Джонс умел подбирать ключи к людям, и пообещал, что альбом будет выпущен. Мало того, альбом будет сверх-успешным, и в перспективе – золотым.
- Тебе нужен успех, Ди, мне тоже кое-что нужно.
- Ты получишь свою долю. Мне непонятны торги. Что, чёрт побери, происходит вокруг? Вы сговорились? Чем я всем вам тут насолил? Вы доили меня десять долбаных лет! Теперь вам нужно, чтобы я сдох на помойке?
- Прекрати истерику, Джи. Ты не представляешь, сколько всего я должен уладить, чтобы выпустить твой альбом. Ты и впрямь кому-то насолил.
- Корпорации Х?
- Тебе виднее. Может, да, может, нет. Я не в курсе твоих художеств, но кое-что слышал, а также налицо твоя внешность – это самая большая ошибка, которую ты мог совершить.
- Значит, если бы я вернулся уродом или древним старцем, меня бы приняли на «ура»?
- Зачем гадать? Ди, я знаю одно, твои фанаты остаются твоими фанатами. По Интернет-опросу, отсеялось не более 2-3 процентов.
- Так в чём же дело?
- В психологии. Они слушают старых «Крокодилов», им по душе прежний чёрный юмор, грубая сексапильность, высокая энергетика и порою – для самых чувствительных – сентиментальные баллады. А что предложил ты после возвращения? Электро-готика в смеси с краутом, наложенные на фолк, плюс вселенская тоска. В сочетании с твоим низким, чувственным голосом, это всё равно, что отважного Викинга нарядить в костюм Петрушки и заставить демонстрировать па-де-де из «Щелкунчика».
Ди яростно кусал ногти.
- Если всё настолько плохо, зачем ты берёшься? Ради чего?
- Ну, положим, приобщиться к твоей славе, ибо уверен в успехе. У меня давно не было ничего подобного. Твой проект смел и перспективен, герой по-настоящему трагичен. Остаётся перевоспитать слушателя, или слепить нового. Ты – самая сильная фигура на шахматной доске сегодняшнего шоу-бизнеса. Будем двигать в дамки.
- Что ты сделаешь с альбомом?
- Немножко изменим концепцию. И ещё несколько несущественных поправок. Усилим готику, смягчим трагизм – иначе от твоего альбома веет суицидом, а фолк… фолк пока оставим, как есть, хотя он ни в какие ворота не лезет.
- Ты не сказал мне, что тебе нужно. – Ди уже был не рад, что соединился с Джонсом. Хотя по деловым качествам тому не было равных.
Джонс вздохнул, прищурился, повертел булавку с крупным бриллиантом. Его голос стал мягким, вкрадчивым, убаюкивающим.
- Я хочу знать о твоём путешествии, Ди. И не ту вермишель в сладеньком сиропе, что ты навешал всем на уши. Мы подпишем договор, и ты спокойно, не спеша, поведаешь свою историю. Поверь, дружище, у меня интерес исключительно личный, я просто люблю жизнь и хочу прожить как можно дольше! И ты мне в этом поможешь!
И Ди смирился, принял поправки и подписал договор. Ведь он и сам мечтал открыть ту же Дверь и вернуться к Диане. Джонс ему поможет – он не Драйк, он не станет подключать к поискам целую корпорацию, он всё сделает тихо. А рассказывать о путешествии в мельчайших подробностях и не обязательно – Джонса интересуют только источники. Других вариантов не маячило.
«Несущественные поправки» вылились в следующее. Стихи Ди несколько упростились, сгладилась боль и горечь утраты. Сам голос, в котором было всё наотмашь, всё, как в последний раз, голос, похожий временами на предсмертный стон, смягчили и даже подсластили – по мнению самого Ди, тошнотворно. Резкий, сильный, богатый голос Торни Хьюз, звучащий на равных с голосом Ди, превратился в банальную подпевку, его огромный диапазон сузился, сложная партия облегчилась. В чистое, наполненное, трепещущее от переизбытка чувств акустическое звучание, дающее в партитуре массу возможностей для концертных импровизаций, в эту живую ткань вогнали, словно пули в тело Ди, электронные примочки и сэмплеры. От полученного результата Ди скрипел зубами и бился головой о стенку, но надеялся всё исправить непосредственно на концертах и впоследствии издать концертно-акустический вариант именно так, как было задумано.
- А ты чего хотел? – насмешливо осаживал его Джонс. – Ты слинял на 5 лет, предал поклонников, а теперь надо зарабатывать довери заново! Не спеша, по шажочку.
Организацией рекламы занялась младшая сестра Джонса, Клара. Эта «железная девочка», как ласково называл её брат, помимо яркой внешности, обладала волчьей хваткой и акульей неразборчивостью. Клара была похожа на брата: ласковая, вкрадчивая, умеющая слушать, она впечатляла мужчин и умело лепила из них пластилиновых уродцев.
Сейчас у неё была цель, которая стоила многого, и отодвинула прочие на задний план: она собиралась завоевать Джонатана Ди, а заодно найти вместе с ним его утраченный Эдем, о котором рассказал Джонс.
А Джи Ди хотел вернуться, чтобы забрать Диану и сына.
Фил Джонс сдержал слово. Альбом вышел и быстро стал золотым. В нём осталась лишь половина его чувств и желаний, но это было даже хорошо: всё самое лучшее и неразменное осталось глубоко внутри.
Презентации на канале RRC-1, в рок-клубе «The Rocks» и в концертном зале «Фокус» прошли, как во сне. Ди нёс какую-то околесицу, заботливо подготовленную Джонсом, исполнил несколько ранних хитов с молодой группой из Мичигана, принимал поздравления и подарки. Ди должен был чувствовать себя счастливым. Но чувствовал обкраденным.
На вечеринке в «Приме» - ресторане Джонсов, устроенной по поводу успеха, только для них троих – Джонс, Ди и Клара – у Ди осталось одно желание: напиться, как в старые, добрые времена. И Клара ему в этом не препятствовала. Когда Ди прикончил вторую бутылку, она заботливо, но настойчиво увела его из «Примы», а Фил Джонс только понимающе усмехнулся им вслед, откровенно любуясь сестрой. Эта малышка его достанет, можно не сомневаться! Тандем Джонсов выиграет эту партию!
Клара довезла рок-звезду на своём «Порше» до дома. До дверей Ди дошёл сам, намереваясь добавить в одиночестве и вырубиться, впасть в беспамятство – неужели именно ради этого он сюда стремился? Но Клара проскользнула следом.
- Я боюсь оставлять своего подопечного в одиночестве, - несколько виновато сказала она. – Джонатан, ты уверен, что тебе ничего не нужно?
- Абсолютно, - прохрипел Ди.
- И ты не хочешь, чтобы утром на твою горячую голову легли чьи-то прохладные ладони, и ласковые руки поднесли стакан воды с аспирином?
Ди выдал непристойное ругательство.
- Ладно, ладно, не горячись. Я не уйду и не успокоюсь, пока не увижу, что тебе хорошо и спокойно, и ты не делаешь попыток добавить ещё пару бутылок.
- Именно это я и собираюсь сделать, чёрт побери! – Организм Ди всё ещё умело сражался с алкоголем, и он с отчаянием наблюдал, как дурман отступает, и состояние его становится тошнотворно неопределённым. Если он не выпьет ещё пару бутылок, желанное забытьё не наступит.
- Джи, ты наше достояние. Нравится тебе это или нет, но завтра – очередное мероприятие, мы с тобой должны быть лучезарны и трезвы, это моя обязанность, и я себе не прощу, если встреча провалится.
- Ты уйдёшь отсюда, или нет? Мне позвать Вдержека? Телохранителя?
- Ты забыл, что Вдержек сегодня отпущен на вечеринку к родственникам. А Терренса я отослала сама. Ты абсолютно один в доме. Но благодаря моей настырности не одинок. Хочешь принять ванну? Я умею делать массаж. Покорись чутким женским рукам. Я не просто твой менеджер, я – находка для подвыпившего мужчины!
Клара повела упирающегося Ди в ванную залу, наполнила тёплой водой маленький домашний бассейн, настойчиво и умело начала раздевать. Ди покорился: спорить с ней – себе накладней, он в этом уже убедился, Клара всегда и во всём оказывалась права. Не испытывая ни малейшего стеснения – Клара была для него всего лишь бесполым сотрудником, - Ди залез на жёлоб и сполз в воду, и распластался там с наслаждением, воображая, что он в горячем озере Мира Дианы, и страшась, что над водой возникнет золотоволосое видение. Драгоценные крупицы хмеля утекали сквозь пальцы. Но чтобы продлить кайф, требовалось встать, вылезти из купальни, прошлёпать в гостиную к бару. Это было выше его сил. Нет, пускай эта стриженая стерва пошустрит. А Клара и досадовала на его равнодушие, и радовалась ему: легче будет командовать.
- Слушай, у нас где-нибудь есть горячие источники или озёра? То есть, на Земле?
- Сколько угодно.
- А где?
- Ммм… На Камчатке… В Азии, кажется. Под землёй. В Исландии, в Новой Зеландии. И ещё – гейзеры. У нас, в Йеллоустонском парке. Опять же на Камчатке. Тебе нужны гейзеры? Серные фумаролы? Можно залезть в жерло просыпающегося вулкана…
- Что?!! – подскочил Ди, обдав Клару фонтаном брызг.
- А зачем тебе?
- Я хочу там искупаться! Устрой мне!
- Обратиться в тур-бюро? Немедленно?
- О-ох… - Ди сполз назад. – Я не хочу в жерло вулкана…
- Хочешь, устрою тебе источник на месте?
- То есть?
Клара молча поиграла рычажками, и в купальню из душа под самым потолком полилась горячая вода.
- Ну, чем тебе не гейзер? А ещё лучше – горячий водопад! Только, знаешь, жарковато становится. Я, пожалуй, разденусь и попробую вообразить, что я на пляже в Малибу. Уф! Какое горячее солнышко… - Она не успела раздеться.
Ди чувствовал, что его разморило, и он начинает задрёмывать. Слова Клары, словно капли, падали мимо и растворялись на поверхности воды.
- Ди, Ди, ты слышишь? Ди! Не засыпай, я тебя не вытащу отсюда!
Но Джи Ди был уже далеко.
Клара усмехнулась. Соблазнение не удалось на этот раз – но возможностей впереди в достатке. Она выключила воду, вызвала Джона Терренса, телохранителя, из близлежащего кафе, и они вместе перенесли Ди в его спальню. Потом Клара черкнула Ди записку, оставила её на столике и покинула пустынный дом, оставив Терренсу указания.
…Утром Ди проснулся с кристально ясной головой и мерзкой мыслью, что ему придётся теперь влачиться в отвратительной трезвости, и больше не суждено забыться в кайфе. Один выход – пить и пить, не переставая, тогда, глядишь, и восстановится статус кво. Около кровати, на сервировочном столике с остывающим кофе, лежала записка Клары, которая напоминала о том, что у них назначена встреча в клубе «Бойкот» ровно в четыре, и что Клара за ним заедет.
- Джи, я подогрею кофе? – обеспокоено осведомился тихонько подошедший Вдержек. – А бисквиты принести?
- Не надо, Вдержек. Я выпью так. И не смотри жалостливо, и не ходи на цыпочках с коробочкой своего фирменного «отрезвина» за пазухой: я трезв, как стёклышко, даже голова почти не болит.
Вдержек смущённо покашлял. – А эта девица шустра, очень шустра, глядите, залезет в постель, не успеете оглянуться.
- Вдержек, что бы ты сделал на моём месте?
- Вам виднее. Переспать с ней, конечно, приятно, можно переспать, только доверять пока что не стоит. Мой совет: разделяйте дело и удовольствие. Держите ухо востро.
Вслед за обновленным сайтом, за помпезными и скромными презентациями в разных клубах, преимущественно альтернативных, последовал короткий, но ударный гастрольный тур по городам в поддержку альбома, где популярность «Крокодилов» была особенно высока. Он прошёл в сплошном угаре. Временами Ди чувствовал себя почти по-прежнему счастливым. Его принимали великолепно, почти с тем же пылом, и Ди рискнул исполнить часть композиций в некорректированном виде. Это было похоже на импровизацию, и сошло с рук – Джонс не делал замечаний. А Джонатан взлетал до небес и падал на землю, разбиваясь вдребезги. Он кричал о своей утраченной любви во весь голос. Ему чудилось, что его слышат во всех Мирах, слышит Диана, слышит и пытается прикоснуться сквозь невидимую и неощутимую толщу пространства…
Я - твой забытый полустанок.
А сколько промелькнуло их?
Моя душа, как голодранка,
Тоскует у Дверей твоих…
«Диана… Дина, только не проклинай меня! Молю всеми существующими богами, не шли проклятий. Прости…»
…Время шло. Фил бросил на поиски свои собственные, лучшие силы, они прочёсывали пространство, перебирая коды и пространственные приметы, а Мир не был найден. Ди представлял, что Х-корпорация его опередит, и волосы на голове шевелились. Организм перестал справляться с тревожностью и постоянной депрессией, и в волосах Ди засеребрилась паутинка, стремясь восстановить возрастную справедливость, а алкоголь постепенно снова начал забирать его в свои вкрадчивые и жёсткие руки. И Ди запил. Новый альбом, репетируемый всё в том же составе, хотя претендентов значительно прибавилось, получался тяжёлым, мрачным, истеричным, перегруженным симфонизмом.
- Я не знаю, что я тут делаю, твой альбом надо назвать «Шум и Ярость» , а не «Потерянный Рай», - ворчал и жаловался Билли Баттер. – Ди, может, ты объяснишь, зачем ты загнал меня в ад, к вопящим и беснующимся чертям? Ты хочешь сделать из божественного, трогательного инструмента дьявольское орудие! Мой клавесин не поёт и не повествует, а изрыгает непристойные ругательства. Не взлетает во вдохновенном танце, а тяжело топает по шпалам, точно Каменный Гость к Дону Гуану. Ты дал мне соло, но мне сумрачно на душе от таких импровизаций. Ещё немного, и ты напишешь свою тему судьбы и рока.
- Бетховен будет ворочаться под землёй?
- Нет, Джи, Бетховен будет отдыхать! Это – нежная улыбка преисподней!
А Клара тем временем старалась не оставлять его одного, заботливо отвозила домой, решала все финансовые вопросы, давала вместе с ним интервью, уверенно, осведомлённо, умело, иронично, стараясь оберегать Ди и отсекать лишние, травмирующие вопросы. Ей удавалось уладить дела с папарацци, и если не прекратить гнусные и непристойные слухи и сплетни, то хотя бы смягчить их или перевести в другое русло: от сплетен Ди либо вспоминал все ругательства, которые когда-либо знал, либо тихо ненавидел и ярился от собственного бессилия.
- Ты успел забыть законы шоу-бизнеса, Ди. Ты должен усвоить, что всё происходящее – в копилку, оно подогревает интерес к твоей персоне и не даёт этому интересу угаснуть. Смирись. Привыкай заново, – говорила Клара. – Вот увидишь, следующий альбом, вне зависимости от того, будет он удачен или нет, заранее обречён на успех. Ты к этому стремился!
А ещё Клара закармливала его мясными блюдами и бифштексами, которых он был лишён в «аграрном Мирке».
И однажды, после очередной пьянки, он проснулся рядом с ней.
Выяснилось, что накануне он устроил скандал в ресторане, подрался с группой хакеров, и Клара, мастерски замяв и уладив дела, привезла его в свой загородный дом – дабы не бросать наедине с грустными мыслями и омерзительным пробуждением – так она пояснила после.
Клара напоила Джи крепким кофе, дала новые отрезвляющие чудо-пилюли откуда-то из иномирья (и впрямь, чудо!) и предложила сделать расслабляющий массаж.
Ди, едва начавший приходить в себя, с ужасными молоточками в голове, вяло кивнул. Ему было всё равно. Часа через два он придёт в себя окончательно и отправится в студию, где станет совсем другим человеком. Поэтому пить больше нельзя. Пусть делает с ним, что хочет. Лишь бы встать на ноги.
Клара стояла на коленях перед тахтой. Умелые, сильные руки разминали, потряхивали, поколачивали, пощипывали и мяли его мышцы, словно профессиональные руки массажиста. Боль и вялость проходили. Ему было приятно и не хотелось отрываться от её рук.
- Ты, случайно, со спортсменами не работала? – неуклюже пошутил он.
- А чем ты отличаешься от спортсмена, Ди? Музыка – тот же спорт. Профессиональные навыки, регулярные тренировки, вдохновение и подъём в момент старта, стремление к победе, успеху, безмерная, изматывающая усталость пополам с эйфорией после финиша. И снова – тренировки, упорные, постоянные, одержимые. Тебе хорошо? Я не обременяю тебя?
- Мне хорошо… - промычал Ди в подушку.
Клара постепенно замедляла движения ладоней, они стали ласкающими, лёгкими, несущими наслаждение, хотя кончики пальцев вибрировали от напряжения. Потом Клара присела на тахту, склонилась ниже, и Ди ощутил её дыхание и щекотные прикосновения ресниц и губ к шее. А руки скользили ниже и ниже, проникли за простыню, между ягодиц, и Джи перевернулся на спину, не в силах противиться им. Он слишком долго терпел, обходя стороной и очаровательных теле-девочек, и проституток, но эта женщина, кажется, наконец-то его получит. Её рука обвила его плоть, губы приникли к его губам. Вот так! Чёртова насильница! Сучка! Давай, давай!
- Я хочу тобой владеть, Джи! Не отказывай себе в маленьком наслаждении! Что такого могло случиться в ином Мире, что ты избегаешь женщин? Это было всего лишь кратковременное помрачение! Я вылечу тебя! Облегчись! Я не только хороший массажист, я – лучшая любовница на свете! Нет ничего, что могло бы стать между нами преградой! Горячие источники? Сейчас мы устроим настоящий гейзер! Я хочу видеть, как ты кончишь, Джи! Видеть твои пьяные глаза, слышать твой стон. Доставь мне это удовольствие!
Её голос лился завораживающим, гипнотизирующим потоком, губы в пунцовой помаде слегка улыбались, язычок дразнил, бархатные ладони не прекращали упоительных движений.
И Джи доставил ей удовольствие.