Иван Васильев. "Депутатский запрос", повесть.
1.
Сначала вступление, которое покажется читателю чересчур пресным.
Как известно, в основе исторического развития человечества лежит способ производства материальных благ. Способ производства есть единство производительных сил (человека и трактора, например) и производственных отношений (отношений между людьми в процессе производства – права собственности, например, государства на землю и трактор).
В ходе эволюции каждого исторически определённого способа производства – ох, уж эти абстракции! – производственные отношения, замена одних отношений собственности другими закономерно отстают от развития производительных сил. Так что не удивительно, что на определённой ступени своего становления материальные производительные силы общества приходят в противоречие с существующими производственными отношениями, или – что является только юридическим выражением последних – с отношениями собственности, в рамках которых они до сих пор развивались. Из форм развития производительных сил эти отношения превращаются в их оковы.
Но, я думаю, ещё больше читателю известно то, что
Теория суха, мой друг,
А древо жизни зеленеет,
что практическая жизнь, выраженная в образах, в тысячу раз убедительнее отвлечённых формул.
Так почему же тогда я начинаю рецензию с прописной истины исторического материализма?
Потому что повесть Ивана Васильева "Депутатский запрос" представляет собой наглядную иллюстрацию сегодняшнего проявления этого естественного закона.
Прочитав её, я спросил себя: кто же тут главный герой (поскольку начинаю разбор всегда с системы персонажей)? И ответил: общественная ситуация.
Как же так? А действующие лица? Вон сколько их тут! Народный депутат, директор совхоза, председатель райисполкома, собкор центральной газеты… – Они воплощают в себе те или иные стороны общественных противоречий.
Такая особенность повести даёт мне возможность на зримом примере попытаться не только охарактеризовать ситуацию, но и объяснить её. Задача, понятно, жизненная, крупная и сложная; сладить я с нею, как говаривал Д. Писарев, вероятно, не слажу, а подумать – подумаю.
2.
Начинается произведение с выступления на сессии депутата райсовета тракториста Василия Васильевича Глыбина против решения исполкома отстранить Князева от должности директора совхоза.
По мнению Глыбина, в том, что дела в их хозяйстве пошли в гору, есть немалая заслуга и директора.
Председатель райисполкома Пётр Иванович Стремутка заявляет депутату с глазу на глаз, что не нуждается в его замечаниях и поправках – дескать, сам с усам… Тогда Глыбин направляет в область депутатский запрос.
Вот, собственно, и вся внешняя сторона столкновения.
Отчего оно стало возможным? Оттого что председатель исполкома возомнил себя вершителем человеческих судеб? А трактористу захотелось побывать в роли "пророка из народа"?
Дальнейшее действие повести, разговоры и раздумья персонажей постепенно проясняют картину жизненных интересов главных участников конфликта. Она убедительно говорит, что дело тут не в случайности, не в особенных чертах той или другой личности, а в необходимости, вытекающей из тех отношений, в которых стоят эти индивидуумы друг к другу, то есть – в самом их общественном положении.
К чему стремится тракторист Глыбин? Что ему уже порядком обрыдло? И чему, на его взгляд, надоевшее должно уступить место?
Поперёк пути ему давно стало то обстоятельство, что в общественном земледелии он и его товарищи по хозяйству мало что решают. Самим положением вещей активность их не направляется на выработку и утверждение производственных постановлений, больше – на исполнение поступающих сверху. Как в песне: выполняйте правильно движения. Что с того, что тебе, всему вашему коллективу гораздо лучше видно снизу, как хозяйствовать на своей пашне?! А ты забудь это видение, зажми свою душу в кулак, сделай вид, будто её и нет вовсе, и поступай так, как велено! – Такого рода порядок стал с некоторых пор ущемлять Василия Васильевича. Стала угнетать ограниченность его деятельности рамками физической функции труда. Отсутствие в нём умственного контроля за ходом производства общественного продукта. Что же, так всю жизнь и сводить возможности своего интеллекта лишь к слежке за тем, чтобы с ноги не сбиться? Что ж, нам, непосредственным производителям, так и оставаться всегда мёртвыми, бессознательными, механическими пружинками?! До чего же так дойдём с такой жизнью! Нет! "Хотим же мы чего-то! …и немало – не владельцами земли числиться, а хозяевами на ней быть"!
Тракторист Глыбин пришёл к сознанию потребности в коллективном хозяйствовании: "Кто есть самый надёжный контролёр? Мы. Сами рабочие. Над директором, если он мазурик, ставьте хоть сто ревизоров-контролёров, – обведёт. …А вот кого не обведёшь, не совратишь, так это коллектив" .
Теперь посмотрим с той же точки зрения жизненных интересов на председателя райисполкома Петра Ивановича Стремутку.
Его вывели из себя нескончаемые требования руководителей контрольных учреждений (банка, райфо, сельхозуправления, прокуратуры) осадить Князева, хотя Князев, конечно же, никакой не преступник. Служа пользе дела, он как руководитель предприятия не может не нарушать тех или иных инструкций, – это уже стало общепризнанным.
Но как Стремутке управлять людьми, если они всё больше нарушают утвердившиеся нормы хозяйствования? Ведь именно в руководстве подчинёнными состоит суть его работы, которая оценивается по тому, насколько он авторитетен, насколько послушны ему нижестоящие. Сколько же можно покрывать Князева! Сколько можно терпеть эти "сигналы с места"! Не ровен час за нетребовательность "так взгреют, что родную мать не узнаешь"! Нужен порядок! Безоговорочная дисциплина! – В силу отсутствия прямой связи своего занятия с общественно-полезным трудом Пётр Иванович более всего склоняется к оглядкам на начальство и к заботе о том, чтобы внешне его персона выглядела внушительнее других: "это и есть наша жизнь: никаких сантиментов, кто – кого…" .
Глыбин – меня, или я – Глыбина? – Вот какой вопрос оказался движущей силой его существования.
Теперь вы и сами видите, читатель, что конфликт действительно вытекает из общественно-экономического положения героев.
3.
Перейдём к подробному рассмотрению самой ситуации. Её в конце повести Глыбин характеризует так: "Право нашло на право. Становилось ясно: Стремутка не сумеет управлять по-новому, Глыбин не хочет жить по-старому" . Чувствуете, читатель: "верхи" не могут, "низы" не хотят…? Прямо-таки революционная ситуация!
Но если повнимательней вчитаемся в слова Глыбина, возникает вопрос: а что означает "по-новому"? Что Василий Васильевич подразумевает под этим словом? Ведь касательно Стремутки как председателя райисполкома речь здесь может идти только об административном управлении, об управлении лицами.
Неужели он имеет в виду "коллективность руководства" в сочетании с администрированием, имеет ввиду коллегиальность как противоположность волюнтаризма? Коллегиальность как средство воздержания от субъективистского вмешательства в дела трудовых коллективов? Чтобы руководители, принимая решение, прислушивались к голосу народа?
Представим такую картину. Пётр Иванович даёт распоряжение: засеять этот клин. Нет, – отвечает коллектив (его представители), – мы решили отвести его под пары. – "Да? Ну тогда я приказываю оставить его под пары".
Вряд ли Глыбин принял бы такое курьёзно-паразитическое руководство за "новое".
Может быть, он ошибся? Может, никакой революционной ситуации нет? Тем более что по определению В. Ленина, в отличие от глыбинского, она характеризуется совершенно иначе: как "низы" не хотят старого, так и "верхи" не могут управлять по-старому. По старому, а не по-новому.
Разберёмся.
Из содержания повести видно, что на протяжении ряда лет Пётр Иванович Стремутка ничего не имел против директора Князева, более того – они отлично понимали друг друга. Ясно, что в течение многих лет Стремутка учился и у Глыбина, учился "владению массой", советовался, также находя общий язык.
Теперь, однако, и то и другое отношение дошло до точки: хватит! так больше нельзя! "Князева пора укротить", а что касается Глыбина – "добро бы начальник учил – тут никуда не денешься… а то… Васька бугровский!" .
А трагический случай с художником Садовским? Которого парализовало в результате необоснованного обвинения в преступности? "Какой чёрт дёрнул этого обалдуя в мундире брякнуть Садовскому о взятке? – досадует Стремутка. – Одному вправишь мозги, у другого – вывих, только и дела, что стоять с погонялкой. Какая тут власть с такими помощниками!" .
Можно было бы привести ещё и другие примеры, также говорящие о том, что Стремутка не может как раз по-старому управлять. Раньше мог, а теперь не может! На помощников пеняет…
Выходит, прав тракторист Глыбин: ситуация действительно революционная!
Он просто не точно определяет революционную ситуацию, он ведь не теоретик, не обществовед.
В чём же должно заключаться разрешение изображённого И. Васильевым конфликта?
Каким образом рабочие могут преодолеть в процессе общественного производства отчуждённость своего труда от умственной функции? Как они могут избавиться от огорож, ограничителей своей инициативы? Какие новые методы управления идут на смену старым?
Ответ давно подсказывает практика – самоуправление.
Что же это такое?
По форме это прежде всего собрания коллективов, по содержанию – управленческое творчество трудящихся масс, протекающее без всякого руководства со стороны, не из числа непосредственных производителей, – исключительно мыслью и умением самих производителей (не смешивайте только, читатель, наш вопрос о контроле и учёте с вопросом о научно образованном персонале инженеров и агрономов, которые, убери только иерархию – административную лестницу, – сами превратятся в непосредственных производителей).
Собрания, на которых решения вырабатываются путём обсуждения производственно-общественной обстановки всеми желающими членами коллектива и принимаются большинством голосов.
Управленческое творчество, защищающее авторитетом власти трудового коллектива свободную инициативу снизу.
Вот где у Василия Васильевича Глыбина уже не было бы оснований жаловаться, что ему не дают хозяйствовать собственным умом! Ведь здесь даже под микроскопом он не увидел бы разделения труда на законодательный и исполнительный – все хозяйственные решения, все "правила" производственного поведения принимались бы тут теми, кто на рабочих местах сам же и выполнял их.
Не пришлось бы здесь сетовать Глыбину и на то, что даже он, "народный депутат, впустую молотит" языком. Потому что руководство здесь перестаёт фактически быть парламентарным, отдельной от производства областью, – оно превращается в составную часть его.
На место управления лицами становится управление вещами и руководство производственными процессами!
Фантастика? Даже утопия?
Конечно, согласно традиционным представлениям, управление должно производиться лишь специально выделенными людьми и централизм есть нечто только сверху, только чиновничеством, сохраняющееся. Нынешними понятиями и не допускается возможность и необходимость каких-нибудь других общественных деятелей, не администраторов. Других представительных учреждений, превращённых из говорилен в работающие корпорации.
Конечно, велика сила привычки, инерция есть инерция…
Однако события, происходящие в повести, показывают, что жизнь, сам уровень развития производительных сил общества, требует уничтожения государства как административного аппарата! Той власти, которая выдаёт себя за воплощение единства нации, но желает быть независимой от нации, стоящей над нею. – Как наш Пётр Иванович, искренне считающий себя радетелем народных интересов, хочет быть независимым от тракториста Глыбина.
– Какое коллективное самоуправление! – Могут возразить словами того же Петра Ивановича Стремутки по поводу рабочих совхоза Князева. – "Нет его, коллектива-то, есть четыреста рабочих единиц, каждая из которых знает только себя и своё" . Могут сказать и пожёстче – словами Марьи Алексеевны из романа Н. Чернышевского: где с таким глупым народом хорошие-то порядки завести!
Однако эти возражения не опровергают того факта, что система управления, о которой я завёл речь, стоит на повестке дня. Более того: данный протест и его безапелляционная аргументация только подводят наш поиск к постановке вопроса об экономической основе общественного самоуправления – управления народа посредством самого народа. Трудового народа, разумеется.
"Один человек мне сказал, – делится сокровенным брат председателя райисполкома журналист Иван Иванович Стремутка. – "Никто не хочет прибирать землю, прибирают только свои квартиры". Я проехал по совхозу – действительно так. Куда ни глянь – настоящим хозяином и не пахнет" .
Вот так: ни хозяина, ни коллектива – таково реальное положение дел.
А может ли производство успешно развиваться без хозяина? Достигать новых высот, эффективности? Ему как таковому безразличны высоты, всякие цели, ему самому всё равно куда двигаться – в сторону увеличения или спада.
Общественное производство само по себе и не представимо. Его нет и не может быть без целесообразной человеческой деятельности. Недаром исторические этапы его и отличаются разновидностью хозяина. Например, феодалом или капиталистом. Господствуя над трудом, один добивается от него натурального оброка, другой – прибавочной стоимости. И то и другое является целью производства, привнесённой в него человеком – феодалом или капиталистом.
Целью социалистического производства, как известно, является сам человек, всестороннее развитие его. Развитие самих людей труда! Так кому же и быть хозяином как не им самим?!
"Хозяином должен быть коллектив, - говорит журналист Стремутка, поднявшийся до глубокого теоретического осмысления сегодняшних обстоятельств, – а не Князев и не Стремутка, как личности" , "сидящие" на государственных фондах и оплачивающие работу подчинённых.
Хозяином должен быть коллектив! Труд должен стать экономически свободным, перестав быть наёмным!
Каким же образом четырёмстам рабочим единицам нашего совхоза стать коллективом?
Хозяйство – это прежде всего форма связи непосредственных производителей со средствами производства.
Особенностями коллективной связи является то, что, во-первых, трудовой коллектив живёт, ведёт все дела свои на деньги не из "чужого" и не из "общего", а из своего кармана – на свой собственный доход. Во-вторых, очерёдность и объём производственных затрат определяет сам коллектив, исходя из соображений целесообразности в данной конкретной ситуации, в данном конкретном хозяйстве. И в-третьих, оплата труда формируется в виде части вновь созданной стоимости (т.е. валового дохода) также самим коллективом и зависит, следовательно, от результатов хозяйствования данного коллектива, а не от того, сколько даст ему, например, государство на эту оплату. – Вот где непосредственные производители освободились бы, наконец, от "доброго дяди" – государства, – который, предоставив средства производства и фронт работ, готов в любую минуту прийти на помощь, дать недостающие субсидии или списать задолженности! Вот на какой экономической основе только и может получить развитие самоуправление рабочего класса! Недаром говорит журналист Стремутка следующие слова: "Перевести Глыбина и Новожилова на подряд, привязать их рублём к урожаю – и всё? И в этом ты видишь панацею? А Князев, а тридцать его учёных управляющих, а ты со своим штатом, а Зеленев со своим? Вы-то как будете? Да ведь и Глыбину длинный рубль не нужен. Куда он его денет? Кончился рубль, пойми ты это. Кончился как стимул. Он не будит совесть. В лучшем случае заставит вкалывать. А землю надо прибирать, Петя".
Ответственность и свобода в принятии решений относительно ведения производства и распределения доходов как раз и есть та основа, на которой развивается подлинное чувство хозяина. А для развития производства экономическое значение этого чувства ничуть не меньше (даже – гораздо больше!), чем применение нового станка или машины. Свободная и сознательная дисциплина, собственная забота о своём завтрашнем дне как раз и должны проявляться в распределении валового дохода (чистой продукции). Ещё Н. Чернышевский говорил, что в коллективе, существующем на базе общественной собственности при отсутствии наёмных отношений, нет и намёка об отделении самого рабочего от продукта, от его оплаты. Тут вознаграждением за труд признаётся весь продукт. Но и самое понятие вознаграждения сюда не вполне подходит: тут продукт рассматривается не как вознаграждение за труд, а как результат труда.
Как же прийти к этим новым условиям хозяйствования? К самоокупаемости и самофинансированию, по выражению журналиста Стремутки? Что сделать, чтобы претворить в жизнь систему производственных отношений, базирующуюся на принципах полного хозрасчёта?
Тут правы те соотечественники, те люди, кто, подобно учёным В. Иванову и Н. Алексееву, предлагают отказаться от ныне устанавливаемых плановыми органами фондов потребления трудовых коллективов, "мелочно регламентирующих все детали их использования", – и ввести "отчисления от стоимости чистой продукции предприятий" – "взносы на нужды общества". "Остаток же стоимости чистой продукции должен передаваться трудовому коллективу для самостоятельного использования" . – Вот когда рабочие типа Глыбина смогут не на словах, а на деле стать хозяевами своей судьбы!
Опасения людей типа председателя райисполкома Стремутки – дескать, вследствие такого преобразования рост потребления обгонит рост производительности труда – не научны: они идут не от практики, которая давно показала, например, что колхоз по форме организации труда гораздо эффективнее совхоза, – а от надуманности, и в основе их лежит идеалистический взгляд, будто по своей сущности человек изначально испорчен, рад сегодня урвать кусок побольше, во что бы это ни вылилось для него завтра – хоть в потоп…
Ведь что произошло бы с коллективом предприятия, существующим на базе общественной собственности без наёмных отношений, если бы он стал потреблять больше, чем производить? – Он рано или поздно, разом или постепенно пришёл бы к тому, что всю свою долю вновь созданной стоимости потребил бы и остановил тем самым свой процесс производства, так как завтра уже нечего было бы вкладывать в него. Коллектив, иными словами, пришёл бы к прекращению своего существования, своего воспроизводства. – Картина маловероятная, потому что самоубийство даже для индивида, тем более семьи, является исключением, а не правилом.
С каждым днём всё большее число экономистов у нас и в других восточноевропейских странах склоняются к тому, что производственные отношения, которые складываются в рамках коллективного хозяйствования на основе полного хозрасчёта, наиболее гибко соединяют с общественными частные и личные интересы работников (в чём нет никакого парадокса, а есть гармония – единство общего и индивидуального устремления, единство целого и части, его составляющей). Однако пока эту проблему связи и обеспечения одно направленности общих, коллективных и личных интересов нельзя, конечно же, считать решённой.
Реализация такого механизма общественного хозяйствования явилась бы важным шагом вперёд, важной вехой на пути к осуществлению идеи производительно-потребительских коммун, добросовестно учитывающих своё производство и потребление.
- Но ведь это анархо-синдикализм! Анафемский анархо-синдикализм! – Восклицают тут наш "районный премьер" Пётр Иванович Стремутка и люди одного с ним теоретического кругозора. – Этот уклон Ленин навеки заклеймил на Х съезде партии как мелкобуржуазный! – "Это будет не анархо-синдикализм, а "строй цивилизованных кооператоров" , – отвечает брату журналист Стремутка, также ссылаясь на В. Ленина.
Тут можно подумать, что Владимир Ильич и сам не понимал, что говорил.
Однако это не так.
Всякий диалектик рассматривает явления лишь в их конкретно-исторических связях! И В. Ленин тут не был исключением.
Поэтому я отвечу на восклицание Петра Ивановича так: да, анархо-синдикализм! Именно анархо-синдикализм! Но – с какой точки зрения? С точки зрения людей, которые не умеют соотносить свои знания с явлениями живой действительности, а умеют только заучивать слова и выполнять установки!
Если вчитаемся в содержание "Доклада и заключительного слова на Х съезде РКП(б) о единстве партии и анархо-синдикалистском уклоне", то не сможем не увидеть, что В. Ленин предал анафеме платформу "рабочей оппозиции" вовсе не на веки вечные – а минимум на "десять лет", на тот "срок, в течение которого можно было бы так наладить крупную промышленность, чтобы она создала фонд для подчинения себе сельского хозяйства" .
А почему понадобилось это экономическое подчинение? Вождь большевиков предостерегал своих товарищей от анархо-синдикализма в условиях отсутствия крупной промышленности, то есть – отсутствия самого материального, вещественного условия социализма, коллективов промышленных рабочих, в условиях наличия "мелкобуржуазной стихии", то есть – значительного преобладания в населении мелких крестьянских производителей, мелких хозяйчиков, у которых "вся психология и все навыки жизни капиталистические" .
Ошибка людей, подобных бюрократу Стремутке, состоит в том, что они не хотят понять: данное предостережение имело преходящий характер, обусловленный вполне конкретным историческим моментом развития Советской России. Беда их в том, что они не желают сознавать, что на базе крупной машинной индустрии с её мощными средствами сообщения и фантастической связью, с её высоким уровнем обобществления труда и производства коллективная собственность на средства производства способна успешно выступать в роли общественной собственности, в которой с таким трудом выступает сейчас собственность государственная (как вы знаете, читатель, со страниц газет уже два десятилетия не сходит слово "бесхозяйственность").
Не хотят сознавать, потому что им понравилось "управлять нажатием кнопки" .
Может быть, именно это обстоятельство имел в виду тракторист Глыбин, путаясь в своём суждении о столкновении двух прав, – может, он и хотел сказать, что Стремутка не захочет жить по-новому? Что в силу своего общественно-экономического положения он более всего склонен к консерватизму?.. Что ж, в таком случае Петру Ивановичу и людям одного с ним разбора не позавидуешь – их поиски своего места в завтрашней жизни окажутся не из лёгких…
4.
Создать-то машинное производство наш рабочий класс под руководством бюрократии создал, а вот эффективное использование его не даётся в руки ни тем, ни другим, потому что ни те, ни другие не являются пока его хозяевами. – И в этом весь гвоздь!
А ведь можно и у К. Маркса прочитать: "вещественные условия производства" при социализме "будут составлять коллективную собственность самих рабочих" .
Впрочем, что собственность! Она является всего лишь юридическим выражением производственных отношений, о которых мы выше, как о главном, достаточно поговорили.
Так что напрасно председатель исполкома Стремутка пытается испугать Глыбина пугалом "анархо-синдикализма" – абрис его на фоне сегодняшней практики выглядит совершенно не убедительно, бесперспективно. В последних документах по хозяйственным, общественно-экономическим вопросам – документах даже власть имущей партии – подчёркивается необходимость совершенствовать производственные отношения, укреплять чувство коллективного хозяина в рабочих, развивать социалистическое самоуправление…
Нет, наш разговор о "Депутатском запросе" вовсе не ушёл далеко в сторону от этого произведения. В том, что портрет идейного столкновения интересов, олицетворённых в центральных персонажах, наталкивает читателя на осознание нового пути развития творческой деятельности масс, как раз и заключается главное значение повести И. Васильева.
1985