Утренний свет разбудил Дину первым лучом, ребёнок – настойчивым толчком и первой схваткой. Боль сжала на мгновение внутренности и отпустила. «Пора», - сказала она себе. «Пора», - сказала она тихо мужчине, сладко, мирно и уютно примостившемуся подле. От звука этого тихого голоса Ди беспокойно заворочался, потом его подбросило, как пружиной. Он уставился на Дину широко открытыми глазами.
- Что? Что? Уже?
Дина улыбнулась ему.
- Помоги мне собраться. Мы идём к реке.
- К реке? – Ди долго не мог понять, почему к реке, почему – не в роддом.
- Он должен родиться в источниках, Джи. Так надо. Одевайся.
- А может, не надо в реку? Он там сварится! Давай лучше вызовем врачей и «скорую». Чем плох дом?
Дина покачала головой и невольно хихикнула – уж очень растерянным выглядел грозный и яростный рокер.
Ди ощущал себя и самым счастливым, и самым несчастным одновременно, ибо сердце просто выскакивало из груди – Джонатану казалось, что даже его рубашка шевелится и подрагивает. Мысль о реке приводила в трепет.
- Спокойствие, Джонатан, спокойствие. Ничего особенного не происходит. Всего-навсего роды. У тебя уже есть двое, будет третий. У- у, для женщин это пара пустяков, они привычные, они любят рожать… - Успокаивая себя бессвязным бормотаньем, не попадая ногой в штанину, Ди прыгал вокруг кровати.
Когда они вышли из дома, маленькие лаконы и высокие Далаянцы уже ожидали их во дворе.
«Хоть бы машину подогнали», - думал Ди сердито и досадливо. – «Какую машину? Да медицинскую. Откуда у них машина? А почему у них нет машин? У них обязаны быть реаниматоры! На всякий случай! О Господи, какой кошмар! Где их машины?» – Ди чуть было вслух не задал этот вопрос.
Дина снова взяла его за руку, чтобы успокоить, нежно поцеловала в губы:
- Они знают, что надо делать, не сомневайся, они такие же, как мы, Джонатан! Их женщины рожают точно так же.
Когда начались схватки, Дина поняла, что это – рубеж. Она не забывала о Двери ни на единое мгновение их счастливой жизни – ни тогда, когда смотрела на лицо безмятежно спящего рядом мужчины, ни тогда, когда Джи, прислонившись щекой к её животу, тихонько напевал младенцу колыбельную, ни теперь, когда взволнованный Ди трясущейся рукой поддерживал её за плечи.
И вот они все отправились в путь – Дина в окружении Землянина и Далаянца, музыканта Ди и доктора Риила, с маленькими лаконами позади. Дорога к реке была совсем короткой, но Риил повёл их кружным путём. И дорога стала бесконечной, мучительной и выматывающей - Ди просто сходил с ума и валился с ног от тревоги.
- Нам уже пора сворачивать, - говорил он нетерпеливо и всполошено. – Ну как вы не видите, вон же просвет. Куда вы идёте? Залив совсем в другой стороне!
Он тянул Дину в другую сторону, готовый в любой момент подхватить её на руки и бежать. Ди потерял счёт времени, схватки учащались, а они всё шли и шли. Ди вовсе запутался, не узнавал леса, и решил, что они заблудились. В Ди закралось подозрение, что чёртов Далаянец в жутком капюшоне, с кошмарным чёрным сундучком-реаниматором, на необходимости которого Ди сам настоял неделю назад, нарочно водит их кругами, продлевая дорогу, уж не террорист ли это, не пиратский ли шпион? Он уже хотел взорваться, но Дина стиснула его ладонь.
- Спокойно, папочка! – шепнула она прямо в ухо. – Всё о;кей! Так надо.
Дина не смеялась и не подшучивала над ним, и он был ей за это благодарен. Наконец схватки участились и усилились – чего и добивался врач. И они, повернув назад, за две минуты вышли на прямую аллею, которая только что неизвестно куда от них пряталась. Им приходилось часто останавливаться, и тогда Риил прикладывал одну ладонь ко лбу Дины, другую – к животу, Дина успокаивалась, силы её прибавлялись, а Далаянец делал окружающим знак, что всё в порядке, всё идёт как надо, «всё о;кей».
Помнил ли Ди в этот ответственный момент, когда всё смешалось в голове от беспокойства, что скоро должна снова открыться Дверь в его родной Мир? Что скоро, если захочет, он снова станет свободен от новых обязательств, новой возлюбленной, вернётся к старым друзьям, старым – привычным – долгам, к старой – любимой – работе, к суматошной, суетной, больной, сумасшедшей, плотно заполненной – не продохнуть – людьми и событиями, акриловой и кислотной жизни земной?
Сколько он тешил себя надеждой, что ему удастся уговорить Диану уйти с ним. И вот ночной разговор поставил на надеждах последнюю и непререкаемую точку. Точку? Нет, нет, нет, у него ещё будет попытка!
Но сейчас перепуганный Ди напрочь забыл о ночном разговоре. Его губы дрожали, руки ходили ходуном. Какая Дверь? У него жена рожает! Доктору Риилу пришлось срочно успокаивать новоиспечённого папашу, возлагая узкую ладонь на его лоб, с другой стороны – Дина бросала ободряющие взгляды.
На берегу Дина уже не смотрела ободряюще: схватки стали непрерывными. Далаянки отстранили Ди, и ввели Дину в реку по пояс, почти на самую середину залива. Нет, Ди не мог позволить, чтобы его не было рядом. «Пора брать себя в руки!» – решил он, самостоятельно, или с помощью доктора Риила – неважно. Ди мужественно вошёл следом за ней и перенёс последний крик Дины, вместе с лаконками поддерживая её за плечи, и ребёнок выплыл прямо в его крепкие руки. Теперь Дине с ребёнком необходимо было некоторое время побыть в воде.
Пока Риил обрезал пуповину, Ди смотрел во все глаза, открыв рот, на крошечное орущее чудовище, и этот сморщенный чувачок с чёрным пушком-ирокезом на головке казался ему красивейшим в мире.
- Мой маленький принц! Спасибо тебе, милая! – прошептал Ди с трепетом. Он был горд собой: он всё-таки сделал это! Он принял роды!
Он бережно передал дитя матери, шепча нежные слова и слова благодарности всем вокруг. Дина держала ребёнка на воде и пристально всматривалась в его личико.
- Он… он похож на тебя! – с изумлением и благоговением сказала Дина.
- А на кого же ещё! – отозвался Ди довольно, и оба рассмеялись.
Реаниматор не понадобился. Все были живы и здоровы. Они возвращались домой умиротворённые и счастливые.
…Они только-только ступили во двор, как торжественный гул расколол пространство, пронизал каждую клеточку тела – Ди почуял каждым нервом, как вибрирует воздух. Ребёнок сморщился и заплакал. Далаянцы напряглись. Дина оставалась спокойной только внешне: пылающий ад разверзался внутри. Это сбылось пророчество, открывался утраченный Тоннель на Землю.
Ди оторвался от Дины. Как загипнотизированный, медленно прошёл мимо дома, и направился по дороге туда, к Двери, повинуясь трубному, неотвратимому зову. Дина с ребёнком шла чуть поодаль, следом бесшумно двигались настороженные Далаянцы.
Величественное зрелище разрывающегося пространства снова поразило его. Когда-то – как давно это было! – он вошёл в Тоннель, чтобы обрести Чудо. Сейчас он может его утратить.
Ди заметался.
- Диана, я должен там побывать. Диана, идём со мной, мой сын должен быть со мной, неужели ты отнимешь его? Неужели ты сможешь оставить меня без него? Ведь там его брат и его сестра, там меня ждут Дилан и Джорджия, моя студия, мои слушатели… Диана, я обязательно вернусь, ты дождись меня здесь, да? – он просительно заглядывал в её глаза. – Я скоро, я очень скоро… закончу альбом – и буду здесь, с вами… - он бормотал какие-то слова, и тянул её за руку, как в горячечном бреду, и сам себя не слышал, и сам не понимал, что говорит, и сам себе не верил. Он целовал её руки, её лицо, губы, мягкое, тёплое тельце, завёрнутое во влажный далаянский плащ. Белые Далаянцы изваяниями стыли вокруг.
- Да, да, - шептала она в ответ. – Всё будет отлично, Джи, ты закончишь альбом и вернёшься, конечно, так будет. Ты иди – если так надо, если тебе это так важно. Твоя любовь откроет Дверь, и ты вернёшься…
Были ли сказаны вслух все эти ненужные, нелепые слова, бредущие слепой цепочкой в никуда, или пронеслись огненными искрами в сознании – какая разница? Обещание исполнилось. Дверь открыта, открыта лишь на один миг, больше Миру в ней не будет надобности долгую вереницу лет. Дина родила сына, и вот теперь теряет любимого, а потом у неё отнимут и ребёнка, и что ей теперь этот совершенный, богатый Мир – без любви и её жарких зелёных очей?
Ди подбежал к Двери вплотную, и серебристая пелена побежала кругами, готовая раскрыться. Коснулся её, вернулся назад, поймал руку Дины, потянул за собой, боясь рвануть сильнее, снова ринулся в проём. Сумасшедшая радость возвращения к музыке, друзьям, тьма новых проектов – и эта неподвижная женщина с его ребёнком на руках, закаменевшим лицом и смирением в глазах – как вечный символ ожидания и потери, его любовь, его настоящая, единственная любовь.
Вот радужная стена опять дрогнула и начала затуманиваться, наливаться молоком, словно едва осевшая муть вновь поднималась с глубин. Ди рванулся к ней, обратно, вбежал внутрь, оглянулся ещё раз, протянул руки, позвал. Вход затягивался всё быстрее и быстрее, уменьшаясь на глазах. Далаянцы по-прежнему не шевелились, они не вмешивались в дела людей, но страдали вместе с ними.
Дина только увидела, как Ди в мгновенном ужасе бросился назад, пытаясь проскочить в оставшийся проём, и только вжался в прозрачную перегородку, продолжающую уплотняться, не в силах её прорвать.
Она видела почти минуту его родное лицо, страх потери в распахнутых глазах, что-то кричащий рот, сжатые кулаки, молотящие перегородку. Потом они исчезли совсем, стена почернела и обуглилась. Дина так стиснула сына, что тот захныкал, и Далаянцы вздрогнули.
Тоннель давно закрылся, а Дина всё стояла без жизни, без сил, без слёз, и лишь крепче прижимала сына к груди. Голова кружилась. Далаянцы бережно взяли у неё ребёнка, поддержали за плечи, а у неё всё плыло и плыло перед глазами его полное боли лицо, уходящее вдаль, в бесконечность, в неизвестность…
Ди никогда не мог бы представить себе уход таким. Он продолжал кричать и колотить в стену, которая давно почернела. Потом его закружила разноцветная карусель, взвихрились радужные искры.
…Джи Ди вернулся домой.