Они столкнулись, как в кино, в самом посещаемом месте Питера. На Дворцовой, где генерал фоткался со своим семейством.
Погода была отличная, солнечная, с лёгким морозцем. Дышалось хорошо. Жена, дочка. Младший снимал. Они собирались в Эрмитаж, но поленились стоять в очереди, решили пару кадров и пойти в музей Пушкина на Мойку. Жена с дочкой любили, сыну полезно, а он не возражал. Ему в принципе было везде хорошо. После Донецкой-то разрухи.
Чисто. Асфальт, плитка. Пахнет морозом. Семья вся в режиме шаговой доступности. Безопасно. Не бомбят. Ещё бы съесть что-то такое.
Он уже сутки пребывал в состоянии полного почти дебилизма. За него все решали, везде водили, говорили куда сесть, лечь, что надеть, что посмотреть по ящику и куда пойти поужинать.
Года, наверное, три они вот так не собирались. Наверное ещё до пандемии. Дочка жила в Питере, сын
служил в Краснодаре, генерала мотало по командировкам, одна жена добросовестно учительствовала в родном Новосибирске, прерываясь только на летние каникулы. Ну или вот, как сейчас, на отпуск мужа. Для неё даже переверстали расписание, чтобы отпустить в учебное время. В таком вот порядке исключительного исключения.
....
Оля как раз фоткала своих. Боковым зрением отметила знакомый силуэт, чисто из профессионального педантизма сфоткала живописную группу и отвернулась. Похож. Везде мерещится.
Она выступала в качестве семейного фотографа, и ещё несколько минут была действительно занята. Когда осознала и снова обернулась, группа удалялась в сторону от их компании.
Ваня с Викой были заняты, как всегда, своим ребёнком, и не сразу заметили перемены в подруге.
А подруга, лихорадочно отматывала отснятые кадры назад, назад, пока не нашла тот самый единственный нужный кадр. Ракурс был так себе. Но главное было все же читаемо.
Это был он, точно он, остальные угадывались. Сын был - копия. Молодая женщина могла быть дочкой. А вот та, что постарше...
Было очевидно, кто была эта женщина, по осанка, по месту в группе, по манере держать мужа под руку, по выражению полного счастья и дебилизма на лице этого, б.., мужа.
Неприятно поразило её открытие, что она сама у своего генерала номером третьим. Что он так счастлив и БЕЗ неё! Что у него столько ещё любимых и близких КРОМЕ неё. И даже и полюбимее, и поближе будут.
В общем, "неприятно!" - вообще не то слово! Она просто рухнула в какую-то чёрную яму. Прямо тут, на Дворцовой площади.
- Оль? Ты чего? Оля. - Вика не могла достучаться до коматозной подруги.
- Поехали? - выдавила из себя гостья.
И пока Вика рассказывала, что, ну вот, фотоотчет о пребывании сделан, и можно уже ехать к бабушке, что Ваня последнее время не любит с ними ездить, что надо будет ещё на выезде заскочить в "Ленту" и купить кое-что. Что они ещё успевают...
Оля с трудом вытаскивала себя из мазутного отчаяния, прямо руками переставляла одну ногу, возвращалась за другой, снова вытягивала из трясины отказывающую конечность. Подтягивала штаны, падающие с утекающего тела. Собирала в руки текущее лицо. Снова переставляла ногу, другую, пока с грехом пополам не доползла до нарядной Викиной машинки.
Ваня уложил уснувшего ребенка в кресло. Вика попросилась тоже назад. Сделала вид что быстро уснула, и получила, как минимум, полчаса уединения.
Там она позволила себе растечься по полу бесформенной лужей, и, лежала
так какое-то время, минут через двадцать или тридцать она смогла вдохнуть. И ответить на викин вопрос.
- Нет, Вика, можно я не пойду.
- Ну тогда мы на тебя Юрочку оставим, он хорошо спит -
и родители ушли в гипермаркет, оставив их с ребенком в машине и в покое.
....
Генерал привычно написал девчонке "привет, как дела?"
Его домашние собирались в театр. А он не захотел. Отпросился. Развалился в номере на шикарной койке, подумал про сексодром, вот и написал.
Она не ответила.
Обычно отвечала. Сразу. Видать не на связи.
Он подтянул к кровати столик и завалил его всякой всячиной из холодильника: мороженое, колбаса, сыр, банка оливок, помидор, лимон, тонко нарезанный бекон, принёс пузатую бутылочку с коньяком и такой же пузатый бокальчик.
- О пап! Хорошо устроился. Так-то бы я, наверное, тоже остался! - сказал сын.
- А ты сегодня отвечаешь за дам!
Сын сделал грустное лицо, но отец остался непреклонен. Он разворачивал сыр и собирался устроить себе тарелку-ассорти.
Включил телевизор, плеснул из бутылочки, накатил, и как был босиком и в трениках вышел в прихожую расцеловать домашних:
- Вы - красавицы!! А ты - молодец. Не задерживайтесь. После спектакля, сразу домой! А то я тут без вас упьюсь в одну харю.
- Сильно не усердствуй - строго сказала жена - у нас еще завтра Петергоф.
....
Генерал послал ещё один приветик. Оля не ответила. Прошло может с полчаса, может больше.
"Ты где? Я соскучился!" - снова написал он
Минут через пять пришла фотка, с подписью. "Иди в жопу..!"
Он дёрнулся , как от пощечины. И пару минут слушал пульс в голове и в сердце. Ну хоть бы многоточие там поставила, фу! Нет, прописала всё до последней буквы. Какая она все-таки грубая! Мужиковатая! некрасиво же? Неужели не слышит? для девушки! Вот хабалка!
Он, наконец, решил рассмотреть что там за фотка. И его прошиб пот. На фотке был изображён он в окружение семейства. И сделана одна была сегодня, на Дворцовой, всего несколько часов назад.
Потом он написал Никите, адъютанту, попросил узнать где сделана фотка, с какого телефона и где этот телефон сейчас.
Потом от расстройства накатил без закуски и зашагал по номеру туда-сюда.
Никита все узнал, телефон находился в Питере и генерал попросил выяснить, что за номер, и можно ли его проследить?
- Тарищь генерал, незаконно же, гражданский же номер.
- Ты, Никита, не умничай давай исполняй! - сказал генерал и бросил трубку.
Через полчаса Никита позвонил, уточнил координаты, объяснил, как подключиться. И когда уже все сделали, спросил:
- Андрей Валерьевич, а вы знали, что это Олин телефон, да?
- Олин? Какой Олин? - то ли он был пьян, и ничего не понимал, то ли он совсем запутался - эту фотку Оля сделала? Сама?
- Ну, номер, к которому вы сейчас подключились, это Олин номер, да.
- Она что в Питере?!!
- Ну, я не знаю, но могу узнать - адъютант с той стороны тоже совсем потерялся.
- Стоп. Никита, всё! Не парься! Разберусь. По крайней мере за мной никто не следит, это же главное?
- Так точно - вежливо ответил парень.
- Ну и отлично. Спасибо. Отдыхай!
Значит, я сейчас слежу за олиным номером и он находится в Питере...
И она видела меня с домашними на Дворцовой. Вот писька малолетняя! Сцены мне будет закатывать!
Он ещё немного походил туда-сюда. Потом не выдержал и все-таки написал:
"И что?"
Она снова не ответила.
И тогда он включил программу слежения. Телефон двигался где-то по окраине. Через десять минут он выехал за город. И неуклонно удалялся. Ещё через десять минут генерал всерьез заволновался.
Мало ли что придет в голову этой чекнутой девице! Она вон на войну ездит, как на работу.
А вдруг она пьяная, он знал уже, как она провела ночь после их знакомства. Теперь уже генерал стал бояться, что она остановится. И накаркал.
Точка на карте замерла, ещё чуть подвигалась и остановилась. Теперь уже генерал не находил себе места и не мог остановиться, все ходил и ходил по номеру.
Воображение рисовало ему картины одна страшнее другой, самой невинной была картинка, где её приковывают к батарее в холодном подвале.
В конце концов он не выдержал, быстро оделся, написал записку, что у него проблемы с погрузкой, чтобы ложились, вызвал такси и выдал таксисту координаты.
Только одного он боялся во все время в пути, как бы не было поздно, и ещё об одном жалел всю дорогу, что не было оружия.