ПРОКЛЯТЬЕ СТАРОЙ КОКОРИХИ
ЧАСТЬ 36
Тане Кокориной можно сказать, повезло. Девочка родилась в семье любящих родителей. Не пьющих и порядочных во всех отношениях. Танюшку самозабвенно любила ее мама, обожал отец. Бабушка, о которой ни у кого, не повернулся бы язык, назвать ее неродной Танюшке, опекала маленькую внучку, еще трогательнее, чем родных внуков двойняшек.
Агафья Кузякина, умерла , когда девочке едва исполнилось 11 лет.
Танечка долго и искренне оплакивала бабушку. Она даже не подозревала, что та ей, фактически, ни кто.
Старшие братья, тоже любили Танечку, пряча свою привязанность к сестренке, за неловкой мальчишеской грубоватостью.
Не смотря на любовь к дочери родители, Таню особо не баловали. Не принято было в сельских местностях, растить из детей белоручек и потребленцев. Абсолютное большинство детей, Таниного возраста, умели делать все, что необходимо для жизни в селе.
Танюша с первого класса, ловко доила корову, готовила не сложную еду. Могла связать варежки или носки для себя и родных.
Она без напоминания со стороны родителей, ухаживала за огородом, бегала в поля за клубникой и выполняла еще много посильной работы по дому.
Воспитываясь в семье, где царила любовь и полное взаимопонимание, девочка росла такой же доброй и отзывчивой, как ее родные.
Пока жива была бабушка, она пыталась приобщить Таню к вере в Бога. Но подобная практика, в семье Кокорина не прижилась.
Бабушка говорила внучке одно, а в школе, совсем другое.
Родители при этом, держали ненавязчивый нейтралитет. В доме долго висело несколько икон. Причем, парочка из них, находилась в родительской спальне.
Наслушавшись бабушкиных рассказов о Боге и наказаниях за грехи, маленькая Танюшка, часто требовала ответа от родителей. Но ни отец, ни мать, не смогли дать ей определенного ответа. Хотя, после счастливого разрешения Нины от бремени, Николай, не шуточно уверовал в Высшие силы, он не мог решиться на то, чтобы сделать своего ребенка изгоем.
Потому, что советская система воспитания подрастающего поколения, в первую очередь была направлена против всякой веры в Высший разум.
Все средства массовой информации, в том числе и фильмы, строились на полном отрицании религии.
Инакомыслящих, тех, кто проявлял лояльное отношение к верующим и вере, разного рода атеистически настроенные организации, подвергали нешуточному прессингу.
Вера и Комсомол, были так же несовместимы как белое и черное.
Юных Октябрят и пионеров, тоже старательно учили не верить в Бога. При этом, верующий человек безжалостно высмеивался, выставляясь, как мракобес и полный идиот.
При такой неослабевающей пропаганде, не только молодежь, но и большинство пожилого поколения, отошли от религии.
И именно это, стало самой большой ошибкой Высшего руководства Страны Советов.
Теряя веру в неотвратимость наказания за всякого рода зло, люди постепенно стали вырождаться морально.
Чем больше Советское Правительство старалось искоренить преступность, тем быстрее она росла. Но это все придет с годами.
А пока еще, в молодом СССР, правили Патриотизм, Милосердие и Доброта.
Танечка росла, как и большинство Советской молодежи. Получая при этом, воспитание не только в семье, но и в стенах школы, и Комсомольской организации.
О Боге она не задумывалась. Мало ли что говорила ей в детстве старая и отсталая от жизни бабушка. Хоть и была она доброй, и желала внучке только хорошего. Но не могут же ошибаться ученые всего Мира, все учителя и различные общественные организации, отрицающие существование Бога. С наукой, не поспоришь. Примерно так думала не только Танюша Кокорина, но и абсолютное большинство Советских людей.
Николай Кокорин, давно уже не подходил к иконам. Он стеснялся подрастающих детей, не желая давать им повода для расспросов. Не хотел отец, чтобы дети его, хоть в какой-то то мере, выглядели изгоями в глазах школьных товарищей.
И не только поэтому. По законам того времени, его запросто могли призвать к ответу за «насаждение детям идеалогии, чуждой Советскому человеку»
.
По этой ли причине, по другой ли, но в тот день, когда Танюшку приняли в Комсомол, Николай, при молчаливом согласии жены, снял иконы со стен. Он унес их на чердак дома. Там, бережно завернув в чистую холстину, он убрал их подальше от людских глаз.
Таня хорошо училась, прекрасно пела в школьной самодеятельности, исправно платила комсомольские взносы. Не пропускала ни одного комсомольского собрания, добросовестно посещала модные в те времена, лекции заезжих ораторов.
Лекции читались в клубе, на самые разные темы. Часто, на совершенно, неожиданные и не нужные простому колхознику.
Наряду с такими темами, как «Бог и Советская действительность», «Есть ли жизнь в космосе», иногда читались совершенно бессмысленные лекции типа «Размножение африканской, ядовитой многоножки».
Как бы то ни было, но приезд в село каждого лектора, люди встречали благосклонно. На лекции шли многолюдной толпой. И слушали оратора с присущим простому человеку, вниманием. Но это, скорее всего, от особенностей воспитания, а не из истинного интереса к многоножкам.
В последние годы, лекторов поубавилось. Их уверенно стали вытеснять специальные документальные киножурналы, что демонстрировались перед каждым показом художественных кинолент.
По вечерам, управившись с домашним заданием и поручениями матери, Таня бегала в кино.
Но в последнее время, у Танюшки Кокориной, появилась своя, маленькая тайна.
Она стала получать письма из армии не только от братьев, но и от друга. Первое письмо от Миши Долгова, пришло на Танино имя, спустя долгих три месяца, после призыва Михаила в армию.
Вовсе не потому, что парень по какой-то причине, поленился написать раньше. В армии царила чрезмерная секретность. Иногда, совершенно не оправданная.
Михаил написал письма родителям и Тане, сразу же, после приема присяги. Но их не пропустила военная цензура. Письма лежали без движения до тех пор, пока не вышел срок, неизвестно кем установленной секретности.
Письмо Михаила пронизано было оптимизмом и молодым задором. Нудный, пятидневный путь в поезде, он описывал как увлекательное путешествие.
Не зная еще о том, что можно, а что нельзя описывать в письмах родным, он не сделал и намека о своей неудовлетворенности частью, в которую попал.
Одноэтажные, серые казармы для солдат, Михаил назвал «симпатичным военным городком». Унылую каменистую степь, что простиралась до самого горизонта, он представил Тане, как «зеленый бескрайний простор».
О том, что он вскоре, будет прыгать с парашютом, Миша не обмолвился ни словом. И родителям, и девушке, он написал, что служить придется, видимо «простым пехотинцем».
Михаил, из личных соображений, не хотел тревожить своих родных, сообщением о том, что попал в ВВС.
В обратном адресе, кроме указания республики, он имел право указать лишь номер военной части.
Конечно, время показало десантнику Долгову, что не все так благополучно в его службе, как он пытался представить это в письмах родным. Были тяжелые солдатские будни, бессонные ночи, стычки со «стариками». Были изматывающие придирки офицеров, часто необоснованные.
Были месяцы многочасовой военной подготовки, многократные прыжки с парашютом. Причем, в разное время года и в условиях, приближенных к военным действиям. За первые полгода, Михаил потерял более десяти килограммов своего веса.
Были минуты отчаяния и даже, безысходности, когда давало знать себя, физическое и умственное перенапряжение.
Но Михаил ни разу не сорвался, не показал, как ему тяжело. Прошло около года и все изменилось. Втянувшись в нелегкие будни десантника, Миша, как и его товарищи, стал находить своеобразную прелесть в своей нелегкой службе.
Постоянные физические нагрузки, в условиях резко континентального климата, закалили парней, делая их необыкновенно выносливыми и отважными.
Никто из ребят больше не бледнел и не терял дара речи, когда шагал с парашютом за спиной, в открытый люк высоко летящего самолет,
Сердце Михаила Долгова, больше не замирало от страха, а победно ликовало, когда он видел под собой, приближающуюся к нему землю.
К концу первого года службы, Михаил не только набрал свой прежний вес, но даже слегка раздался в плесах. Но, не за счет лишнего веса, а за счет хорошо накаченных мышц.
Василиса, получив первое письмо от сына, немного успокоилась. Алексей сумел убедить жену, что часть с таким номером, находится совсем в другом от Китая, направлении. Долгов, естественно, не мог этого знать. Но чтобы успокоить свою Васену, он пошел на небольшой обман. Так Алексею было легче. Постоянная тревога жены, угнетала его, заставляя переживать не столько за сына, сколько за Василису.
Сам он, переговорив с районным Военкомом, давно знал, что сын его служит в закрытых войсках ВВС. И ежедневно подвергается реальному риску, совершая почти ежедневные парашютные вылазки.
Дела на работе у председателя Райсовета шли очень не плохо.
Приятно радовал план финансирования района на Новый 1970 год. Радовали наметившиеся перемены в стране. . Перевод сельских хозяйств с колхозов, в совхозы, тоже оказался не плохим делом. Рабочим сел, стали выплачивать стабильную, ежемесячную заработанную плату. Во многих управлениях сельских хозяйств, появились Месткомы. И это тоже положительно сказывалось на людях. Государство стало гораздо лучше поддерживать сельское хозяйство страны.
Его детище, Кирпичный завод имени Молотова, исправно работал. Принося при этом, стабильную прибыль не только бюджету Районного Совета, но и селу Ивняки.
Жизнь, казалось, налаживается. По крайней мере, простые люди, почувствовали на себе многие послабления от Государства.
Таким руководителям, как Алексей Михайлович, подобные перемены, стали настоящим бальзамом для души.
Михаил регулярно присылал родителям хорошие и даже чуточку хвастливые письма. Видимо, чтобы не переживала за него мама. Маша с Ниночкой прекрасно учились. С работой у Василисы, тоже был полный порядок.
К концу зимы, товарищу председателю Райсовета, по итогам соц. соревнования меж районами, из области, выделили персональную «Волгу».
И хотя, Долгов делал вид, что недостоин оказанной чести, сердце его ликовало. Алексей Михайлович, был не только честным и добросовестным руководителем, но и обыкновенным человеком. Со своими предпочтениями и привязанностями. И третьей его страстью, после семьи и работы, был когда- то, мотоцикл. Но довоенная еще, немецкая машина, честно отслужила свой срок.
В последние годы, Долгову постоянно приходилось пользоваться Райкомовским УАЗом. Своего транспорта, в Райсовете, до сих пор, не было. Так, что «Волгу» по всем показателям, он заслужил по праву.
Но даже в этом случае, Долгов остался верен своим принципам.
Перед первым же выходным днем, к нему подошел коллега по работе. Поздравив Алексея с получением персональной «Волги» предложил:
- «А давайте, Алексей Михайлович, на выходной, махнем на озеро , уток постреляем. Знаю я одно место. Не далеко, километрах в пятидесяти от поселка. Можно даже баб своих прихватить. Пусть оторвутся от дел. И шурпу нам сварят».
Алексея сделалось от чего-то, неприятно. Он с удивлением оглядел сотрудника, будто видел его впервые.
Рискуя нажить врага в собственном учреждении, ответил, как можно спокойнее.
-«Простите, но во первых, у меня не баба, а жена. Во вторых, мне государство на личные забавы горючее не выделяет. И в третьих, прошу это запомнить и понять. «Волга» не моя личная собственность. Машина выделена мне для работы. И в мой выходной, она тоже будет отдыхать в общественном гараже».
Долгов не рисовался, не старался выглядеть в глазах коллеги этаким, неподкупным руководителем. Он был таким, каким был.
Таким, его воспитали родители и Коммунистическая Партия. И другим себя, Алексей не представлял. И это его качество, иногда мешало ему жить. Многие не понимали Долгова, считая его не оправданно принципиальным. Но его отлично понимала и поддерживала любимая женщина, его Васена.
И конечно же, все родные и близкие. Его дети и родители. И этого достаточно было счастливому человеку, Алексею Долгову.
Отслужив почти два года, Михаил прислал родителям радостную весть. К весне, ему пообещали кратковременный солдатский отпуск. Там называемую , побывку за отличную службу. Не зная о том, что отец его, давно в курсе того, где служит сын, Миша впервые, приоткрыл правду о своих армейских буднях.
Василиса, прочтя письмо сына, не сразу поняла, что ее мальчик -парашютист. И хотя, Миша писал, чтобы мать не беспокоилась, Васену охватила настоящая паника.
Едва Алексей перешагнул порог дома, вернувшись с работы, к нему бросилась расстроенная жена.
Сунув в руки мужа письмо, она воскликнула сквозь слезы:
- «Ты понимаешь, Леша, наш пострел скрывал от нас едва, ли не два года, что каждый день ходит по краю страшной опасности. Он прыгает с парашютом. Прямо из летящего самолета. Я только в кино такое видела. И то, душа замирала. Но то, в кино. И там были артисты. А тут мой сын. Моя кровиночка. Ой, Лёшенька, страх то какой. Надо что-то делать. Надо идти в военкомат и требовать, чтобы его перевели в другую часть»
.
Глядя в большие, медовые глаза Василисы, наполненные слезами и мольбой, Алексей попытался успокоить супругу. Он признался ей, что давно знал об этом. И взяв на душу очередной «грех» солгал , что говорил с военкомом на эту тему.
«Но, милая, пойми. Такие решения принимаются только по очень серьезным причинам Если, допустим, у Мишки обнаружили бы какие-то серьезные болячки. Или бы, он совершил преступление . И его бы, отправили в штрафбат.
Но признайся, Васенушка, тебе, как матери, от этого легче бы стало?. Вот то- то, же. Наш сын, отличник боевой и политической подготовки. И всегда таким останется. Так, что вытри слезы, жена. И постарайся посмотреть на его службу с другой стороны.
Михаил Алексеевич Долгов, наша гордость с тобой, мать. И мы будем им гордиться. Готовь встречу сыну, родная. И не переживай ни о чем. Наш Мишка должен видеть только радость и поддержку в нашем доме».
Он стоял перед Василисой высокий и по - молодому, статный. Только голова Алексея, совсем уже побелела. И над переносицей, залегла глубокая складка.
«А ведь ему уже за полтинник перевалило. И мне под пятьдесят. Господи, как время бежит. Не успеем оглянуться, как внуками обрастем».
Василиса привыкла верить своему Лёшеньке во всем. Он был для нее не просто любимым мужем. Все их совместно прожитые годы, Алексей был для жены, словно лучик света, словно путеводная звездочка, за которой она следовала по жизни, доверчиво и безоглядно.
И в этот раз, она поверила мужу, что с сыном их, будет все хорошо.
А Михаил, между тем, готовился к встрече с родными. Он страшно соскучился по родителям и сестренкам. Хотелось поскорее увидеть их и обнять. Не терпелось, пройти по улицам районного поселка , сверкая значками «Отличник боевой и политической подготовки».
А потом… Конечно же, махнуть в Ивняки, еде его ждала девушка по имени Таня Кокорина. Танюшка готовилась к сдаче экзамен на Аттестат Зрелости. Писала ему недавно, что поступать будет в Медицинский Институт.
В нагрудном кармане его выходного десантного мундира, лежала фотография Тани.
В начале мая 1971 года, Михаил получил наконец-то, обещанный командованием ;двух недельный отпуск. Подобного отпуска, удостоились лишь самые отличившиеся десантники из призванных, вместе с Долговым.
В Семипалатинск, ребят доставил самолет. Тот самый «кукурузник», с борта которого, десантники совершали свои тренировочные прыжки с парашютом.
Товарищи по службе, вырвавшись на волю, решили задержаться на сутки, чтобы, по их выражению, «гульнуть на свободе»
Но Михаил, отказавшись от их затеи, взял билет до Новосибирска, на ближайший поезд. Прямой поезд до того города, где его должен был встретить отец, билетов не оказалось в наличие.
Место Михаила, оказалось в плацкартном вагоне, в самом хвосте поезда.
Отыскав свое место, по номеру, указанному к в билете, Михаил сунул солдатский вещмешок под откидную полку.
Его место, оказалось внизу. На соседнем месте, уже сидел сухонький старичок с орденской планкой на новеньком пиджаке. Над ним, отвернувшись к стене, прямо на голой полке, лежал мужчина.
Он громко храпел, распространяя вокруг неприятный, кисловатый запах немытого тела.
Под головой храпящего, вместо подушки, Миша успел рассмотреть свернутый, серый ватник.
--«Сидельца, Бог послал, - кивнул головой старичок, указывая глазами вверх, в сторону спящего человека. – Весь в наколках. На бандита схож» .
«Ничего, - улыбнулся старику Михаил, - доедем, как ни будь. Сиделец, тоже, человек».
Присев на свое место, Михаил посмотрел в окно. Мимо поезда сновали пассажиры. Ему, отвыкшему от гражданского населения, было немного странно, наблюдать эту сутолоку. Засмотревшись на людей, он не заметил что четвертый пассажир их отсека, остановившись рядом, упорно смотрит на него.
«Молодой человек. Я к вам обращаюсь. Эй, солдатик», - недовольный женский голос, вывел Долгова из задумчивости.
Оглянувшись, Михаил увидел моложавую, пышную даму в вычурной шляпке. У ее ног высились два объемных , раздутых чемодана.
- «Надеюсь, вы воспитанный молодой человек? Место мне уступите, пожалуйста. Мне наверх, не подняться. И вообще, даме не престало прыгать, как циркачке, когда рядом имеются такие кавалеры». – томно закатывая глаза, проворковала женщина, меняя интонацию с недовольной на откровенно заигрывающую.
. –«Да, конечно», - Михаил встал с места . Старик приглашающее хлопнул рукой, показывая парню, что он может присесть рядом
-«К окну садись, коли тебе интересно. Поди в поле служил?, усмехнулся догадливый дед.
«Помогите мне чемоданы прибрать. – попросила женщина. Михаил, подняв вверх полку на своем бывшем месте, убрал свой рюкзак в сторону. Уложив вещи женщины, он закинул свой мешок на верхнюю полку.
Поезд тронулся с места. И Долгов, снова припал к окну. Через полчаса, он отправился в туалет., прихватив из рюкзака все, что было необходимо. Переодевшись в легкий, тренировочный костюм, Михаил вернулся на свое место. Здесь, кое что, изменилось. Весь столик в отсеке, был заставлен бумажными тарелками и тарелочками с жирной выпечкой, жареной курицей, печением, жареной рыбой и чем-то еще.
Отставив мизинчик в сторону, дама быстро поглощала пищу.
Отправив в ярко накрашенный рот, очередной кусок торта, она благосклонно взглянула на Мишу.- « Кушать хотите, товарищ солдат?»
«Спасибо, я пообедал на вокзале. Не голоден», - вежливо отказался Михаил.
-«А я не откажусь, мадам, двадцать лет тортов не жрал». - низкий, прокуренный голос с верхней полки, прозвучавший на сколько громко, на столько и неожиданно, заставил женщину вздрогнуть.
Проснувшийся «сиделец» свесил ноги с полки, намереваясь спрыгнуть вниз. Невыносимая вонь от потных ног, тошнотворной волной шибанула в нос.
- «Убери свой клопомор, свесил свои копыта мне чуть не на лицо», - рассердился старик. Миша отклонившись в сторону, увидел, как наливается пунцовым цветом перекошенное лицо женщины. И хотя, дама не вызывала у него приятных чувств, молодой человек, почувствовал прилив ярости.
Поднявшись с места, он увидел перед собой лицо, сидящего на полке человека. Худое, желтоватое, заросшее неровной, седой щетиной, оно произвело на Михаила неприятное впечатление.
Мужчина, между тем, хрипло продолжал, показывая пеньки сгнивших зубов: – «Чего переполошились, тараканы? Жрете тут в три глотки. Нет, чтобы напрасно обиженного человека, угостить»
Он спрыгнул в проход между полками. Не спрашивая разрешения, неприятный попутчик, протянул волосатую руку с толстыми грязными ногтями. Схватив со стола кусок курицы, жадно затолкал в рот.
Усевшись рядом с оторопевшей женщиной, мужчина принялся, как ни в чем не бывая, рвать жареную тушку осколками гнилых зубов.
Это зрелище было настолько отталкивающим, что все сидящие в отсеке поезда, на некоторое время, оцепенели от подобной наглости.
-«Он же не нормальный!» - мелькнула мысль в голове Михаила.
Дама, придя наконец в себя, громко завизжала, будто ей кинули горсть снега за ворот платья.
А странный попутчик, между тем, свободной рукой, сгреб со стола бумажную тарелку с тонко порезанной колбасой. Раскрыв широкую пасть, он высыпал туда кусочки колбасы .
Михаил растерялся. С подобной, непревзойденной наглостью, он встречался впервые в жизни. На крик женщины, сбежался едва ли не весь вагон. Сквозь толпу зевак, протолкнулась проводница. Разобравшись в чем дело, она попробовала было, пристыдить наглеца.
Но не тут то было. Не обращая ни на кого внимания, пассажир продолжал пожирать чужие продукты, со скоростью, которой позавидовал бы, самый голодный в мире человек.
И тогда Михаил сделал то, что смог сделать в этой ситуации. Он схватил наглеца за шиворот и потащил в конец вагона.
Вытащив его в тамбур, Михаил притиснул «сидельца» к стене.
- «Ты что же это, сволочь такая, по человечески, попросить не мог, если так голоден? Устроил клоунское представление. Женщину напугал. Иди умойся, от тебя псиной несет на версту. Пока не отмоешься, на место не являйся. Иначе, сдам куда надо, на первой же станции. И перед женщиной извинись. Понял».
«На «понял» я тебя возьму, сявка. Ты не знаешь еще, на кого пасть разинул,» - прохрипел мужик, прожевав наконец пищу, которой был набит его рот.
Оттолкнув от себя неприятного попутчика, Михаил вернулся в вагон.
Дама истерически рыдала, сидя на полке. Проводница, стоя рядом со стаканом воды, делала робкие попытки, успокоить женщину
. «Отдай ему все, что он облапал своими клешнями, не жилься, – предложил женщине старик, - иначе, нам тут дорога слишком длинной покажется».
«Уберите его от меня, иначе я вас засужу всех», - не переставая рыдать, накинулась пострадавшая пассажирка на проводницу.
«К сожалению, первая станция, только утром будет. На полустанках я его не смогу высадить. Он же вас не побил, не оскорбил. Только курицу вашу съел без спроса. Поймите, по закону, он совершил мелкое хулиганство, но не преступление. Только милиция может его ссадить с поезда. И то, едва ли. Заставят пассажира, вернуть вам деньги за еду и все. Не я же те законы писала»
«Я ни за что не стану тут спать. Этот ужасный человек, обязательно сделает что-нибудь со мной ночью» - не успокаивалась женщина.
«Размечталась» - , тихо, так чтобы услышал только Михаил, пробурчал старик.
Пообещав пассажирке, найти для нее место в другом вагоне, проводница ушла. Она не обманула и вскоре, увела заплаканную даму в соседний вагон, где для той, нашлось свободное место.
Странный пожиратель чужой еды, все еще не возвратился на свое место. Видимо, вняв угрозе Михаила сдать его в милицию, попутчик решил немного помыться.
«Не люблю я таких дамочек, - проворчал старик, - они ни сколько не лучше того голодного дикаря».
Попутчик вернулся на место с мокрой головой.
С ненавистью осмотрев Михаила, с вызовом спросил -«А куда это ты сявка, мою кормушку определил?»
Не отвечая, Долгов отвернулся к окну. Попутчик, усевшись на место, по билету принадлежавшее Михаилу, снова накинулся на остатки пиршества, что не пожелала забрать с собой обиженная им дама.
Подчистив стол, «сиделец» растянулся на той же полке, где сидел, предварительно сунув под голову ватник, снятый им с верхней полки.
Огромных трудов стоило десантнику Долгову, сдержать себя, чтобы не выкинуть наглеца не только со своего места, но и из вагона.
Он отлично понимал, что любой скандал никак не сможет пойти на пользу солдата десантника, находящегося в краткосрочном отпуске.
Расстелив постель над головой неприятного мужчины, Михаил легко влез на верхнюю полку.
Не смотря на клокочущую в душе ярость, он быстро уснул. Ему снилась Таня. Они плыли в танце, глядя в глаза друг другу. Таня смеялась, чуть откинувшись назад. Михаил даже во сне, ощущал тепло ее дыхания.
«Танюша» - прошептал он беззвучно. И в ту же секунду, что-то взорвалось перед его глазами, ослепив все вокруг, невыносимо яркой, огненной вспышкой.