ПРОКЛЯТЬЕ СТАРОЙ КОКОРИХИ.
Часть 7
«Так и уснуть недолго», - подумал Алексей, вставая со своей цветочной постели. Запах трав дурманил разгоряченную голову, навевая чувственные образы и мысли.
Он выбрался на дорогу и вздрогнув от неожиданности, остановился. Навстречу ему, едва освещаемая бледным светом луны, двигалась, явно человеческая фигура.
Отчего-то, сердце Алексея, заколотилось с удвоенной скоростью.
Казалось, что человек не идет по дороге, а парит над лугом, как призрак, стремительно приближаясь к Алексею. На секунду у него мелькнула сумасшедшая мысль о нереальности происходящего.
А сердце колотилось, звенело струной и, кажется, готово было вырваться из груди и взвиться ввысь, как вырвавшаяся из клетки, птица.
Ночной путник приближался, приобретая очертания женской фигуры. Еще не различая лица, не угадывая особенностей походки, Алексей понял, кто перед ним.
«Василина!». «Лёшенька!»- Два негромких вскрика, одновременно прозвучали в ночной тишине, слившись в один чувственный, счастливый стон.
Казалось, никто из них не удивился, более чем странной, встрече на пустынной, ночной дороге. Среди, наполовину скошенных лугов, и вызревающей пшеницы.
Василиса вдруг ослабла так, что подкосились ноги. Она упала в объятия того, к кому так настойчиво толкало собственное сердце. Замерла, прижавшись всем телом к любимому. А он, не в силах унять, бешено колотившегося сердца, бессвязно зашептал ей, что-то совсем глупое и трогательное.
Из под ног влюбленных, в ночное небо взвилась пара перепелов.
Упав неподалеку в траву, птицы принялись настойчиво «уговаривать», потревоживших их, людей - «Спать пора, спать пора».
-«Васёна, любимая, зоренька моя… - бормотал Алексей, теряя голову. Он не был сейчас, ни серьёзным руководителем, ни коммунистом, ни ответственным вожаком партийной ячейки села.
Он был безумно влюбленным, счастливым, деревенским парнем, сжимающим в объятиях свою возлюбленную.
Не смотря на четырех летний статус женатого человека и опыт семейной жизни, по настоящему, Алексей любил впервые.
Все неприятности, большие и малые, неустроенность и неопределенность его семейного положения, все заботы, терзавшие председателя Сельского Совета, мгновенно исчезли.
Во всем мире осталась лишь волшебная, летняя ночь, наполненная чудом и его любимая, трепетавшая в сильных руках мужчины.
Он поднял на руки и понес, доверчиво прильнувшую к его груди, Василису в глубину луга. Туда, где чуть слышно шелестели, не скошенные еще травы. Манили к себе одуряющим ароматом, цветы.
Он осушал поцелуями, лицо девушки залитое слезами и кажется, не солидно, плакал сам.
Её девственность, в которой Алексей ничуть не сомневался, он принял бережно и благодарно, как хрупкую, драгоценную вещь. Как незаслуженный и слишком щедрый подарок судьбы.
Засмущавшаяся луна, торопливо спряталась за, единственную во всем небе, тучку. И тут же, в необъятной вышине засияли миллиарды звезд, высыпавшие в небе, чтобы полюбоваться красотой двух обнаженных тел, прекрасными в своем совершенстве..
Теплая, летняя ночь, торжественно плыла над миром, ревностно скрывая от завистливых, недобрых глаз, забывших обо всем, влюбленных.
«Что будет с нами, Лёшенка? – прошептала Василиса, не в силах оторваться от Алексея.
.-«Не думай о том, - отозвался он хрипло, целуя ее глаза, в глубине которых отражались далекие звезды, - Моя это забота, Василинка. На все пойду, чтобы только не потерять тебя, единственная моя».
«Пора, милый. Утро скоро. Увидят нас» - вновь подала она голос.
-«Пусть видят, – отозвался он беспечно, продолжая осыпать её поцелуями. Но Василиса решительно поднялась, увлекая его за собой. Несколько минут, они стояли, прижавшись друг к другу, в своей естественной красоте.
И ничего постыдного не было в их обнаженных телах, казавшихся единым целым. Как ничего не бывает постыдного в окружающей их природе и в летней ночи, скрывающей их от посторонних глаз.
Влюбленная пара счастливых людей, гармонично вписывалась в окружающий их, мир родной природы. И сами они, в этот момент, казались неотъемлемой частью этой природы.
-«Пора, Лёшенька. Через час люди коров доить поднимутся. Не хочу я сплетен лишних. Что будет с нами, время покажет. А пока, пойдем в село».
Тихонько смеясь и шутливо перешептываясь, влюбленные помогли друг другу, натянуть на разгоряченные тела, слегка отсыревшую одежду.
Взявшись за руки, Алексей и Василиса, сокращая путь, пошли в сторону села, напрямую, через нескошенный луг.
Было еще достаточно темно. Впереди лежало крепко спящее село, окутанное легкой дымкой предутреннего тумана. Остановившись на пригорке, у подножья которого, вольготно раскинулись Ивняки, молодые люди простились.
Крепко поцеловав девушку, Алексей легонько подтолкнул ее к дороге, -«Иди, любимая. Чуточку задержусь и следом пойду».
Он смотрел ей вслед, наблюдая, как Василису медленно поглощает усилившийся туман. Где-то совсем близко, лениво тявкнул сонный пес и снова все стихло.
Не обращая внимания на росу, Алексей растянулся на самом верху небольшого холма.
Его распирало счастье. – «Ласточка моя чистая, На все пойду, лишь бы с тобой быть»,- прошептал он. Алексей смотрел в светлеющее небо, думая о том, что же оно таит в себе.
-« Не просто так, мотоцикл мой без горючего оказался. Не просто так, Василинка моя, среди ночи в поле пошла. Говорит, будто поманил кто. Будто, сила какая, неведомая, сама её ко мне привела. Странно все это. Неужели есть там, в небесах, что-то, что судьбами нашими управляет? Но ведь, Бога нет. Научно доказанный факт. Хотя.. Кто его знает. Но то, что случилось с нами этой ночью, это же чудо! Настоящее, необъяснимое никакой новейшей наукой».
Алексей закрыл глаза и неожиданно уснул крепким сном счастливого человека. Его не смогла разбудить даже , прохладная роса, обильно упавшая ближе к утру на лицо и одежду спящего мужчины.
-«Лексей Михалыч, товарищ председатель, чегой –то вы здесь делаете? - удивленный возглас, прозвучавший над ухом, привел Долгова в себя.
Все еще улыбаясь своим сновидениям, Алексей открыл глаза и торопливо сел. Его тело охватила дрожь. Только сейчас он почувствовал, что основательно промок.
С недоумением осматриваясь вокруг, ошалевший ото сна, Алексей вскочил на ноги. Рядом с ним стоял деревенский пастух дед Илья.
Мгновенно вспомнив все события сумасшедшей ночи, Алексей с трудом пригасил, вспыхнувший в глазах, огонек радости.
-«Все нормально, Илья Степанович. Бензин в мотоцикле закончился. Я немного до дома не дошел. Передохнуть сел. И вот, надо же, уснул и не заметил как».
-«Заработались вы совсем, товарищ председатель. Домой поспешайте. Да в баньку горячую, не то, простынете. Конец августа. Земля студеная. И роса, опять – таки, холодная стала».
Поблагодарив старика, Алексей взглянул на часы. До начала его, фактического, рабочего дня, оставалось три часа.
Он никогда не придерживался отведенного штатным расписанием, времени. На работу приходил, обычно, на час- полтора, раньше.
Но в горле подозрительно першило, тело сотрясала крупная дрожь. И Алексей решил воспользоваться советом пастуха и попариться в бане. Какова же была его радость и удивление, когда подходя к дому Гавриловой, увидел струйку дыма, поднимающуюся над крышей старенькой баньки.
Увидев входящего в ворота постояльца, Тамара Владимировна, стоя у баньки, проворчала.-
« Ждала, ждала тебя, Лексей Михайлович. Тепло в бане поддерживала. Все думала, что приедешь попозже. С утречка снова затопила. Думаю, поди поспешать станешь к началу работы. Вот и сполоснешься с дороги. А где мотоцикл?»
-«В поле, хозяюшка. Корм у моего коня закончился. Пришлось в поле бросить. А сам я, неплохо в копне выспался. Баня, это то, что надо. Продрог я хозяюшка моя заботливая».
Потом, он долго и щедро нахлестывал себя березовым веником со вложенными в него, парой сосновых лапок., то и дело, поливая на раскаленную «каменку», холодной водой из деревянного ковша.
В доме хозяйки, распаренного постояльца ждал горячий чай с малиной.
- -«Тебе бы, сынок, под перинку да пропотеть хорошо», - сетовала Гаврилова, подливая чаю в кружку Алексею.
Но Долгов, и без того, отсутствовавший в Ивняках, почти двое суток, поторопился в контору.
-«Как там ласточка моя? Она не простыла ли?» - заволновался Алексей, не видя Василису, среди колхозников, толпившихся у крыльца конторы.
А Василиса, в тот момент, безмятежно спала, зарывшись в сухое сено под крышей сарая.
Матрена, зайдя с подойником в сарай, удивилась, увидев туфли дочери. Они стояли у лестницы, ведущей на сеновал, - «Василиса тут? Как это я не услышала, когда она из дома выходила. Вот соня. Так и вовсе, просплю дочку».
Подоив корову, Матрена выгнала ее в стадо и занялась домашними делами. Она была уверенна в том, что дочь поднимется с постели в положенное время. Но Василиса все не входила в дом и мать забеспокоилась.
Стрелки настенных ходиков, приближались к восьми утра, а дочь все еще спала.
Матрена, выйдя во двор, черенком лопаты постучала по доскам сарая. -«Васёна, разоспалась, как к непогоде. На работу проспишь, дочка».
Василиса, войдя в контору, сразу же увидела его. И Алексей, и Василиса, мгновенно вспыхнули, как два факела. Встретившись взглядами, они казалось, забыли, что в одном помещении с ними, находится Алтунин.
Демьян Федорович смущенно кашлянул. Слишком красноречивые глаза влюбленной пары, сказали ему о многом. –«Вот, так дела, - подумал председатель колхоза, с опаской посматривая на входную дверь. – Эти не сумеют долго прятаться. Видать, зацепило так, что ума лишились оба».
Он ничуть не осуждал в душе влюбленных. Алтунин слишком хорошо знал целеустремленную девушку. И достаточно не плохо, успел изучить нового председателя Сельсовета. Он был глубоко уверен в том, что такие как они, «сойдут с ума» , только от большой, настоящей любви.
Еще раньше , он думал о том, какая бы из них красивая пара получилась . Но Долгов был женат. Алтунин , прекрасно понимал, что Алексей глубоко несчастен в семейной жизни. Но понимал он и то, что коммунисту, да еще при высокой должности председателя Сельсовета, не просто будет, разорвать семейные узы.
Не сводя с Алексея счастливых глаз, Василиса сообщила Алтунину, что отправляется на дальние комаровские поля.
Земельные угодья, доставшиеся ивняковскому колхозу, от ликвидированного поселка Комаровка, были самыми обедненными.
Только за прошлую зиму, туда было вывезено навоза больше, чем на все остальные земли колхоза.
И благодарная земля, дала не плохие всходы ржи.
-«Я подвезу вас Василиса Кузминишна»,- вскочил с места Алексей. Но Алтунин тут же, хмуро осадил председателя Сельсовета.
-«У агронома нашего лошадь в ходке, стоит готова. С вами нам, Алексей Михайлович, важное дело решить требуется». Сделав вид, что не заметил недовольства в глазах Долгова, Алтунин вежливо открыл дверь перед Василисой, давая понять той, что разговор окончен.
Проводив загрустившим взглядом любимую, Алексей со вздохом опустился на место: -«Вы о школе, товарищ председатель? Так там почти все готово. Печи сложены, покраска закончена. Двор убрать осталось. Думаю, в это воскресение, людей собрать. Приберем строительный мусор всем миром»
Если строго по статусу, то это председатель колхоза, должен был отчитываться перед председателем Сельсовета. Но, никак не наоборот.
Но Долгов считал, что младший руководитель , из уважения к опыту и авторитету старшего, должен прислушиваться к его советам.
-«В этом я не сомневаюсь, Алексей, - мягко ответил ему Алтунин. – Нам с тобой, о другом поговорить надо». Демьян Федорович, вдруг засомневался, стоит ли ему, старому председателю колхоза и еще более старейшему члену партии, лезть не в свое дело.
Ему не пришлось учиться в высшем учебном заведении, как Долгову. Его молодость, пришлись на годы гражданской войны и последовавшей за ней, революции.
Человек , с пятилетним школьным образованием, по тем временам, считался, чуть ли не академиком. Вскоре, после победы революции, Алтунин возглавил вначале, небольшую, сельскую коммуну. А со временем, стал председателем вновь организованного колхоза.
У молодой Советской Республики, не было никакого опыта в таких делах.
Но Алтунин, прирожденный хозяйственник и организатор, сумел достойно отработать на своем посту уже двадцать лет. Он пережил годы становления Советской власти, перегибы в верхах, смуты и репрессии. Успел недолгое время, отвоевать на фронте, получить ранение и вернуться в колхоз, по распоряжению Высшего начальства.
Вернувшись комсомольцем с полей Гражданской войны, он постоянно что-то возглавлял. Не потому, что ему это нравилось.
Сразу же, с начала мирной работы, вступил в ряды Коммунистической партии.
Он был настоящим, грамотным коммунистом. Добросовестным и исполнительным. На таких, как он, обычно, «сваливали» всю работу и ответственность. И он тянул эту работу, не зная усталости. Не выказывая никакого недовольства. Алтунин знал только то, что это «надо».
Надо партийному руководству, молодой стране Советов. Но главное, его работа нужна была простым колхозникам.
Его знали и уважали не только в районном, но и в областном Комитетах Партии.
Его любили односельчане, прислушиваясь к советам опытного хозяйственника. Годы сделали Алтунина мудрым, много знающим и опытным человеком. Он отлично понимал, что может грозить его младшему товарищу, коммунисту Долгову. Если вдруг, до «верхов» дойдут извращенные слухами и домыслами , известия об «аморальном» поведении женатого коммуниста.
Не раз и не два, приходилось Алтунину участвовать на «разборах» таких «аморалок» среди членов партии. И чем выше была должность «провинившегося», тем беспощаднее выносились приговоры.
Демьян Федорович не любил быть участником таких «разборок». Но приходилось, по статусу.
Про себя он справедливо считал, что подобная строгость по отношению к собратьям по партии, те же перегибы.
Нового председателя Сельского Совета, Алтунин принял сердцем, как собственного сына. Демьян Федорович давно жил на свете и прекрасно разбирался в людях.
Точно так же, прекрасно, он знал, что может грозить Долгову, за связь с сельской агрономшей. Он отлично понимал, что взаимоотношения председателя и агронома, построены исключительно, на почве взаимной, любви. Поймут ли это другие?
Особенно те, кто поставлен следить за моральным обликом строителя коммунизма.
-« Алексей, давай побеседуем по- дружески. Ради Бога, прошу выслушать меня, как товарища старшего. Пойми, брат, я тебе только хорошего желаю.
Слепому видно, что любовь у вас с Василисой Кузминишной. Понятное дело. Василиса из тех девушек, мимо которой нельзя пройти, чтобы не оглянуться. И красотой, и статью, и умом взяла».
Алексей, вскинув голову, как норовистый жеребчик, напрягся. Ему стало неприятно от того, что чужой человек, завел подобный разговор. Пусть старший, уважаемый товарищ, мудрый и справедливый. Но, в любом случае, чужой в их с Васёной, отношениях.
Долгов ни в коем случае, не собирался допускать в личную, слишком интимную жизнь, кого бы то ни было. Даже родного отца.
Не слишком вежливо, Алексей перебил Алтунина, не дав тому закончить мысль – «Уважаемый товарищ председатель колхоза, я не собираюсь с вами обсуждать мои личные, сердечные дела. Если у вас нет ко мне никаких рабочих вопросов, то я поехал на объект».
«Алексей, - с болью в голосе, воскликнул Алтунин. – Себя не жалеешь, Василису пожалей. Она выросла на моих глазах. Губи себя, свою жизнь, свое будущее. Но не тяни за собой хорошую девушку. Тебя, насколько я понимаю, по личным обстоятельствам в Горисполком тягали?
Нет, товарищ ты мой. Если ТАМ за моральный облик твой уже зацепились, то до конца доведут, поверь старому коммунисту. Повидал я на своем веку таких, как ты. Не вслух будь сказано, но любят вышестоящие товарищи чистками заниматься. После каждого, такого предотвращенного ими «преступления», многие из них садятся в кресла что мягче. А то и из Горкома в Обком перебираются.
Если «аморалку» припаяют , то тебе грозит потеря должности. Возможно, исключение их партии. Родителей опозоришь, себе жизнь сломаешь. Но главное, Василисе нашей всю жизнь под откос пустишь. Сам то, в городе спрячешься. Там народу много, затеряешься. А ей, каково будет? Подумай!»
Каждое слово Алтунина, раскаленной спицей, ввинчивалось в протестующий мозг Алексея.
С трудом сдерживая рвущиеся наружу, «крамольные» слова, он упрямо молчал, сжав челюсти. –«Что же это, за партия такая, что делает людей несчастными? Почему коммунист не имеет право любить».
Не выдержав напряженного молчания, он спросил:
- «Какое отношение имеет «аморалка» к любви? Мне кажется, что куда более аморально и безнравственно, принуждать коммуниста сожительствовать с нелюбимой женщиной. К тому же, мещанкой до мозга костей. Если вы не забыли, товарищ председатель, в «Памятке Молодому Коммунисту», есть хорошие слова: «Счастливая семья, ячейка счастливого общества». А у меня семьи нет. Есть штамп в паспорте, Свидетельство из ЗАГСа, но семьи нет.
Не потому, что я аморален или бросил несчастную жену. А потому, что жена не захотела разделить с мужем всех тягот и радостей его мечты. Его партийного долга и долга совести».
На несколько минут, в небольшом кабинете, что делили меж собой два председателя, повисла тяжелая тишина.
-«Ты разведись сначала, а уж потом дури девушке голову, - пробурчал Алтунин. – Думаешь, я ничего не вижу и не понимаю? Я только «за». Но те, кто над нами, вывернут ситуацию так, как им надо будет. Прошу тебя, Алексей, сдерживай свои амбиции. Доведи дело с разводом до конца. Надеюсь , до глупостей у вас дело не дойдет».
-«Я не дурю, как вы высказались, а люблю. А насчет «глупостей» сами, как ни будь, разберемся».
Хлопнув дверью, Алексей пулей вылетел за порог конторы. Вскочил в седло мотоцикла, с ходу рванул машину , надавив до отказа на газ. Опомнился лишь тогда, когда из-под колес, едва успела вылететь курица, «купавшаяся» в горячей пыли, прямо на дороге.
- « А ведь прав, старый чертяка. Сожрут и не подавятся», - нелестно подумал он о «старших товарищах» из Исполкома области.
Но страх потерять Василису, был сильнее страха потерять должность. Решив, что жизнь сама расставит все по свои местам, Алексей отправился в район.
На сегодняшний день, у него была запланирована встреча с новыми, будущими преподавателями, распределенными после институтов в Ивняки.
Вслушиваясь в удаляющийся треск мотоцикла, Алтунин усмехнулся: «Дурь в мужике играет. Самый расцвет мужицкой силы. А женщины нет рядом. Ох и наворочает дел, парень».
Раскрыв папку с текущими делами, Алтунин постарался сосредоточиться на работе. Но сообразив, что не воспринимает смысл написанного, отодвинул бумаги в сторону.
Со своей женой Валентиной, Демьян Федорович прожил немало лет. Трое детей родила ему Валентина. Двоих сыновей и дочку.
Старшего Егорушку , совсем еще молоденького, забрала война. Второй сын Костя, жил и работал в районном поселке, радуя отца частыми визитами.
Дочь Клавдия, выучившись на фельдшера, домой из города, возвращаться не пожелала. Так там и осталась, выйдя замуж за городского парня.
Жили супруги Алтунины ровно. Без особых взлетов и падений. Жену свою Демьян Федорович жалел. Помогал, в чем мог, по хозяйству.
Валентина оказалась спокойной, покладистой женщиной. К тому же, очень неразговорчивой. И это, вполне устраивало Алтунина.
Но, даже с первых дней их супружества, Демьян не испытывал к молодой жене того, неудержимого влечения, что присущ влюбленным людям.
Все потому, что огромный кусок его души, выплеснувшийся в короткий, но бурный роман, остался где-то в казахских степях. В юрте черноокой красавицы Айгули.
Произошло это в годы Гражданской войны. Молодой, красный командир небольшого, военного подразделения, входящего в состав армии легендарного Василия Чапаева, бился с остатками белогвардейской армии Колчака.
Осенью, 20 года, разведгруппа, в составе пяти отчаянных рубак, выехали на разведку местности. Под каждым из них, был быстроходный конь, не раз выносивший своего хозяина с поля боя.
Отряд бойцов комсомольцев, отъехавший на приличное расстояние, от основного подразделения, был неожиданно атакован более многочисленным отрядом белогвардейцев. На каждого красного бойца приходилось едва ли не по пятеро противников.
Мгновенно, сгруппировавшись спина к спине, отчаянно отбивались обреченные комсомольцы. Один за другим, падали они под ноги, одуревших от крови коней.
В какой-то момент, белогвардейский отряд , поредевший наполовину, ослабил свою хватку. Последнего, уцелевшего бойца, которым был Алтунин, белые решили взять в плен.
Воспользовавшись коротенькой заминкой, Демьян, срубив шашкой того, что был ближе к нему, вырвался из смертельного кольца врагов.
Вороной жеребец, по кличке Ветер, оправдывая свою кличку, сумел умчать своего хозяина в бескрайнюю казахскую степь.
Подгоняемый воплями преследователей, запахами крови и смерти, Ветер, хрипя и задыхаясь, летел по степи, пока не упал замертво. Но он сумел сбить со своего следа белогвардейцев.
Израненный боец, вылетевший из седла, удачно приземлился, упав в кучу сухих стеблей.
Здесь его обнаружила семнадцатилетняя казашка Айгуля. Девушка, передвигаясь верхом на верблюде, возвращалась в своё стойбище, подгоняя впереди себя с десяток овец, отбившихся от стада.
Вид окровавленного бойца, лежащего рядом с павшим конем, не испугал спепнячку.
Позвав сородичей, девушка перевезла бойца в свою юрту и целый месяц выхаживала его, с помощью национальных снадобий и обрядов.
А холодными осенними ночами, Айгуля согревала своего подопечного, теплом своего горячего, юного тела.
Находясь в полубессознательном состоянии, молодой боец, не сразу осознал, что рядом с ним находится обнаженное тело юной красавицы.
Айгуля, действительно , была необыкновенно хороша собой. Удлиненные черные глаза девушки , не были так узки, как у других казашек. Видимо от того, что бабушка Айгули была чистокровной немкой.
Родителей девушка потеряла еще в детстве. Прибившись к дальним родственникам отца, она кочевала вместе с ними по бескрайним, казахским степям.
Все их стойбище, состояло из трех семей, с большим количеством детей. Айгуля среди них, была не то, чтобы чужой, но и не особо желанной гостьей. Жила она в отдельной, самой маленькой и бедной юрте. Пасла общий скот. Получала за свой труд возможность питаться из общего котла. От старших женщин ей доставались обноски. Шкуры скота, ей отдавали из тех, что были уже изрядно побиты молью.
Боец Красной Армии, найденный девушкой в степи, стал для нее дороже всех сокровищ.
И он, побывавший в самых страшный переделках, вдруг понял, что кроме войны, есть на свете, другая жизнь. Есть мирный труд, покой и любовь. А война, она и есть война. Какие бы благородные цели, она не преследовала.
Всю зиму Демьян прожил среди простых кочевников. Они не знали русского языка. Он не знал казахского. Но это не помешало им, хорошо понимать друг друга..Оправившись от ранений, Демьян с удовольствием помогал казахам управляться со скотом, вязать юрты, стричь овец.
А ночами он наслаждался упругим, горячим телом юной казашки.
И никто, ни разу, не спросил у него, по какому праву он смеет любить? Никто не просил предъявить печать из ЗАГСа.
Пришла весна. Степь от горизонта, до горизонта, запылала алыми маками.
У Айгули, заметно округлился животик. А глаза ее сделались совсем хмельными от счастья. И когда комсомольскую совесть бойца, почти перестали мучить сомнения, в потерявшееся в степях стойбище, нагрянул отряд красногвардейцев.
Алтунин хорошо запомнил, как вскочил он на горячего коня и помчался в степь со своими товарищами, «добивать белую сволочь».
Помнил он и то, как оглянувшись назад, увидел Айгулю . Свалившись лицом в маки, девушка с воплями ползла за ним следом.
Два года, не зная устали, метался Алтунин по степям и предгорьям, очищая Восточную Сибирь от врагов Советского строя.
Потом, он с отрядом комсомольцев, вершил правые дела, изгоняя из земли русской кулаков и сочувствующих старым порядкам.
Вернувшись в родной поселок, Демьян возглавил сначала коммуну, потом колхоз.
Айгулю он поначалу, вспоминал часто. Даже, пытался искать. Но у девушки не было определенного адреса. Он никогда не знал ее отчества, не знал фамилии. Ему стыдно было признаться самому себе, что искал он ее плохо. Захотел бы, нашел.
Потом он встретил Валентину. Женился. Родились дети. Но ни разу, даже в первую брачную ночь с Валентиной, не довелось ему так дуреть от нежности и любви, как дурел он в казахской юрте.
Чем старше становился Алтунин, тем чаще мучился раскаянием. Где-то, на свете, рос человек с его глазами. Возможно сын, возможно, дочь.
Алтунин, почему-то, был уверен, что Айгуля, не пошла больше замуж и до сих пор ждет его, отца своего единственного ребенка.
Демьян Федорович вздохнул прерывисто и поднялся из-за стола. Крепко растер руками лицо, прогоняя воспоминания.
-«Борись, парень. Бог тебе в помощь. Жизнь у человека, одна. И любовь одна. Живи так, чтобы в будущем, не стыдно было о прошлом вспоминать. Как мне сейчас. И не только за Айгулю мою черноокую. Но, и за таких, как Стёпка Фишер, что я в «кулаки» определил. А ведь, только за то, что работал мужик за семерых, а ел за одного. От того и в достатке жил.
Борись, Алексей. За такую, как Василина, побороться стоит. А я помогу, если что».