Глава 11
Шолом-Алейхем
Мариинско-Благовещенская улица оказалась широкой и красивой. Марк без труда нашел дом 27 купчихи Хржановской, поднялся на второй этаж и позвонил в квартиру 4. Дверь открыл сам Шолом-Алейхем.
– О, мой юный друг, здравствуйте, заходите, я вас жду.
– Соломон Наумович, а вам очень благодарен за…
– Остановитесь, терпеть не могу лести. Будем пить чай и беседовать о литературе.
Чай принесла высокая скромно одетая красивая молодая девушка.
– Моя дочка. Ляля, познакомься, это Марк, мой новый друг из города Малина. Будущий писатель.
Ляля ласково улыбнулась, поставила на стол чайник и удалилась.
– Сколько тебе лет? У тебя есть девушка?
– У меня есть девушка из Малина. Мы с Голдой дружим с детства. Она собирается в Палестину, а я пока оставить родителей не могу.
– На нашу историческую Родину? Я тоже член общества Ховеве;й Цио;н и стою за переселение евреев в Землю Израиля, чтобы строить новые и поддержать старые еврейские поселения. Но сейчас у меня планы другие: надо помочь жертвам Кишиневского погрома. Я обратился с письмами к известным русским писателям: Льву Толстому, Владимиру Короленко, Антону Чехову и Максиму Горькому и попросил их принять участие в благотворительном сборнике «Помощь». Ты читал их книги? Нет? Очень советую. Ты ведь владеешь русским языком? Начни с Чехова. Его короткие рассказы полны грустного юмора. А я начал писать в совсем юном возрасте и знаешь о чем? У меня была мачеха, бранившаяся без устали и моим первым «литературным» произведением был составленный мной словарь ругательств мачехи.
– Кто-то из русских писателей вам уже ответил?
– Первым отозвался Лев Толстой. Он передал мне три неопубликованных «сказок для взрослых». И я их перевожу на идиш.
– Соломон Наумович, у нас в Малине тоже помогают жертвам Кишиневского погрома. Моя семья приютила девочку Лею, лишившуюся родителей.
– Это очень благородный поступок, судя по твоей одежде, вы не богачи. Чем еще знаменит ваш Малин?
– У нас живет мать знаменитого путешественника Николая Николаевича Миклухо-Маклая, и он приезжал к нам в Малин. А с его братом Михаилом я делал раскопки на Лысой горке, этот городок ведь был основан князем Малом! Вы читали «Повесть временных лет»?
– Я слышал об этой знаменитой летописи, нет читать ее мне не пришлось. Послушай, у меня есть к тебе предложение: напиши историю этой девочки. Все, что она видела своими глазами. Это будет рассказ от первого лица – рассказ Леи. Сможешь?
– Не знаю. Она не хочет ничего вспоминать. Сразу начинает плакать.
– Понимаю, значит еще не время. А кто твой отец?
– Портной.
– Типичная еврейская профессия. И ты решил быть портным?
– Нет. Я уже работаю на бумажной фабрике.
– Фабрика – хорошее место для наблюдений. Запоминай лица, одежду, жесты, манеру разговаривать. Интересные словечки. У тебя есть записная книжка? Нет. Я тебе сейчас подарю.
Он открыл ящик стола и вынул новенькую записную книжку.
– Носи ее с собой, вот тебе карандаш и ножик. У меня есть рассказ «ножик», ты читал, нет? Надо много читать. Что за книги у тебя есть?
– Шомер «Сокровище или хладнокровный разбойник». Всю ночь не мог оторваться.
– Марк, я тебя должен огорчить. Шомер – не лучшее, что следует читать, это низкопробная беллетристика. Его сюжеты далеки от реальной еврейской жизни.
Он нервно достал папиросу и закурил.
– ¬Я написал брошюру „Суд над Шомером”. Не читал? Я тебе подарю. В этой брошюре я описал вымышленный суд присяжных над всеми романами Шомера, где прокурор потребовал отправить его на каторгу за порчу вкуса читателей. Читай книги Менделе Мойхер-Сфорима, Линецкого, Гольдфадена, Спектора и, конечно, Шолом-Алейхема. Ты позволишь мне дать тебе несколько советов? Пиши каждый день. Ты знаешь, сколько времени ежедневно должен играть пианист, чтобы быть в форме? Сначала ты будешь подражать, потом выработаешь свой собственный стиль. Напиши о своем родном Малине, как один еврей пытался сделаться, например, парикмахером. Но в местечке уже и без него было столько парикмахеров, что им только и оставалось, что стричь друг друга. Другой еврей брался за ремесло портного. Но портным только и оставалось, что обшивать друг друга. И сапожников было больше чем надо. И часовых дел мастеров. И профессиональных сватов было больше, чем женихов и невест! И торговцев было больше, чем покупателей. Можешь показать написанное мне. Я помогу тебе опубликоваться.
¬– А когда вы находите время для письма?
– Те, которые меня знают и видят каждый день, спрашивают меня, когда я пишу! Право, я сам не знаю. Вот так и пишу, на ходу, на бегу, сидя в чужом кабинете, в трамвае. И как раз тогда, когда мне морочат голову по поводу какого-то не вырубленного леса, дорогого имения, какого-нибудь заводика,– как раз тогда вырастают прекрасные образы и складываются лучшие мысли, а нельзя оторваться ни на одно мгновение, чтобы все это запечатлеть на бумаге, – сгореть бы всем коммерческим делам! Я полон сейчас мыслей и образов, так полон, что я, право, крепче железа, если не разлетаюсь на части, – но, увы, мне приходится рыскать в поисках рубля! Сгореть бы бирже! Сгореть бы деньгам! Сгореть бы на огне евреям, если еврейский писатель не может жить одними своими писаниями и ему приходится рыскать в поисках рубля! Сгореть бы всему миру! А тут приходит жена и говорит о квартирной плате, о деньгах за право учения в гимназии; мясник – джентльмен, он согласен ждать; лавочник, зато подлец – он отказывается давать в кредит; адвокат грозит описать стулья. Он не знает, что они уже давно описаны.
– А ты ведешь дневник? Нет? Очень советую, у тебя будет богатый материал. Я рад нашей встрече. Будешь в Киеве, заходи. Ляле ты понравился, ты заметил, как она на тебя посмотрела? Будь здоров. Больше читай и пиши.
Ушел Марк в приподнятом настроении. Ему понравился знаменитый писатель и его красивая дочка. Она проводил его до двери, протянула на прощание теплую руку и пригласила заходить. Если бы сердце его уже не было занято…
На вокзале Марк в ожидании своего поезда наблюдал за приходящими составами и в толпе увидел знакомое лицо.
– Голда!
– Марк! Что ты здесь делаешь?
– Я с Тарасом приехал, чтобы посмотреть спектакль «Ревизор». Там главную роль играл Рон.
– И посмотрели?
– Да, он настоящий артист! Ты помнишь нашу «Спящую красавицу» у польской графини? Именно тогда открылся его талант. На его старую фею нельзя было смотреть без смеха! А еще я познакомился с Шолом-Алейхемом и побывал у него в гостях. А ты почему здесь?
– Ты знаешь почему. После Кишиневского погрома я твердо решила уехать в Палестину. А ты что-нибудь решил?
– Еще нет. Может я стану писателем.
– Вторым Шолом-Алейхемом?
– Нет, первым Марком Гуревичем.
– Вот мой поезд, Марк, прощай!
– Голда, когда ты вернешься? Где мы встретимся?
– Я не вернусь. Мы встретимся в Палестине.
Он хотел ее обнять, но она подала руку.
В поезде Марк достал подаренную записную книжку и сделал первую запись.