ПРОКЛЯТЬЕ СТАРОЙ КОКОРИХИ.
Часть 18
Советская страна, вместе со всем миром, встречала новый 1950 год. Для Советских граждан, это было еще и завершением четвертого пятилетнего плана, развития экономики страны.
Всего пять лет потребовалось Советскому народу, чтобы, по большинству показателей, выйти на довоенный уровень развития промышленности.
И это, принимая во внимание то, что огромное количество молодого, мужского населения, осталось лежать на полях сражений.
За годы четвертой пятилетки, было построено и поднято из руин, более шести тысяч крупных, промышленных объектов.
По всей стране, открывались новые заводы по выпуску техники. В том числе, сельскохозяйственной.
Постепенно упразднялись спорные МТСы. Сельские хозяйства, все чаще стали получать новую технику, которая становилась собственностью колхозов.
В магазинах, в том числе, сельских, заметно прибавилось товаров народного потребления. Чем больше выпускалось товаров, тем доступнее по цене, они становились для советских людей. Этот, исторический факт развития Социалистического общества, сам по себе, был необычен.
На мартовском съезде 1946 года, сам Сталин подчеркнул необходимость снижения цен на товары первой необходимости.
Чем больше процветал капитализм других стран, тем дороже там становились товары. Но не в СССР.
Конечно, до полного решения продовольственной программы, было еще далеко.
Но для страны, сумевшей в сложнейшей ситуации, за пять лет выйти на предвоенный уровень, ничего невозможного, не могло быть.
Дальновидный председатель Сельского Совета села Ивняки, не напрасно поджидал завершения четвертой пятилетки развития страны. Алексей предвидел, что при принятии нового плана, в новой пятилетке, обязательно будет заложено повышенное финансирование сел.
Долгов в своих, далеко идущих планах, уже видел новые улицы села, застроенные двухквартирными, аккуратными домами. Представлял себе добротное строение Детского сада.
Но больше всего, он мечтал о кирпичном заводе, который бы был собственностью Ивняков. Именно , на кирпичный завод, он возлагал большие надежды.
После Нового года, областные органы самоуправления, распределят оставшийся финансовый фонд, между районами. Те, в свою очередь, между хозяйствами.
На место опального Китаева, Заведующим районными Сельскохозяйственными делами, был посажен толковый коммунист.
Не молодой, хорошо зарекомендовавший себя, фронтовик Сергей Лаврентьевич Левчук.
Долгов доверял ему и надеясь на его честность и понимание ситуации, терпеливо ожидал начала марта. Районное отчетно выборное собрание, было назначено на 9 марта.
Колхозники, дружно встретив Новый год, снова втянулись в привычные заботы. Надвигалась самая холодная декада зимы. И хотя, школьные каникулы закончились, на общем собрании колхозников, решено было, в самые сильные морозы, детей из соседних поселков, не привозить. И школу временно прикрыть.
«Даже в этом вопросе, у нас недоработки, - сетовал Долгов. - В школе, мало отопительных печей, предусмотрено техникой противопожарной безопасности. Хорошо бы, свою котельную построить . Хотя бы, для нужд школы и будущих яслей и детского сада. Печное отопление в детских учреждениях, опасно и нерентабельно».
Алексей Михайлович, с нетерпением ожидал утверждения новых финансовых планов. Все отчеты, запросы и обоснованные заявления, у него были готовы. Являясь, не только председателем, но и опытным экономистом, он сам лично разработал сметы для строительства в Ивняках. Но о заводе, решил пока помолчать, чтобы не «испугать» вышестоящие инстанции, своим «нахальством».
Несмотря на большую занятость, Алексей не мог не замечать, как день ото дня, хорошеет его жена.
Беременность удивительным образом, шла Василисе.
И без того, красивое лицо, молодой женщины, приобрело выражение одухотворенности. В больших, медово карих глазах её, поселилось выражение счастливого покоя. Чем больше округлялся живот Весёны, тем больше ее черты, приобретали сходство с иконописными образами Святых. Василиса была глубоко, по женски, счастлива. И не пыталась этого скрывать.
Она, по прежнему, занималась своими, прямыми обязанностями. Проверяла качество семенного фонда, писала отчеты и заявки, руководила работами на току и в зерновых амбарах.
Но все ее движения приобрели мягкость и плавность. Кроме того, она стала более осторожной. И не только от того, что об этом, постоянно напоминал ей муж.
Прислушиваясь к развивающейся в ней, новой жизни, Василиса, больше всего на свете, боялась хоть чем-то, повредить этой жизни.
Она уже, не хваталась за тяжелые мешки с зерном, как это бывало раньше. Не бегала по вечерам, в коровник, чтобы помочь дояркам, загрузить в кузов машины, фляги с молоком.
Алексей запретил жене вставать с постели раньше его, чтобы приготовить завтрак. И Васёна не стала с ним спорить. Спать и есть ей хотелось постоянно. Если с аппетитом, она как-то могла справиться, то сон мог навалиться на неё, в самых неподходящих случаях. На собрании колхозников, за столом, во время ужина и в других случаях.
По настоянию Алексея, Василиса съездила с мужем в районную больницу, чтобы встать на учет по беременности.
Далеко не все женщины, в те годы, появлялись в больницах, до родов.
Но Алексей убедил жену стать на учет, мотивируя это тем, что она должна подавать пример остальным, будущим мамам села. А не наоборот.
О том, что наученный горьким опытом Татьяны Кокориной, он страшно боится за жену, Долгов, конечно, промолчал.
Иногда, Василиса заходила в дом Николая Кокорина, чтобы помочь Агафье с внуками. Малыши росли, на удивление здоровенькими и спокойными. Мальчики не были близнецами. Наоборот. Они сильно отличались друг от друга внешне. Родившийся первым Леша, был крупнее и полнее своего «младшего» братика. Светловолосый и голубоглазый, он заметно походил на покойную свою маму.
Саша отличался от братика более темными волосиками. Даже в таком нежном возрасте, было заметно, что перенял он от отца больше схожести, чем от матери.
Василиса с умилением заметила, что мальчики совершенно не переносят даже короткой изоляции друг от друга.
Только находясь рядом, ощущая тепло друг друга, малыши были спокойны и веселы.
Но стоило одного из них, вынести в другую комнату, как начинали кричать оба. И тот, что оставался в подвесной люльке, и тот, что был на руках бабушки или отца.
Агафья, собираясь кормить внуков, заранее готовила для них две бутылочки с молоком. Затем укладывала внуков на свою постель, застелив ее детской клеенкой и простыней.
Кормила обоих сразу, с двух рук.
И это было слишком утомительным, хотя и приятным для сердца, занятием.
Руки немолодой женщины затекали. И она рада была любой помощи, в такие минуты.
И помощники ей находились, достаточно часто.
Если не Василиса, то заходил кто-нибудь другой, кто не обделял своим вниманием и заботой необыкновенную семью сельского конюха.
Самому Николаю, не так часто приходилось водиться с сыновьями, как бы он хотел. Много времени отнимала работа в колхозе. Домашние дела, он тоже, почти полностью, взвалил на свои плечи. Управиться со скотом, почистить снег, наносить в дом и баню воды, наколоть дров. Это всего лишь, не большой перечень дел, что поджидал любого хозяина, после основной работы.
Стараясь облегчить положение своей тещи, Кокорин не гнушался никакими домашними делами. Ходил в магазин, развешивал во дворе дома, детские пеленки и свивальники.
А дети, словно понимая, как нелегко приходится их папе и бабушке, вели себя, как настоящие мужчины. Не капризничали по напрасно. А главное, не болели.
Все свободное время, Кокорин посвящал своим малышам. А те, едва увидев отца, начинали так энергично двигаться, что никакие свивальники не могли по долгу, сдерживать их в плену.
Николай достаточно быстро научился ухаживать за младенцами. Он ловко подхватывал на руки сразу обоих. Прижимая их к себе, ходил по комнате, лопоча что-то нежное. Но мальчики, казалось, отлично его понимали.
Стоило ему замолчать, как дети начинали беспокойно ерзать в руках отца и гукать, словно говоря - «Ну чего замолчал? Мы тебя слушаем»
Глядя на возню Николая с сыновьями, Агафья умиленно, но с ноткой ревности ворчала, что, сколько бы она внуков не баловала, те к отцу больше тянутся.
И ему льстили такие слова тещи. Если бы не тоска по Тане, Кокорин был бы, наверное, самым счастливым человеком на свете. Так думал иногда, он сам.
Со дня смерти жены, прошло еще, слишком мало времени, чтобы он смог почувствовать себя, полностью свободным от тоски по любимой женщине.
Но время шло. Мальчики росли, все сильнее заполняя собой отцовское сердце, наполняя его радостью и ответственностью, вытесняя печаль.
Приближался март. Василиса огрузнела. Живот ее за последний месяц, здорово подрос. Но она все еще оставалась легкой на ногу.
Не смотря на разрешение Алтунина оставаться дома, Васёна неизменно появлялась по утрам в конторе. К весне дел у агронома прибавилось. К счастью для нее , главное, для Алексея, основные дела Васены, были «бумажными».
В те годы, предродовой декретный отпуск, составлял 56 дней. Но не секрет, что доктора, частенько, искусственно занижали сроки беременности своим пациенткам.
И это так же, является официальным, историческим фактом.
После войны, детей рождалось очень много. И из партийных верхушек, докторам напрямую, поступали распоряжения, сокращать беременным, сроки отпусков, предусмотренных Конституцией 1936 года.
А после родов, женщины обязаны были сдавать в ясли трехмесячных малышей и выходить на работу. Так продолжалось до 1953 года.
Меры были жестокими, но видимо, необходимыми.
Василиса, как и любая женщина, знала примерное время, появления на свет своего первенца. Но при последнем посещении районного доктора, время декретного отпуска, ей вновь отодвинули. И хотя, ей было по человечески было обидно, спорить Васёна не стала.
Знала, что это бесполезно. Сказала лишь с укором.
- «Ладно, что я агроном. С бумажками посидеть за столом, смогу еще долго. А как дояркам быть?»
- «Не ко мне эти вопросы, уважаемая Василиса Кузминишна», - не глядя на женщину, буркнул доктор.
Василиса прекрасно понимала, что вопрос этот, действительно не к нему. Понимала она, так же, что никто из женщин, роптать или жаловаться , в таких случаях, не будет.
Более образованные, городские женщины, соображали, кто стоит за этими искусственно заниженными сроками декретных отпусков.
Деревенские же, чаще всего, не задумываясь, принимали все как есть. Причем, многие из них, не обращая внимания на свое положение, продолжали работать до самых схваток. Многие не вставая на учет по беременности, в больницу попадали лишь ко времени родов.
Но зато, послеродового отпуска никого не лишали. Женщины «отгуливали» свои, положенные 56 дней. А в дальнейшем, они обязана была приступить к работе. Отдавать ребенка я ясли или нет, это был их выбор. По закону, кормящей матери, предоставлялось оговоренное, дополнительное время, для кормления ребенка.
В большинстве небольших, населенных пунктов, где не было яслей, женщины оставляли малышей со старшими детьми, с бабушками и другими родственниками. Послевоенное, суровое время, требовало рабочих рук. По несколько раз на день, кормящая мать, бежала домой к ребенку.
В теплое время, зачастую, мать брала ребенка с собой в поле.
Выходя из больницы к мужу, ожидавшему Василису у саней, она решила ни чего Алексею не говорить.
Васёна знала, что если бы речь зашла о нем самом, Алексей все воспринял бы, как будто так и надо. Но за жену, он готов был «идти на любые амбразуры».
Его безрассудность в таких ситуациях, могла грозить Алексею серьезными проблемами.
Приближался день районного, отчетно выборного собрания.
На таких собраниях , обычно заслушивались отчеты глав поселков района, об их работе и показателях. По итогам голосования, выдвигали (или нет ), человека, на соискание его пребывания в дальнейшем, на своей же должности. В дальнейшем, выборы местного управленческого состава, приобщались к мартовским выборам кандидатов на Районные и Областные руководящие должности.
В зависимости, от избираемого контингента, (управление чем либо, или депутатство), такие выборы происходили, один раз в четыре или пять лет.
Год пребывания на своем посту, Алексей проходил, своего рода, испытательный срок. Окончательно утвержденной, его должность, будет только после выборов.
Не редко бывало, что неугодного «верхам» председателя, «съедали» после подобных «испытательных сроков». Чаще всего, за излишнее, неугодное начальству, рвение. Вышестоящему руководству, больше по душе были исполнительные, покладистые руководители. Из тех, кто всегда и во всем соглашался с мнением, (читать - самодурством), вышестоящих товарищей. И кем самим легко было помыкать.
Если бы не своевременное вмешательство Обкома, то товарищи Банников и Китаев, скорее всего, сделал бы все, для признания Долгова , не справившемся с «ответственной должностью Председателя Сельского Совета Ивняков».
Практика, подтвержденная веками.
8 марта, страна отметила, еще не очень привычный, женский день.
Оба председателя Ивняков, на торжественном собрании, посвященному празднику, по очереди, поздравили неутомимых работниц сельского хозяйства.
«Неутомимые работницы», не привыкшие к такому вниманию, смущаясь и робея, одна за другой, поднимались на сцену клуба, чтобы получить праздничные подарки.
Впервые, за все годы существования колхоза, ни одна женщина, не была обделена знаками внимания.
Раньше , в день 8 марта, Алтунин, тоже старался хоть как-то отметить «своих женщин» Но обычно, передовых доярок и не многих других, награждали почетными грамотами. Зачитывался «адрес» от вышестоящего руководства. На словах, Демьян Федорович, поздравлял всех остальных жительниц Ивняков. И на этом, праздник заканчивался.
На сей раз, кроме грамот и трехрублевых премий, для дам всех возрастов, были подготовлены специальные подарки.
Над ними, не одну неделю, трудились ученики ивняковской школы.
Под руководством деятельной учительницы младших классов, Галины Николаевны, девочки старших классов, вязали для мам и бабушек, практичные варежки и носки. Мальчишки своими руками, сколачивали стульчики для доения коров, строгали и шлифовали разделочные, кухонные доски,
Дети младших классов, приготовили подарки, не привычные для сельских женщин. Своеобразные поделки из соломки и бересты. Галина Николаевна, оказалась большой искусницей в этих делах.
Едва ли не всю шерсть, напряденную дочерью Катериной, Матрёна отдала детям, для вязания рукавиц на подарки одиноким женщинам села.
Такие подарки, дети сами преподносили сельчанкам. И это придавало еще большую торжественность празднику. Мало кто из женщин, смог сдержать слезы, получая из рук нарядной девчушки или серьёзно первоклассника, теплые варежки или деревянную, любовно отполированную куском «наждачки,» доску.
Ко всем маленьким радостям, этого дня, добавился «концерт для мам». Он, так же, был приготовлен силами школьников.
Василиса, сидевшая в первом ряду, сама едва сдерживала слезы, глядя, как Агафья Степановна, плачет, вытирая слезы вышитым детскими руками, льняным полотенцем, подаренном ей совершенно чужим ребенком.
Родные ее внуки, остались дома, под присмотром заботливого отца.
Вечером, того же дня, сидя в тепло натопленном доме, Васёна с довольным видом, делилась с мужем впечатлениями от праздника.
«Надо же. Вот вам и городская учительница! Такую радость нашим женщинам организовала. Здорово! У нас до такого еще никто не додумывался. Женский праздник, должен быть для всех женщин, не только для передовиков животноводства.
Умница, Галина Николаевна».
Алексей, глядя на жену и радуясь вместе с ней, не спешил разубедить супругу в её маленьком заблуждении. Идея, одарить всех, без исключения колхозниц, принадлежала ему. Не желая лишний раз, напрягать беременную жену, он поделился этой мыслью с Алтуниным. А тот, в свою очередь, переговорил с учительницей.
Все получилось. Причем, очень здорово! Прошедший праздник, еще больше сдружил между собой жителей Ивняков. Еще больше поднял в их глазах, авторитет руководителей и учителей своего села.
На следующий день, Долгов выехал в районный поселок. Сегодня ему предстояло решить очень важные вопросы. Не только в своей работе, но и в дальнейшей жизни.
Все отчеты о своей годовой деятельности в роли председателя села. Все достоверные цифры показателей во всех сферах деятельности.
Все это, давно было готово. Алексей почти никогда, не репетировал заранее свою речь на подобных собраниях.
Возможно, от того, что никогда, не пользовался подтасованными показателями. Никогда не лгал ни себе, ни тем, перед кем отчитывался.
Его мотоцикл, стоя в заметенном по крышу сарае, ждал своего часа.
Всю зиму, Алексей, для подобных поездок, пользовался, добрым конем, запряженном в кошевку Алтунина.
Было еще совсем рано, когда конюх Кокорин, стукнув кнутовищем в край рамы, крикнул что повозка готова.
Алексей, тем более, был готов к предстоящему дню. Поцеловав лежащую в постели Василису, он шутливо шепнул, прикасаясь губами к ее животу- «Смотри, сынок, за мамочкой. Не позволяй ей ничего тяжелого поднимать. А то, она у нас, не послушная».
К десяти утра, Долгов уже входил в дверь Районного Комитета Партии. Именно здесь, а не в помещении Райсовета, должно будет состояться важное для всего района, собрание.
Как и предполагал Алексей, все прошло относительно нормально. Он успешно отчитался за каждую, потраченную на нужды села, копейку. Абсолютно все траты, председатель подтвердил накладными расписками и прочими сопроводительными бумагами.
Относительно нормально, отчитались так же, не многочисленные председатели других сел. В районе, где было очень много мелких, разрозненных хозяйств, отдельных, сельских советов, было не много. В большинстве своем, социальные вопросы в маленьких поселках, решались в Райсовете
.
Это было очень неудобно. Люди, зачастую, не получали необходимой социальной помощи. Районное начальство, в первую очередь, старалось для себя и своего поселка. Жили по принципу «До Бога высоко, до Москвы далеко».
Достаточно широко распространена была практика присвоения районами тех средств, что области выделяли для благоустройства быта маленьких сел.
Таким образом, некоторые районы, подавали в Областные Советы фальшивые сводки. К началу пятидесятых, семьдесят процентов маленьких сел Сибири, жили без электричества. Дома и общественные строения, освещались с помощью керосиновых ламп. Но в областных сводках эти факты приукрашались донельзя. Деньги, выделенные Москвой для электрификации сел, нередко тратились на благоустройства районных городков и поселков. Для досрочного строительство новых школ, садов, больниц.
Дело само по себе, казалось бы, благородное. Но в сводках, эти затраты, подавались как затраты на электрификацию, предусмотренную по плану.
Встречалось и казнокрадство. Но не в таких баснословных масштабах, как будет позже. И, тем более, не в таких масштабах, как это происходит в наше время.
Слишком непримиримо, боролся товарищ Сталин с казнокрадами всех мастей. И слишком чувствительным могло быть соответствующее наказание. От лишения свободы и до расстрела.
Сам вождь пролетариата, жил более, чем скромно. При многочисленных своих недостатках, Сталин никогда не зацикливался на личных удобствах и того же требовал от своих министров и партийных руководителей.
К некоторому удивлению и радости, Алексей Михайлович получил «добро» на финансирование строительства трех из пяти запрошенных двухквартирных домов. Кроме того, Председатель Райкома Партии, обещал самолично похлопотать перед областью, о дополнительных средствах на ремонт дороги и строительства котельной для школы
Прощаясь с Долговым, он с одобрением сказал ему, «Такие, как вы, Алексей Михайлович, делают будущее нашей родины. А за таких, как вы, не грех и перед Первым Секретарем Обкома, шапку поломать»
Домой Алексей возвращался окрыленным. И лишь одна фраза, вскользь брошенная, Пред. Райсовета, Банниковым, немного портила настроение.
В самом начале собрания, когда люди, только рассаживались по местам, Банников, сверля глазами Долгова, негромко спросил, знает ли он о том, что умер Китаев.
Алексей только удивленно округлил глаза, вспомнив неприятного, суетливого «зама» председателя Райсовета.
Ответил спокойно, без эмоций - «Нет, не знал. Сочувствие его семье»
Он хотел спросить, осудили ли Китаева за взяточничество, но подавив в себе никчемное любопытство, промолчал.
«Зять обещал наказать виновных в оговоре и смерти отца» - слегка повысил голос Банников. И тут же отвернулся, словно игнорируя удивленное восклицание Долгова.- «В оговоре?! Факт взяточничества был доказан. И сам товарищ Китаев, его не отрицал».