сколько хрупки человеческие чувства, на сколько легко разрушить любовь и сколько надо приложить усилий, чтобы попытаться всё склеить.