Владимир Васильевич, привет!
Ты, наверное, заметил, что в последнее время я редко появляюсь в клубе, не звоню и практически не бываю в соцсетях.
Дело в том, что нынче большую часть времени я живу в начале двадцатого века, и по этой понятной причине у меня почти нет доступа к компьютеру и интернету.
Началась моя фантасмагория, можно сказать, почти случайно. Как ты знаешь, я уже тридцать с лишним лет работаю в порту, и большей частью на Калининградском (бывш. немецком Кенигсбергском) Портовом Элеваторе. Я изучил его в совершенстве, исходил вдоль и поперек и прошел не один десяток километров по его чердакам, переходам, подвалам и лестницам.
И вот, совсем недавно, я обратил внимание, что рабочие разобрали хлам в небольшой комнатке на первом этаже элеватора. Там десятилетиями хранился разного рода мусор типа метел, мешков с окаменевшим цементом и ведер с засохшей краской. За завалами мусора обнаружилась винтовая лестница, уходившая в подвал. Наверное, это была единственная из десятков лестниц элеватора, по которой я не ходил бы за эти 30 лет. Недолго думая, я, подсветив себе путь фонариком от телефона, отправился вниз, и почти сразу уперся в тяжелую металлическую дверь. Это была типичная для элеватора металлическая дверь-брандмауэр с нанесенной на ней цифрой «5» и надписью не то краской, не то мелом на непонятном языке. Хотя, может быть, надпись просто выцвела и истлела до неузнаваемости под действием времен.
Естественно, дверь была заперта. Но тут я обратил внимание, что низ двери сильно прогнил. Наклонившись и поднапрягшись, я отогнул проржавевший лист металла, и с удивлением обнаружил, что дверной проем заложен кирпичной кладкой изнутри. Кирпичи были красные, немецкие, положенные на известковый раствор. Зачем было это делать?
Вопросы задаются для того, чтобы получать на них ответы. Уже через час, переодевшись по-рабочему и вооружившись тяжелым молотком и зубилом, я пробил дыру в кирпичной кладке. Из темноты на меня пахнуло сыростью, плесенью и тленом, но я без колебаний нырнул в пролом. Конечно, где-то в глубине сознания у меня мелькнула мысль, что поступаю неправильно, что недопустимо уходить в неизвестность в одиночку, без дублирующего и страхующего. Но было поздно, я уже находился по ту сторону.
Все это звучит совершенно фантастично, но в доказательство я готов предоставить фотографии злополучной двери номер «5» и того, как я ее прохожу. А вот дальше, к сожалению, никаких фотографий получить не удавалось, так же, как и принести назад какие-либо вещественные артефакты, по причинам, о которых будет сказано в дальнейшем.
Именно здесь, в глубине подвалов Портового элеватора, время свернулось в петлю, и стало возможным одновременно находить себя в прошлом и будущем. Теперь я живу в 1923 году. Вышло все как-то совершенно непонятно, сказочно, но до умопомрачения реально. Самое смешное, что занимаюсь примерно тем же, чем и сто лет спустя в веке двадцать первом – отгрузкой зерна на экспорт, эксплуатацией и поддержанием в рабочем состоянии механизмов портового элеватора. Может быть, поэтому у меня все так хорошо и получается?
******
Да, в Кенигсберге происходят большие перемены. На южном берегу Прегеля, в заливных пойменных лугах были выкопаны три глубоководные гавани, берега которых укреплены шпунтом. Правда, изначально планировалось пять гаваней, но не сложилось, денег, как всегда, не хватило.
В это же время другие товарищи строят два городских вокзала и аэропорт, который должен стать первым авиа-хабом на Южной Балтике. Также создается торгово-промышленная ярмарка, ориентированная, прежде всего, на торговлю с Советским Союзом. Наше сообщество даже лоббирует открытие в городе консульства С.С.С.Р.
Так что работы много, много и сложностей. Например, меня сильно беспокоит рост национал-социалистического движения. Их вождь, г-н Гитлер, очень харизматическая личность и прекрасный оратор. Он обещает, обещает и обещает. Врет, конечно, но люди верят и идут за ним. А он извращает и переворачивает с ног на голову все политические и экономические теории. Ох, чувствую, доведет нас этот мерзавец до новой мировой войны.
Но не будем о грустном, будем о хорошем. Я недавно приобрел новую грампластинку с записью оперы Пауля Хиндемита "Убийца, надежда женщин". Что-то совершенно необычное, прямо смесь Вагнера с гротеском. Не слышал прежде такого.
*****
Я вырвался на пару дней в краткосрочный отпуск, и наконец-то получил доступ к компьютеру и интернету. Спешу сообщить, что строительство нашего нового порта входит в завершающую стадию, и не далее, чем через полгода, мы уже сможем принимать к его причалам первые суда с грузом.
За время работы я познакомился со многими замечательными людьми: обер-бургомистром Гансом Ломайером (который спас Королевские ворота, был инициатором строительства порта, аэродрома Девау и создания Восточно-прусской торговой ярмарки), директором строящегося порта Марианом Шульцем, директором отделения Дойче банка Георгом Марксом и инженер-архитектором Корнелиусом Кучке, по проекту которого строится главный якорный объект в порту – Новый элеватор, он же Башенный и групповой склад.
А недавно в нашем городе проездом была неземной красоты молодая дама из Мюнхена, известный медиум Мария Оршич. Она наполовину хорватка, но родилась в Вене. Я показывал ей наше хозяйство, а затем мы поднялись на смотровую площадку элеватора и воспарили на высоте 60 метров над водой, причалами и городом. Осенний воздух был чист и прозрачен, мы любовались роскошной панорамой и дальними видами, вплоть до места, где Прегель впадает в залив Фришес-хаф. Мария погрузилась в почти часовую медитацию. И хотя октябрь в этом году у нас выдался довольно теплый, две ватные рабочие куртки, предусмотрительно прихваченные мной, оказались весьма кстати.
Потом мы обедали в ресторане «Кровавый суд» во дворе Кенигсбергского Замка. Если честно, то у нас есть и другие хорошие рестораны, но гостей города принято водить именно сюда. Может быть, потому что здесь самый лучший винный погреб?
Мария рассказывала, что ей удалось войти в контакт с представителями внеземной цивилизации с одной из планет звезды Альдебаран, что в созвездии Тельца, и даже получить от них послание на древне-шумерском языке. Я, как инженер и технарь, не очень-то верю рассказам про инопланетян, но вот идеи Марии о перемещениях во вневременных пространствах нахожу крайне интересными. Огорчает одно – в отличие от моих новых друзей, Мария придерживается национал-социалистических взглядов и выступает за присоединение Австрии к Рейху.
*****
Я чистокровный русский, поэтому говорю по-немецки с легким акцентом. Так что приходится выдавать себя за фольксдойч, но пока что все верят. В нашей команде работают люди разных национальностей, например, уже упомянутый Георг Маркс вообще еврей, но делу это не мешает.
Как специалисту с тридцатилетним опытом, мне хорошо платят, поэтому устроился я в Кенигсберге довольно неплохо, в хорошем районе у подножья Масляной горы, вершину которой венчает обсерватория, на перекрестке улиц Вала Каменной дамбы и Бесселя. Здесь начинается «Зеленый пояс» Кенигсберга, его легкие – огромная 40 километровая дуга из парков и скверов, опоясывающая весь город. С юга от портового района Лаак меня отделяет ботанический сад, который в самом начале 19 веке Король Фридрих Вильгельм III выкупил у военного советника Шеффнера и подарил университету Альбертина, а с западной стороны к нему примыкает Народный парк и небольшое кладбище профессоров и преподавателей Альбертины. В пределах пешеходной дистанции расположен центральный городской район Штайндамм с его ресторанами, банками, развлекательными заведениями и торговыми центрами, в том числе моим любимым Универмагом стабильных цен КЕПА.
Там же планируют построить самый суперсовременный в городе кинотеатр «Альгамбра». От него через дорогу площадь Гезекус и главпочтамт, а еще чуть дальше, сам символ государственной власти – древний Кенигсбергский Замок с устремленной в небо островерхой башней.
Но дома я бываю редко, так что в случае необходимости искать меня лучше по рабочему адресу:
Hafenbecken 4,
Turm- und Gruppenspeicher (Neuer Silospeicher)
K;nigsberg I Pr.
*****
Недавно по делам службы мне довелось побывать в Берлине. Добирался я на аэроплане, и это, надо сказать, было просто фантастично. Мы вылетели из Девау рано утром, а уже через пару часов приземлялись в берлинском Темпльхофе. Конечно, трястись в жестяной коробке в нескольких километрах над землей, удовольствие довольно нервическое, но на автомашине или по железной дороге такое путешествие заняло бы целый день. Кстати, о железной дороге. У нас на фасаде главного железнодорожного вокзала, прямо над гигантской входной аркой, выполненной в неоготическом стиле, устанавливают скульптурную композицию работы Германа Брахерта, изображающую бога времени Хронса в упряжке из трех коней. Понятно, что три коня, это три времени - прошлое, настоящее и будущее. Композиция как-бы намекает, что с появлением железных дорог появилась возможность управлять временем. Но есть и еще одна деталь. От самого вокзала фигуру Хроноса не видно, и чтобы разглядеть его, необходимо отойти от входа на некоторую дистанцию. Великое видится на расстоянии.
В Берлине я снова встретился с Марией Оршич. Она искренне обрадовалась моему приезду и маленькому подарку – коробке конфет из благородного кенигсбергского марципана в темном шоколаде. Мы много общались и гуляли, в основном вечерами после работы, когда город уже зажигал свои огни.
Было сумрачно и сыро, ноябрьский ветер срывал с деревьев последние листья, которые блеснув золотой монетой в свете уличного фонаря, обреченно падали в черные воды Шпрее.
Иногда мы заходили в какое-нибудь кафе или гаштет, чтобы согреться стаканчиком горячего глинтвейна, а потом опять выходили на темные улицы.
Мария брала меня под руку, а я, под цокот ее каблучков по гранитным плитам тротуара, слушал рассказы о звездах, дальних мирах и магической силе загадочной энергии врил.
В Берлине Мария познакомила меня с двумя интересными людьми, Карлом Хаусхофером и Рудольфом Зеботтендорфом.
Хаусхофер - высокий статный господин лет пятидесяти с огромными усищами и добрыми глазами, чья строевая выправка безоговорочно выдавала в нем бывшего военного. Действительно, он генерал в отставке, а сейчас занимается научной и преподавательской работой. Его называют отцом немецкой геополитики, он даже издает одноименный журнал и ввел в обиход понятие «жизненного пространства». Хаусхофер выступает за создание континентального евразийского блока с осью Берлин-Москва-Токио для противостояния атлантистам в лице Соединенных штатов Америки и Великобритании.
Зеботтендорфу тоже под пятьдесят, но он не ученый, а скорее мистик, занятый поиском таинственной земли Туле, прародины всех арийцев. Мне кажется, что он не совсем тот, за кого себя выдает. Но у него собирается интересное общество: люди искусства, политические деятели, лидеры партий, дипломаты и шпионы всех мастей.
Еще Мария познакомила меня со своими подружками, Зигрун и Траут. Очаровательные, забавные девушки, они приглашали приехать к ним на Рождество.
А что, может быть и правда, бросить все, да и рвануть перед Новым годом на недельку в Берлин? Конечно, если в это время там будет Мария.
*****
Получил тревожное письмо от Марии. Оказывается, пока мы гуляли по Берлину, у нее дома, в Мюнхене, была попытка государственного переворота. Все по серьезному, с привлечением силовых структур и перестрелками. Погибло и ранено несколько десятков человек с обеих сторон. Хорошо, хоть Мария в эти неспокойные дни была далеко и не подвергалась опасности. Мятеж, конечно, был подавлен, его организаторы схвачены и заключены в тюрьму Ландсберг. Что интересно, одним из закоперщиков бунта был знакомый Марии, молодой парнишка лет тридцати по фамилии Гесс. Они познакомились как раз у Зеботтендорфа, с которым мы встречались в Берлине. Гесс – участник Великой войны, летчик, придерживается крайне правых националистических взглядов. Кстати, он один из лучших студентов Хаусхофера.
А вот его начальник и вождь восстания Адольф Гитлер вообще отмочил – ворвался в зал, где пара тысяч человек собрались послушать главу местного Баварского правительства, запрыгнул на стол, стал стрелять в потолок из пистолета и кричать что-то несуразное типа «Всем стоять-бояться! Вы окружены! Сдавайтесь!».
Теперь на пару с Гессом сидят вместе в тюрьме Ландсберг, ждут суда.
Удивительно, но этот кровавый шторм в метрополии не дал даже легкой ряби на поверхности политического моря в Кенигсберге.