Весь август дождило. В последние дни месяца Ольга старалась в редкие, не дождливые паузы, выкопать из грядок свой незамысловатый урожай: картошку, морковь, свеклу. «Капуста подождет», - по-хозяйски планировала она свое время, и все торопилась, торопилась. Сажала немного, дети жили далеко, да и приезжали крайне редко. Земля была сырая от затянувшихся дождей, приходилось очищать плоды от налипшей грязи, но все уродилось, и это придавало настроения. «Высушу все, сохраню, - успокаивала себя женщина.
Как-то неожиданно ветром разогнало тучки, и выглянуло солнце, робко, будто стесняясь, все еще привычно прячась за редкие облачка. И тут же природа отозвалась: зажелтели первым золотом деревья, астры и хризантемы понемногу распрямили свои стебли, и их разноцветные шапочки цветов повернулись к солнцу. Женщина тоже разогнулась, потянулась, как и ее цветочки, обернулась к теплым лучам. «Надо передохнуть, - подумала и направилась к шезлонгу, что стоял под яблоней. Плоды штрифеля играли на солнце полосатыми красно-желтыми бочками. «Как же хорошо! – подумала Оля, а когда уселась, подставив лицо солнцу уходящего лета, воскликнула, - блаженство!» Почему-то вдруг запелось: «Скоро осень, за окнами август, от дождя потемнели кусты…», - потом торопливо оглянулась, стесняясь этого порыва, нет ли соседей поблизости. Вставать не хотелось, усталость взяла свое, а солнышко разморило…
- Целуй, целуй, ещё…
Ольга не сразу поняла, что ненадолго заснула, и не хотелось открывать глаза и потерять ощущение истомы, хотелось вернуться обратно, в свой сон. «Какая же сильная вещь – память, и возраст ни при чем, где-то в мозгу живет чувство любви. А ведь снился не муж, - и тут ее осенило, - Сашка Порошный, первая любовь!»
Ей шестнадцать, он на год старше, а уже играл на танцах в оркестре – гитарист. Танцы – развлечение юности, как же к ним готовились: шили новые наряды, туфли-лодочки. Мальчишки в отглаженных брюках и чистых рубашках. Сашка такой же нарядный, красивый стоял с гитарой наперевес слева на сцене, играл, но не сводил глаз со своей Оли. Многие знали, что это его девушка, и не решались приглашать на медленный танец, а Оля так любила танцевать, и брала свое на быстрых, в твисте ей не было равных. Сашка гордился и одновременно страшно ревновал. А ей приходилось оправдываться, что никому глазки не строила, что ее заводит музыка, и она просто отдается ее ритму. А потом мирились, и он играл и пел только для нее. Оля узнала Высоцкого, Окуджаву, Визбора и еще многих бардов. Саша и сам писал стихи, посвящал Оле, пробовал сочинять музыку.
«Наверное, мне приснился не первый его поцелуй, уж очень по-взрослому было…», - женщина все находилась под впечатлением сна. А первый их поцелуй был неуклюжий, как ей потом рассказывал Сашка, он на всякий случай держал руку наготове, чтобы перехватить ее пощечину, в случае чего. Она тогда рассмеялась, что давно была готова к поцелуям, даже ждала. Вся улица наблюдала за их романом. «Исполнится восемнадцать, и я выйду за него замуж!» – убедительно сказала Оля маме, на что она спросила: «А он звал?»
«Позовет!» - уверенно ответила та.
Женщина наконец поднялась с шезлонга и направилась к грядкам. Настроение сменилось на меланхоличное, она продолжила возиться с урожаем, но уже не так ретиво.
«Пожалуй, завтра закончу, даст бог, с погодой повезет», - подумала она, затащила мешки и инструмент в сарай, и направилась в дом. Есть не хотелось, что-то изнутри ее тревожило, как в тот день. Оля накапала валокордина. «Прошло больше пятидесяти лет, а тебя еще это волнует?» - задала себе вопрос.
В тот день Саша пришел слегка пьяный, и уже это вызвало недоумение у Оли. А потом началось что-то непонятное для восприятия. Он стал виниться и каяться.
- Я тебя не понимаю, за что ты просишь прощения, расскажи все внятно! - потребовала она.
- Хорошо, слушай тогда. Ты знаешь, что сейчас у нас живет двоюродная сестра, она учится заочно, приехала на сессию.
- Знаю, и что?
- К ней в гости пришли подружки, пригласили меня для компании, чтобы песни попел.
- Они же старше тебя, и ты согласился?
- Да, старше лет на восемь, согласился. А потом согласился на приставания одной. В общем, я тебе изменил…, - Сашка бросил умоляющий взгляд на Олю и попытался обнять ее.
Она отшатнулась и стала брезгливо вытирать губы, лицо. До нее постепенно доходил смысл услышанного:
- У тебя была близость? А как же я? Ты говорил, что любишь меня...
- Я люблю, очень люблю, меня напоили, я дурак.
- Да, ты дурак и предатель, не приходи больше! - И Сашка ушел.
«Какие же мы были чистые и честные в той нашей юности, ведь мог не рассказывать. А наша любовь была, как сегодняшнее солнышко, которое немного разогрело, но не спалило», - подумала Ольга, засыпая.