Глава 8. Побег. Зеленое море

 
Сов. секретно

ПРИКАЗ ГЛАВНОГО УПРАВЛЕНИЯ ЛАГЕРЯМИ ОГПУ
№112

Москва                23 мая 1934г.
 
С наступлением весенне - летнего периода времени побеги из лагерей резко возросли.
Основными причинами побегов являются:
Плохая постановка агентурно - оперативной работы по выявлению, предупреждению и пресечению побегов
Отсутствие контактной работы и четкого взаимодействия в деле ликвидации побегов с местными территориальными органами ОГПУ и Милиции, а также местным   населением.
Низкий качественный подбор личного состава в оперативные группы и неудовлетворительная организация их работы.
Нерациональное использование военохраны, а также низкое качество несение караульно - конвойной службы.
Недостаточное знание начальствующим составом и стрелками местности, а также ненадлежащая  организация первичного розыска.
Слабое внедрение и использование служебных собак.
Не изжита укоренившаяся обезличка и безответственность за побеги среди лагерной администрации.
Преступно-халатное отношение лагадминистрации к разрешению заключенным безконвойного хождения.
Отсутствие надлежащей борьбы за искоренение причин, порождающих побеги.
ПОБЕГАМ, являющимся самым распространенным злом в лагерях должна быть объявлена самая беспощадная борьба.

ПРИКАЗЫВАЮ:

1.Отмеченные недочеты в борьбе с побегами немедленно устранить.
Объявляемое отдельным приложением к настоящему приказу  «Временное положение об организации борьбы с побегами заключенных из исправительно-трудовых лагерей ОГПУ», с учетом местных особенностей каждого в отдельности лагеря - принять к неуклонному исполнению.
2. Оценка состояния лагеря будет производиться не только по тому, насколько успешно выполняются производственные программы, но и насколько успешно ведется борьба с побегами. К виновным в непринятии мер по борьбе с возросшими побегами, будут приниматься решительные меры воздействия, вплоть до отстранения от занимаемой должности.
3. Работу по организации борьбы с побегами в соответствии с Временным положением, закончить в двухдекадный срок с момента получения настоящего приказа и исполнение донести. Получение подтвердить телеграфно.
Приложение: «Временное положение об организации борьбы с побегами заключенных из исправительно - трудовых лагерей ОГПУ.

Помощник начальника ГУЛАГ ОГПУ                Плинер
 
       Четвертые сутки, двигаясь по тайге,  группа Лосева   уходила от погони.
       Впереди  размеренно  шагал невысокий жилистый старик в потертой оленьей дошке, таких же штанах и легких  улах* из сыромятной кожи.  На поясе  нож, за плечами котомка и охотничий карабин. То был отец Василия. Перед охотником бежала   собака,   помесь волка и лайки, за ними  след в след двигались остальные.
       Слышалось тяжелое дыхание, изредка трещал сучек под ногами, в таких случаях проводник недовольно оборачивался.
       Побег начался  удачно. Накануне на делянку выехал прораб из вольняшек,    приказав перенести подсобку в дальний конец просеки. Та удалилась метров на семьсот, что снижало  производство и затрудняло охрану. Части конвоя приходилось сопровождать заключенных к строению на обед и обратно из-за чего терялось время.
       - Завтра выделишь человек пять, разберешь и установишь вот на том месте, - указал  на полянку рядом с нетронутым массивом.
       На следующее утро, выдав    наряд бригаде, Лосев вместе  с друзьями занялся подсобкой. Сняв крышу, ее раскатали, перетаскав бревна с досками,   принялись собирать на новом месте.
       Для охраны, сняв с периметра делянки, старший конвоя выделил двух стрелков: того что зимой застрелил Антипова, по фамилии Равлик  и еще одного. Такого же рьяного и жестокого.
       Сначала оба проявляли бдительность, покрикивая на строителей, затем уселись на доски рядом  и разнежились на  весеннем солнышке.
       Сруб между тем понемногу рос и вскоре был собран наполовину.
       - Так, - начальники, подошли к охранникам Лосев с Громовым и Шаман,-  разрешите взять пару обаполов.
       - Не даете посидеть тва.., - зевнул Равлик  и тут же получил от моряка удар кулаком в висок. Кость хрустнула, охнув, завалился набок.
       Лосев с Шаманом, навалившись сверху, задушили второго. Бросили взгляды на делянку. Там было  все как обычно.      Шаркали пилы, слышались крики «поберегись!», с шумом и  хряском рушились деревья. 
       А все  пятеро, прихватив у убитых ППШ  с винтовкой  и поясные ремни с подсумками и кинжалами, уже  вбегали под зеленые своды. Под ботинками пружинил мох, ветки хлестали по лицам. Звуки с делянки становились тише, а потом исчезли.
По знаку мчавшегося впереди Василия   остановились. Приложив ко рту ладони,   трижды прокричал желной*.
       - Крю-крю-крю! - донеслось  в ответ  издалека слева.
       - Туда! - махнул рукой.
       Побежали снова.
       Спустя еще несколько минут эхо позади донесло звук выстрела.
       - Проснулись суки, - прохрипел на ходу Трибой. - Щас организуют погоню.
       - Не, - повертел головой Шаман. -  По инструкции не положено. Теперь снимут посты, пересчитают и погонят всех в лагерь. Затем вызовут летучий отряд. Так что у нас   фора* будь здоров.
       Тайга становилась гуще, спустились в неглубокий сырой  распадок, из кустов впереди вышел  человек с собакой. Подождав, пока приблизятся, махнул рукой, побежали следом. Так продолжалось  два часа, а когда силы иссякли,  обернулся, - передышка однако.
       Василий познакомил с отцом и собакой. Его  звали Орокан, крупную серую лайку - Енгур, в переводе Волк. Старший удэге оказался общительным и приветливым. Тут же угостил всех табаком и сам закурил с длинным чубуком трубку, с интересом поглядывая на беглецов.
       - Тоже были на войне как сын? - задал вопрос на чистом русском.
       - Были отец, - кивнул Лосев.
       - Начальник смотрю, ты, - ткнул в грудь чубуком.
       - Почему?
       - Я так вижу. Ну ладно, - выбил о ладонь пепел, стряхнув на землю, сунул за пазуху. - Еще мало-мало пройдем и будем делать привал. Встал на ноги.   
       Двигались по бурелому и чащобам, пока солнце не стало клониться к западу.     Вышли к большому озеру.  Там стоял птичий гогот,  вверху росчерки перистых облаков, рядом  темнела скалистая гряда.
       - Тут и отдохнем, -  остановился у подошвы Орокан.
       Впереди  виднелась широкая, сужающая кверху трещина.   Вошли под своды с остатками кострища.
       Беглецы, кроме Василия, тут же повалились наземь. Лайка умчалась на берег, а удэгеец, подозвав сына,  вместе с ним извлек откуда-то  охотничью понягу*.
       Распаковав достали   соленую кабанятину, пласт лососевой юколы*, несколько холщовых мешочков, медный  чайник  и закопченный  котелок.
       - Так, сходим-ка за дровами и водой, - через силу поднялся Лосев и,  прихватив топор с посудой, остальные вышли из расщелины. На берегу  набрали сухого плавника, наполнили  ее водой и, надергав сухой травы, вернулись обратно.
       Спустя еще час в укрытии жарко горел костер. На деревянном тагане закипал чайник, беглецы подкреплялись горячей просяной кашей со свининой. Оставшиеся от завтрака   хлебные пайки решили приберечь.
       Его у Орокана не было, только немного сухарей. Затем передавая по кругу две жестяные кружки,  пили плиточный чай, закусывая тающей во рту юколой. 
       - Да, уже и не помню когда так хорошо шамал, - довольно прогудел Громов, а Трибой громко икнул.
       К концу ужина появился  Ергун с носом в птичьем пуху и  жирным гусем в пасти. Аккуратно положил у ног хозяина.
       - Вот это да, - присвистнул  Лосев.  Все кроме удэгейцев выпучили глаза.
       - Добытчик, - потрепал старик жесткий загривок. -  Сам поел да еще нам принес. 
       - Очень уж он похож на волка, - сделал предположение Трибой и хотел погладить пса. Тот, оскалив клыки, тихо зарычал.
       - А он и есть наполовину волк, - рассмеялся  Василий. - За год как меня взяли на войну, наша сука Кайя  сбежала в тайгу, а спустя некоторое время вернулась с двумя щенками. Одного забрали мы, а второго брат отца - мой дядя.  Ергун как человек. Все понимает, только говорить не может.
       - Да ладно. Скажешь тоже,-  не поверил Шаман.
       - Ергун! Дрова кончаются, - показал Василий пальцем на остатки хвороста.
       Тот насторожил топорки ушей, подойдя,  нюхнул, и неспешной рысцой потрусил к выходу. Минут через пять вернулся, таща за собой сухую валежину. Оставив у костра, подошел к Василию, уставившись на него янтарными глазами.
       - Молодец (погладил)    можешь отдыхать.
       Зацокал когтями в  темный угол расщелины и улегся там, положив голову на лапы.
       Начали готовиться ко сну. 
       В ближнем ельнике насекли  хвойных лап, отгребли пепел с  прогоревшего костра, настелили сверху. Тесно улеглись на нагретый гранит  и провалились в сон. По затянувшемуся тучами небу плыла луна, где-то в чащобах ухал филин.
       Утро выдалось серым и туманным, сверху моросил дождь.
       Перекусив всухомятку, уничтожили следы стоянки,  тем же порядком пошли  дальше. Впереди проводник, за ним цепочкой остальные. Замыкающим  Василий с  трехлинейкой*. Автомат с запасным диском в чехле  Лосев оставил себе.
       По мере движения тайга менялась:  к лиственному лесу добавился кедровый стланик и высокие, в охват, сибирские ели. Внизу стояли сырость и мрак, иногда попадались зыбуны*, их обходили стороной.
       Встречались каменистые  осыпи, журчащие ручьи  и  цветущие разнотравьем поляны. Жизнь в тайге била ключом. В кронах деревьев, кустарниках и  на болотах с рассвета до заката колготилась живность, знаменуя торжество жизни.
       Еды хватало. Уже на следующий день Ергун выгнал из густого ельника кабаргу*,   а Василий свалил ее метким выстрелом. Остановившись, тушу разделали, набив мясом мешки и забрав шкуру. Пошли дальше.
       А спустя еще сутки  кобель забеспокоился, унесся назад и спустя полчаса вернулся. Подбежав к Орокану, сморщив  черный нос зарычал.
       - За нами идут люди, - тут же сказал старик.
       - Быстро они, - переглянулись беглецы.
       И вот теперь группа  уходила от погони.
       Во второй половине дня, вышли  к извилистой реке, на берегу стояло  зимовье.  Старое  с   поросшей мхом крышей и распахнутой  дверью. Рядом прорублено окошко, под ним лиственничное бревно.
       - Думал тут остановиться  на ночевку, - пожевал губами  Орокан. - Знать не судьба.   Погоня близко.
       Следуя за ним, спустились к реке, через нее сухостойная упавшая ель с сучьями.  Держась за них перебрались на другой берег. Оттуда вверх поднимался безлесый увал с каменистой осыпью, поросший негустым кустарником.
       На середине Громов поскользнулся  и упал, болезненно вскрикнув.  Тут же встал, пытаясь идти дальше - не получилось. С боков подскочили Шаман с Трибоем, бросив руки себе на плечи, потащили дальше.
       Как только добрались до вершины, опустили на гранитную плиту. Расшнуровав стянули ботинок, размотали портянку. Орокан, опустившись на колени, ощупал распухающую стопу.
       - Перелома нету. Сильное растяжение.
       - Так, - принял решение  Лосев. - Щас вырубим жерди, сделаем носилки и понесем дальше.
       - Брось, командир, - скривился моряк. - Во мне веса под центнер.  Оставь   ППШ,  и идите дальше. Я  задержу гадов.
       - И я, - сказал Василий. - Вдвоем лучше.
       Наступила тишина.  Стало слышно, как внизу шумит река  и трещит белогрудая сорока  на   тополе с засохшей верхушкой.
       - В таком случае остаемся все, кроме тебя отец, - взглянул Лосев на Оракана. - Место здесь удобное. Дадим этим тварям бой. Все равно не отстанут.
       - Я не брошу сына. Он у меня один, - не согласился старик. -  Буду с вами.
       - Ну что же. Тогда занимаем оборону, - снял   с плеча автомат и оглядел местность. - Кстати, что это за река, отец?  Знаешь? - спросил старшего  удэге.
       -  Челомджа. Начинается в горах и течет к Охотскому морю.     Выше по течению  на много верст  болота, ниже широкие разливы. Это место единственный переход. Его мало кто знает.
       - Добро, - распределил всех по местам.
       Позиция оказалась удобной  с хорошим обзором   по сторонам и вниз. Залегли за осколками скал и валунами. Орокан взял кобеля на поводок, потянулась резина ожидания.
       Когда на дальние сопки опустился розовый закат и похолодало, из тайги на том берегу стали возникать солдаты. Насчитали десять человек. Впереди проводник с немецкой овчаркой. Уткнув в землю нос, та, натягивая поводок, уверено шла по следу.
       Увидев зимовье, рассыпались цепью (донеслась едва слышная команда)  стали окружать. Затем осмотрели - никого.  Старший махнул рукой «вперед». Рысцой  направились к переправе.
       Как только овчарка ступила лапами на ель, Лосев  кивнул  лежавшему рядом Василию, - давай.
       Тот приложился к винтовке, грянул выстрел,  эхо трижды повторило. Пес с визгом подскочил и свалился в быструю воду.  Проводник, сорвав с запястья поводок, кубарем откатился в сторону.
       Лосев тоже стал вести огонь   по преследователям короткими очередями. Хлестко ударил  карабин  Орокана.   Свалили троих.
       Остальные попадали в траву, поливая вершину   огнем их автоматов. Та  не отвечала. Снова послышалась команда - стрельба прекратилась.  Ухватив   убитых подмышки, утащили  за зимовье.
       - Что и требовалось доказать, -  отложил в сторону дымящийся  ППШ Лосев.
       Закат между тем погас, сменившись ночью. На небо наползли тучи, мгла сгустилась, у зимовья запылал огонь.
       Позже  дувший от реки ветерок донес  запах подгоревшей каши. Спустя еще час от  строения донесся едва слышный скрип двери. Костер догорал, в его свете изредка появлялась тень человека.
       - Нужно подкрепиться и нам, - сказал глядя туда Лосев.
       Орокан достал из мешка и  раздал всем по куску жареной оленины с сухарем, не забыв  собаку. Та вела себя спокойно - голоса не подавала, чутко стригла ушами. Василий принес из  каменной чаши неподалеку котелок воды. Попили.
       - Интересно,  сунутся ли   энкэвэдэшники  снова поутру? - утер Трибой  ладонью губы.
       - Это вряд ли, - кряхтя, поудобней устроил ногу Громов.
       Старик наложил на стопу какие-то листья, туго перебинтовав обмоткой. Боль стихала.
       - И я так  считаю, - пожевал травинку майор. - Тут  им ходу нет. Всех положим. Опять же лишились ищейки. Без нее потеряют след. Короче утром поглядим. Если не атакуют, пусть уходят.
       - Не согласен, командир, - сказал молчавший до этого Шаман. - Отпускать  тварей нельзя. Уйдут, а потом вернутся и будут гнать нас до упора. Век воли не видать.
       -  И что ты предлагаешь?
       -  По тихому спуститься вниз, кончить часового и захватить  остальных сонными. У меня два десятка ходок за линию фронта. Что-что, а это умею.
       Возникло долгое молчание, а потом Лосев сказал, - принимается.  Идем вдвоем.
       - А мы? - спросили Трибой с Василием.
       - Остальным быть здесь. В случае чего, прикроете. Если все нормально - подадим сигнал.
       - Лучше всего идти в конце ночи, - дал совет  Орокан. - Тогда сон крепче.
       - Знаем, отец, спасибо, - перемотал портянки  Шаман.
       За три часа до рассвета, когда тьма сгустилась, а над рекой заклубился туман, Лосев проверил автомат, Шаман остроту кинжала.  Оба  неслышно поползли с увала к воде.  Там на несколько минут затаились у упавшей ели (прислушались). Тем же способом перебрались на другой берег.
       До зимовья оставалась сотня метров, передохнули, всматриваясь в размытое пятно костра. Он угасал. Изредка появлялся  абрис* часового, ходившего вокруг зимовья, в плащ палатке с капюшоном. На груди блестел росой автомат.
       Тихо пошептавшись,  расползлись  по сторонам.
       Костер малиново отсвечивал  углями, страж  в очередной раз вышел и мрака.
       Лосев швырнул в сторону прихваченный  голыш - обернулся. В тот же миг сзади метнулась тень. Зажав солдату правой рукой рот, левой  Шаман всадил в сердце лезвие кинжала. Раздалось тихое бульканье и хрип - осторожно опустил на землю.
       «Дверь», прошипел,  вскакивая, майор. Бросились к зимовью. Уцепив лежащее под стеной  бревно, плотно ее приперли. Лосев   метнулся к окошку, плотно прижавшись  сбоку, Шаман, вложив в рот пальцы, издал громкий свист.
       Майор же  всадил в окно очередь, заорав «Сдавайтесь! Дом окружен!
       Внутри раздались крики. Ответно ударили выстрелы, с двери полетели щепки.
       - Ах так! - взъярился Лосев  и,  скользнув к ней, дал еще очередь.
Шаман  с автоматом  часового страховал  рядом.
       Через несколько минут, тяжело дыша, из темноты возникли Трибой с Василием и Орокан. Лосев повторил команду. Тишина.
       - Ладно! В таком случае поджигаем зимовье!
       Прибежавшие стали носить к боковой стенке оставшийся за костром хворост. Трибой раздув огонь взял в руки головешку.
       - Черт с вами, - глухо донеслось изнутри. - Сдаемся.
       - Выкидывайте оружие в окно! - приказал Лосев.
       Наружу выбросили несколько автоматов и  «ТТ».
       - Все!
       На землю брякнули остальные, бревно отвалили от двери.
       - Теперь на выход!
       Настороженно озираясь, с поднятыми руками из дверного проема, пригибаясь вышли пятеро. Встали под дулами у окошка. Ночь между тем кончалась, засерел рассвет. Где-то в кустах запищала птица.
       Трибой с подобранным  автоматом нырнул внутрь, быстро вернулся.
       - Пусто. Кроме двух убитых. Еще теплые.
       - Кто старший? - сделал шаг вперед Лосев.
       - Я, - поднял  голову один. Рослый, лет двадцати пяти - Старший лейтенант  Храмцов.
       - Где еще трое?
       - Закопали за зимовьем. Там старая яма.
       Обыскав  приказали вытащить тела  и зарыть в том же месте. Трибой остался охранять.
       - Что будем    делать с чекистами командир? - свернул цигарку  Шаман. - Пустим в  расход? -  прикурил от головешки.
       - Нет, Паша. Мы ж не они. Отпустим
       - Верно, - добавил Василий. - Пускай идут. Только надо сменяться одежкой и обувкой. У них в самый раз, а наша во  (приподняв ногу, показал оторванную подошву). 
       Как только пленники  закончили работу, заставили снять обмундирование и сапоги.
       - Расстреляете? - хмуро спросил лейтенант, швырнув наземь  старую лопату. Остальные подавлено молчали.
       - Нет, - ухмыльнулся Шаман. - Разменяемся баш на баш и топайте к своему начальству. Пускай надерет вам жопу.
       Спустя полчаса «охотники за головами»   ходко исчезли  среди деревьев.  Оставшиеся молча наблюдали. Теперь все кроме старика были в армейском х/б  и добротных яловых сапогах. Поверх  рыжие стеганые бушлаты, на головах синие фуражки.
       - За сколько примерно дойдут до лагеря? - спросил Лосев Орокана?
       - Недели   две - три, начальник. - Это если не пропадут  в тайге (отмахнулся от налетевшего гнуса).
       Лето вступало в свои права, с каждым днем его становилось больше. Мошкара жалила лица и кисти рук, защититься от нее можно было только на привалах  в дыме костра.
       Посоветовавшись, решили  остановиться на несколько дней в зимовье, подлечить   Громова. За ним и собакой тут же отправились Трибой с Василием, остальные занялись трофеями. 
       Они  оказались богатыми. Семь ППШ с запасными магазинами, три самозарядные винтовки, пистолет ТТ и   штык-ножи.  В  солдатских  сидорах  продукты: мясные консервы, сгущенка, гречневый концентрат, чай, сахар, табак, спички. К ним по паре чистого белья и портянки.
       Кроме этого имелся  полевой бинокль  и офицерская  полевая сумка. В ней компас, подробная карта Приморья  с указанием  рек и населенных пунктов, бритвенные принадлежности, плитка шоколада  и несколько пачек «Беломорканала».
       Нашлась также походная аптечка с медикаментами и фляга медицинского спирта. А еще  марлевые   сетки на лица  и несколько плащ-палаток.
       - Да, теперь жить можно, - довольно изрек Шаман, болтнув флягой. - Трофеи что надо.
       Вскоре, весело скалясь, прибежал кобель, за ним  Трибой с Василием привели хромавшего моряка.
       - Твою мать! - удивленно выпучил тот глаза. - Ну, вы прям чекисты.
       - Есть прикид и для вас, - подмигнул Шаман. - Один точно на тебя. У них был старшина, такой же дылда.
       - Так. А где солдаты? - кряхтя,  уселся на бревно, вытянув больную  ногу.
       - Отпустили на прогулку в тайгу, - кивнул в ту сторону Лосев.
       - Так они ж приведут новых, командир!
       -  Это если доберутся до места, - хмыкнул Трибой, а Василий  утвердительно кивнул.
       Чуть позже снова запылал огонь.
       На нем побулькивал трофейный котелок с мясом приправленным концентратом, закипал чайник.  Подкрепились, черпая варево алюминиевыми ложками  из  таких же мисок. Попили чаю с сахаром вприкуску,    завалились в зимовье спать.
       У догоравшего костра, попыхивая трубкой,  остался караулить  старик. Рядом, положив   на лапы голову, чутко дремала  лайка.
       Проснулись на закате, вышли из зимовья, почесываясь и зевая.  Орокан осмотрел  моряку ногу, помазал пахнувшей дегтем мазью из аптечки, снова туго забинтовал. Уселись у костра, на котором закипал чайник, стали держать совет.
       - Где мы сейчас, отец.  Можешь показать? - развернул Лосев на траве карту.
       - Вот здесь, - обвел удэге ногтем кружок на ней. - Это Кава - Челомджинское междуречье. - Дальше, на запад, Хабаровский край (провел черту) Там живет мой народ и легко затеряться.
       - А еще селения русских староверов, - добавил Василий. - Можете жить с нами или  уйти к ним.
       - М-да, - наморщил лоб Трибой. - Выбор, братцы, небогатый.
       - Все лучше, чем  доходить  в лагере, - не согласился Шаман. - Меня такой вариант вполне устраивает.
       - И меня тоже, - пробасил Громов. -    Срублю у староверов  дом, заведу хозяйство и женюсь.
       - А вот здесь, внизу, как я понял Китай? -  показал Лосев на заштрихованное пространство.
       - Да, - кивнул Орокан. - Там у самой границы, в Манчжурии  есть большой город Харбин. В нем живет много русских.
       - Откуда знаешь?
       - До войны плавал туда по Амуру с дядей. Он  был торговец. Возил купцам в Харбин пушнину, а назад нужные охотникам товары.
       - Уж не удумал ли ты уйти в Китай, а Микола? -   приподнял бровь Шаман. Остальные переглянулись.
       - Там будет видно, -  аккуратно свернул карту.
       Чайник закипел, всыпали туда горсть заварки и плотно позавтракали.
       В зимовье отдыхали три дня, а наутро четвертого (опухоль на ноге моряка спала), собрались в путь. Лишнее оружие Лосев с товарищами хотели утопить, но удэгейцы воспротивились.
       - Оно  для охотника в тайге на вес золота, - укоризненно  сказал Орокан.
- Да еще такое, - добавил  Василий.
       - Заберем с собой, по дороге спрячем, - продолжил старик. - А  потом пришлем за ним  соплеменников. Пригодится.
       - Будь по вашему, - согласились остальные.
       Навьючившись снаряжением, тем же порядком направились к переправе. Впереди весело бежал Ергун.
       …Войдя под зеленые своды, остатки летучего отряда  понуро  шли на восток.
Первым как всегда, Храмцов, за ними остальные.  Сержант Петренко, ефрейтор Губадулин, рядовые Абрамов, Ракитин и Стеблов.
       «Как же так?» думал про себя Храмцов. «Проморгали дичь и вот».
       Он третий год командовал одним из специальных отрядов  в системе Севвостлага* и был на хорошем счету.
       Считался опытным  розыскником, хладнокровным и удачливым. Подразделение имело  на счету десяток пойманных  беглецов, причем назад живыми доставили только половину. Остальных в виде  отрубленных голов и кистей рук.
       Под стать Храмцову были и другие.
       Петренко, в прошлом  осужденный    бандеровец с Западной Украины, обретался в лагере сексотом.  За  заслуги получил свободу и изъявил желание продолжить службу в конвойных войсках. Губадулин отличался паталогической жестокостью  и умением применять к беглецам пытки. Остальные  мнили себя следопытами по Фенимору Куперу,  любили острые ощущения  и безнаказанно убивать.
Вот такая компания двигалась сейчас  по тайге.
       Над головами вилось облако гнуса, облепляя лица  и кисти рук, на них стала выступать сукровица.
       - Привал! - прохрипел спустя три часа Храмцов, когда вышли на  открытую поляну с журчащим ручьем. Черпая из него ладонями напились, ополоснув лица, повалились на траву.
       - Цэ всэ  чэрэз вас, -  угрюмо   взглянул Петренко  на старлея.   - Я ж казав,  ставыты парных часовых. Нэ захотилы.
       - Заткнись, - буркнул  тот. - Без тебя тошно.  Остальные молчали.
       Отдохнув час, пожевали дикого щавеля, поплелись дальше. К вечеру  вышли на свою предпоследнюю стоянку близ болота. Нашарили вокруг кострища выброшенные консервные банки с остатками жира и  мурашами внутри, дочиста вылизали.
       Потом Ракитин разворошил палкой  головешки с пеплом, в нем чуть обгорелый коробок. Открыл - внутри три спички.
       - Живем, - радостно захихикав, передал Храмцову. Все оживились.
       - Значит так, - пошевелил их пальцем. - Я разжигаю костер, остальным искать жратву. Быстро.
       Разбрелись по сторонам, он занялся остатками хвороста, надергал сухой травы. Затрещал огонь.
       Спустя час (на тайгу опускались сумерки) вернулись бойцы. Принесли  в шапках подосиновиков, из болота пахнувшей тиной  воды. Грибы испекли на прутьях, воду вскипятили вместо чая. Поели.
       Натаскали про запас еще хвороста, Храмцов установил очередность дежурства. Завернувшись в лагерные бушлаты  и, поглубже натянув шапки, все кроме  старшего лейтенанта  уснули. 
       Тот же, лежа  с открытыми глазами, строил планы мести. После выхода из тайги следует доложить в управление,  чтобы  беглецам перекрыли путь в Хабаровский край. Что идут туда, Храмцов не сомневался. Ну а дальше реабилитироваться - вновь отправиться в погоню, взяв свежих солдат и пару собак-ищеек.
       В том, что генерал пойдет навстречу, не сомневался. Если сведения о    побеге дойдут до Москвы, всем не сносить головы. И в первую очередь ему - Храмцову. Сорвут погоны, отдадут под трибунал и в лагерь. Но теперь уже в новом качестве.
       «У, твари» - скрипел зубами в бессильной ярости. 
       Всю ночь в тайге подвывал волк, во тьме чудились  тени, над болотом поднимались ядовитые испарения.
       Зябким утром встали не выспавшиеся и с опухшими лицами, подживили огонь. Наломали  росших у берега стеблей рогоза, очистив, пожевали чуть сладковатой мякоти. Вскипятив в консервных банках воды попили. 
       - Думаю надо  идти через болото, - не глядя на Храмцова, предложил Петренко.
       Все взглянули  туда. Оно  было нешироким, метров сто.   Вразброс засохшие  деревья, кочки  и  ярко зеленый мох в опасных местах. Простиралось по сторонам  на  добрый десяток километров.
       - Хорошо. Пойдешь первым, - согласился  командир.
       Каждый выломил по орешине, очистив  листья, сунули в карманы жестянки. Тыкая перед собой палкой, сержант осторожно вошел в болото,  остальные за ним. Хлюпала под ногами ржавая  вода, мох пружинил,  но держал.
       До половины, ступая след в след и обходя затянутые ряской «окна»  прошли нормально. Вдруг рядом вздулся пузырь, вонюче лопнул. Шедший в середине Абрамов шарахнулся в сторону и провалился по грудь.
       - А-а-а! - унесся в небо истошный вопль. Замолотил вокруг руками.
       - Не останавливаться, идти! - рявкнул  замыкающий Храмцов.
       Ускорили шаг.  В затылки бил душераздирающий крик, потом хрип. Смолкли.
       Выбравшись из   трясины, тяжело дыша,  попадали на траву, отводя друг от друга глаза. Передохнув, двинулись дальше. На закате остановились в сухом распадке. Надрав бересты    принялись собирать валежник и тут повезло.
       Губадулин наткнулся на гнездовье, из него выпорхнула копалуха*, метнул вслед сук. Попал. 
       - Есть! -   свернув шею,   поднял над головой.
       В лунке, вымощенной сухой хвоей, лежали шесть яиц. Подбежавший Ракитин, осторожно выбрал  их в подол рубахи. Чуть позже в распадке жарко пылал огонь, а спустя еще час все жадно подкреплялись  глухариным мясом. Яйца испекли в углях, оставив  на утро.
       Следующим  днем двигались более ходко, в полдень дошли до своей очередной стоянки. Она находилась  в долине меж  сопок, на каменистой площадке. Рядом побулькивал ключ. Напившись воды и пожевав собранной по пути кислицы, сняли   ботинки и задремали на солнце.
       Проснулись от душераздирающего крика.
       Схватившись руками за пятку, Ракитин  катался по земле. От него, извиваясь, отползала  бурого окраса небольшая змея. Еще миг и исчезла в расщелине.
       -  Гадюка, - побледнел Храмцов, остальные впали в ступор.
       Она была самой ядовитой из пресмыкающихся  в тайге,  что немедленно сказалось на укушенном. Крик скоро перешел в шепот, он начал задыхаться и синеть. Остальные  молча наблюдали, помочь было нечем. Через полчаса все было кончено.
       Сняв бушлат, тело оттащили в выемку, завалив камнями и щебенкой. Дальше угрюмо пошли втроем, углубившись в бурелом. Исчезли.
       В это же время  за соседним хребтом по тайге, обходя буреломы,  размеренно шагали три ездовых оленя. На двух покачивались  тунгусы, последний вез груз. Впереди бежала рыжего окраса лайка. Старшего звали Егор, младшего Талтуга - два брата. На обоих   кухлянки,  штаны из оленьей кожи и торбаса. За плечами берданки*.
       Зиму братья  промышляли в тайге, охотясь на соболя  с белкой и колонка. Весной вернулись в родовое стойбище.   Теперь же направлялись в факторию*, продать пушнину и закупить нужные товары.
       От родичей узнали, пару недель назад к ним заходил отряд  солдат в синих фуражках, ловящих беглецов из лагеря. Спрашивали, - не  встречали ли таких? Им ответили  «нет».
       - Если встретите, поймайте или убейте, - сказал  старший. - Получите от властей деньги с  продуктами и спирт.
       Поднявшись на очередной увал, с которого открывались бескрайние дали, оба заметили далеко на востоке  струйку дыма.
       - Там нет  селений, - приложил ладонь к глазам Егор, остановив вожака.
       - И стойбищ тоже, - подъехал к нему младший брат.
       Оба  переглянулись.
       - Модо!  Ко! Ко! Ко! - погнали вниз  оленей.
       Когда на тайгу  опустились вечерние тени, оба были  в  версте от того места. Привязав в чаще  аргиш*, оставили лайку охранять животных. Сами же, сняв  с плеч винтовки, передернули затворы,   тихо двинулись на запах дыма.
       Прячась за деревьями  и кустами, неслышно подошли  на сотню метров к дымному костру. Вокруг, на небольшой поляне, сидели три заросших  оборванца в бушлатах и   шапках, прихлебывая из консервных банок кипяток. Ружей со снаряжением   у них не было
       Обменявшись взглядами, тунгусы разошлись по сторонам, подкрались еще ближе. Пискнула мышь - ударили два выстрела. Рослый бродяга, подскочив, упал лицом в костер. Второй завалился на спину, оставшийся  бросился бежать. Догнал еще выстрел - пропахав носом землю, подергался и затих.
       Через минуту из    темноты в пятно света вышли тунгусы. Вытащив первого из огня, деловито  обыскали трупы. Карманы пустые.
       - Точно те беглецы, что говорили военные, - захихикал Егор.  Талтуга утвердительно  кивнул.
       Достав охотничьи ножи, ловко отрезали у всех кисти рук, положив в кожаный мешок, затянули бечевкой.  Также бесшумно исчезли  среди деревьев. Костер догорал, остался последний рубиновый огонек. Погас.  С неба вниз безразлично смотрели звезды.
       …Заканчивался июнь. Беглецы  уходили все дальше к западу.
       Лишнее оружие, кроме одной винтовки, смазав и завернув в шкуру, спрятали в дупле векового тополя  близ зимовья. Орокан сообщил, что в нескольких  днях  пути, у озера на равнине, есть стойбище  эвенов*. У него там знакомые.
       - Вы пойдете дальше, а я их навещу. Сменяю винтовку на олешков, после догоню.
       - Может и мы с тобой? - предложил Лосев.
       - Не надо, - отрицательно покачал головой. - Они не любят солдат. Да и лишние разговоры ни к чему.
       Так и сделали. Все последовали дальше, Орокан  с собакой  исчезли в тайге.
       Через  трое суток, в полдень, остановились  на отдых  в курумнике*  под скалой, оттуда   прыгал поток, искрясь  радугой на солнце.   Стащили с плеч   мешки, разожгли костер. Набрав воды, вскипятили чай, экономно всыпав заварки.
       В чаще раздался лай, из кустов выскочил Ергун. За ним на рослом учаке* с ветвистыми рогами (в поводу второй) появился старик.
       - Бачигоапу! - подъехав слез   поочередно пожав всем руки.
Затем сняв потки* с вьючного оленя аккуратно положил  рядом. Расстегнув дошку и скрестив ноги, уселся перед костром. Лосев, наполнив из чайника, подал парящую кружку. Взяв, дважды прихлебнул, сообщил, - съездил нормально.   Мена прошла достойно.
       - А что в сумках? -  кивнул Шаман на оленей, меланхолично двигавших челюстями.
       - Мука, бредень и разное по мелочам. Пригодится (снова отхлебнул) поставил кружку рядом и, набив табаком, закурил трубку.
       - Какие новости, отец?  -  придвинулся ближе Василий.
       Тот, почмокав губами,  сообщил, что зимовка  у эвенов выдалась тяжелой, выпало много снега и олени с трудом добывали  ягель.  Охота же выдалась удачной, теперь     кочуют на   летние пастбища к морю.
       - Чужих людей в тайге не встречали, - затянувшись, сплюнул Орокан. - Все как обычно. А пару недель из райцентра, где у них правление колхоза, заезжал  председатель с кооператором из фактории. Забрали добытую пушнину и оставили товары.  Еще дал  несколько газет. Одну я привез, - вытащив из-за пазухи,    протянул Лосеву.
       Взяв ее в руки развернул, это оказался номер «Правды»  от 2 сентября 1945 года с выступлением Сталина.
       - Ну-ка, ну-ка, - придвинулись ближе товарищи.
       Стал вслух читать.
       «Товарищи! Соотечественники и соотечественницы!
Сегодня, 2 сентября, государственные и военные представители Японии подписали акт безоговорочной капитуляции. Разбитая наголову на морях и на суше и окруженная со всех сторон вооруженными силами Объединенных Наций, Япония признала себя побежденной и сложила оружие.
       - Значит все-таки вломили и япошкам! - радостно потряс кулаком Трибой. - Молодцы, знай наших!
       - Да, теперь война точно кончилась, - засопел носом Громов.
       - Ладно, не мешайте, - покосился на них Шаман. -  Читай командир дальше.
       «Два очага мирового фашизма и мировой агрессии образовались накануне нынешней мировой войны: Германия - на западе и Япония - на востоке (продолжил Лосев). Это они развязали вторую мировую войну. Это они поставили человечество и его цивилизацию на край гибели.
       Очаг мировой агрессии на западе был ликвидирован четыре месяца назад, в результате чего Германия оказалась вынужденной капитулировать. Через четыре месяца после этого был ликвидирован очаг мировой агрессии на востоке, в результате чего Япония, главная союзница Германии, также оказалась вынужденной подписать акт капитуляции.
       Это означает, что наступил конец второй мировой войны. Теперь мы можем сказать, условия, необходимые для мира во всем мире, уже завоеваны.
       Следует отметить, что японские захватчики нанесли ущерб не только нашим союзникам - Китаю, Соединенным Штатам Америки, Великобритании. Они нанесли серьезнейший ущерб также и нашей стране. Поэтому у нас есть еще свой особый счет к Японии.
       Свою агрессию против нашей страны Япония начала еще в 1904 году во время русско-японской войны. Как известно, в феврале 1904 года, когда переговоры между Японией и Россией еще продолжались, Япония, воспользовавшись слабостью царского правительства,  неожиданно и вероломно, без объявления войны,   напала на нашу страну и атаковала русскую эскадру в районе Порт-Артура, чтобы вывести из строя несколько русских военных кораблей и создать тем самым выгодное положение для своего флота.
       И она действительно вывела из строя три первоклассных военных корабля России. Характерно, что через тридцать семь лет после этого Япония в точности повторила этот вероломный прием в отношении Соединенных Штатов Америки, когда   в 1941 году напала на военно-морскую базу Соединенных   Штатов Америки в Пирл - Харборе и вывела из строя ряд линейных кораблей этого государства.
       Как известно, в войне с Японией Россия потерпела тогда поражение. Япония же воспользовалась поражением царской России для того, чтобы отхватить от России южный Сахалин, утвердиться на Курильских островах и, таким образом, закрыть на замок для нашей страны на Востоке все выходы в океан - следовательно, также все выходы к портам советской Камчатки и советской Чукотки. Было ясно, что Япония ставит себе задачу отторгнуть от России весь ее Дальний Восток".
       - Во, что хотели сделать гады, - сощурил рысьи глаза Василий.
       - Это да, - кивнули остальные. Лосев же продолжил читать дальше.
       «Но этим не исчерпываются захватнические действия Японии против нашей страны. В 1918 году, после установления советского строя в нашей стране, Япония, воспользовавшись враждебным тогда отношением к советской стране Англии, Франции, Соединенных Штатов Америки и опираясь на них, - вновь напала на нашу страну, оккупировала Дальний Восток и четыре года терзала наш народ, грабила советский Дальний Восток.
       Но и это не все.  В 1938 году Япония вновь напала на нашу страну в районе озера Хасан, около Владивостока, с целью окружить Владивосток, а в следующий год Япония повторила свое нападение уже в другом месте, в районе Монгольской Народной Республики, около Халхин-Гола, с целью прорваться на советскую территорию, перерезать нашу Сибирскую железнодорожную магистраль и отрезать Дальний Восток от России.
      Правда, атаки Японии в районе Хасана и Халхин-Гола были ликвидированы советскими войсками с большим позором для японцев. Равным образом была успешно ликвидирована японская военная интервенция 1918-1922 годов, и японские оккупанты были выброшены из районов нашего Дальнего Востока. Но поражение русских войск в 1904 году в период русско-японской войны оставило в сознании народа тяжелые воспоминания. Оно легло на нашу страну черным пятном.
      Наш народ верил и ждал, что наступит день, когда Япония будет разбита и пятно будет ликвидировано. Сорок лет ждали мы, люди старого поколения, этого дня. И вот этот день наступил. Сегодня Япония признала себя побежденной и подписала акт безоговорочной капитуляции.
      Это означает, что южный Сахалин и Курильские острова отойдут к Советскому Союзу, и отныне они будут служить не средством отрыва Советского Союза от океана и базой японского нападения на наш Дальний Восток, а средством прямой связи Советского Союза с океаном и базой обороны нашей страны от японской агрессии.
       Наш советский народ не жалел сил и труда во имя победы. Мы пережили тяжелые годы. Но теперь каждый из нас может сказать: мы победили. Отныне мы можем считать нашу отчизну избавленной от угрозы немецкого нашествия на западе и японского нашествия на востоке. Наступил долгожданный мир для народов всего мира.
       Поздравляю вас, мои дорогие соотечественники и соотечественницы, с великой победой, с успешным окончанием войны, с наступлением мира во всем мире!
Слава вооруженным силам Советского Союза, Соединенных Штатов Америки, Китая и Великобритании, одержавшим победу над Японией!
       Слава нашим дальневосточным войскам и тихоокеанскому военно-морскому флоту, отстоявшим честь и достоинство нашей Родины!
Слава нашему великому народу, народу-победителю!
Вечная слава героям, павшим в боях за честь и победу нашей Родины!
Пусть здравствует и процветает наша Родина!» - закончил чтение майор и, сложив газету, поднял глаза на товарищей.
       Лица у всех были растроганные, и только Орокан невозмутимо попыхивал трубкой, да Ергун выкусывал из шерсти блох.
       - По такому случаю не грех выпить, командир - первым нарушил молчание Трибой. - Мы хотя и в бегах, но свой вклад в победу над Японией внесли.
       - Это  точно,- подтвердили остальные.
       У костра тут же расстелили плащ палатку, водрузив на нее флягу, разложили нехитрую снедь. К ней, расстегнув одну из поток*, Орокан добавил несколько румяных лепешек и крупную соленую  рыбину, порезав на куски. Отвинтив колпачок, Лосев  набулькал в кружки на четверть  спирта, взял свою в руку.
       - За победу над Японией!
       Брякнув  ими, выпили, стали закусывать.
       - Классная рыба, никогда такой не  пробовал, - облизнул   губы Трибой.
       - Муксун, однако -  вытер руки о штаны  Василий. - Тут его маловато. Вот у нас на Амуре и Уссури навалом.
       - А что водится еще? -  отломил кусок лепешки Громов.
       - Калуга, стерлядь, горбуша, нерка, мальма, - стал загибать пальцы. - А в тайге всяческое зверье. Опять же грибы, ягоды, кедровые орехи,  женьшень, мед. Живи - не хочу. Умирать не надо.
       - Помнится, ты  говорил о староверах - сказал Лосев, - хотелось бы поподробнее.
       - Во-во, - добавил Шаман. - Где живут и что за люди?
       - С этим лучше к отцу, -  уважительно взглянул на Орокана. - У него там друзья.
       Все это время  старик внимательно слушал разговор, посасывая трубку.
       - Они хорошие люди, -  кивнул длинными, с проседью волосами. Живут в неделе пути от нашего  стойбища, если  идти по тайге. На оморочке* по воде - ближе.
       Познакомился  лет десять назад, случайно. В тот год вместе  с приятелем  и собакой   мы  охотились  в тайге на  пушного зверя. Жили в балагане. Охота была удачной, добыли несколько соболей, куниц и много белок. В одном месте нашли   берлогу и решили завалить медведя. Кончалось мясо.
       Но здесь удача от нас отвернулась, не иначе плохо молились. Зверь в клочья порвал собаку и сильно помял товарища, прежде чем был убит. Тушу я оставил, а Муску  (так его звали) притащил в балаган.  Там стал лечить, но ничего не помогало.
       А на второй день услышал  в тайге выстрел, выбежав наружу, дал ответный. Вскоре с ближайшего гольца  к балагану  съехали на лыжах двое бородатых людей - русские. Поведал что случилось.
       Один, моих лет, осмотрел Муску и сказал,  нужно везти к ним в деревню. Там есть знахарка, поможет.  Сделали волокуши, я забрал пушнину, повезли.   По дороге познакомились - старшего звали Митрофан, второго Клавдий, его сын. Оба были староверами. Кто это такие я уже  знал от русских  которых водил в экспедиции.
       Деревня оказалась в  четырех днях пути на  берегу речки, в глухом распадке. Поселили нас в отдельной избе на окраине, привели знахарку. Та занялась лечением: вправила другу кости, стала поить отварами и чем-то мазать.
       Пробыли мы там до весны. Я ходил на охоту  где добыл двух  сохатых  и кабана, чтобы не быть обузой для жителей, а еще хотел подарить  им часть   пушнины - отказались.
       Когда же стал таять снег, а Муска выздоровел  и стал ходить, Митрофан рассказал, как по речке добраться до Амура. Мы сделали оморочку, поблагодарили за помощь   и после ледохода  уплыли. На прощание он наказал, никому не рассказывать где живут.  Дали слово.
       В стойбище считали, что мы пропали в тайге, встретили с радостью. 
       Пригласили шамана, устроили праздник. Род решил тех людей отблагодарить.
       Съездив в факторию купили  два винчестера, отобрали пяток лучших соболей а летом мы с Муской по реке снова отправились в ту деревню. На этот раз  староверы подарки взяли, с тех пор у  меня там друзья, - закончил свой рассказ Орокан.
       - И большая у них деревня? - спросил Лосев.
       - Нет, изб  двадцать (покачал головой).
       - А хозяйство? - добавил Громов.
       - Хозяйство большое. Есть пашня, стадо коров, мельница и лошадки.
       - И что, власти о них не знают?
       - Получается так.
       - М-да, - переглянулись слушатели.
       - Интересно, откуда в фактории винчестеры? Это же  американские винтовки, - налил себе в кружку  чая Трибой.
       - Не иначе завозят по ленд-лизу с Аляски  помимо военных грузов, - предположил Лосев.
       Утром,   навьючив оленей,  отправились дальше, держа путь  к  юго-западу. На востоке за  далеким горизонтом  вставало солнце...