- Куда ж ты прёшься, в шницель твою маму? Глаза протри, клоун на пенсии!
Какой-то балдометр подрезал Димку на жёлтый свет и умчался. Пришлось затормозить и выругаться в окошко, но лихача и след простыл.
- Чтоб тебя бабы в койке так подрезали! – рявкает Димка безадресно и снова повторяет: – Вот же клоун на пенсии!
Раздосадованный, хочет ехать дальше, но с тротуара окликают:
- Дима? Звонников, ты?
У бордюра стоит женщина за тридцать. Чем-то до боли знакома эта аккуратная невысокая блондиночка… Димка разевает рот.
- Линда? Линдуся, сколько лет! Подожди, сей минут приткну своё корыто и бегу!
Бывшие одноклассники рассматривают друг друга с нескрываемым любопытством. Димка думает, что Линду ни за что не примешь за его сверстницу. Она по-прежнему стройна, легка, фигуриста, белокурые нордические волосы уложены локон к локону. А он? Немолод, потрёпан, с расшатанными нервами и ранней сединой на висках.
Линда смотрит на Звонникова и тоже уверена, что не годится ему в сверстники. Димка моложав, мужественен, по-взрослому симпатичен. А у неё безобразно полные бёдра, старые босоножки и убитый маникюр, которым только клопов по ночам давить. Позорище.
От смущения оба почему-то часто произносят «смешно сказать» и «страшно сказать».
- Я тебя по «клоуну на пенсии» узнала, - замечает Линда. – Твоё любимое ругательство со школьной скамьи.
- Значит, спасибо тому козлу, что меня подрезал? – Димка улыбается. – Страшно сказать – мы не виделись двадцать лет, а ты всё та же. Хорошистка Линда Лаутен. Третья парта, второй ряд…
- Смешно сказать – ты тоже мало изменился, мальчик с четвёртой парты второго ряда, - в тон отвечает Линда.
- Да, твой затылок я знал лучше, чем свой собственный. Жаль, варианты на контрольной нам всё время давали разные.
Линда подносит к глазам часики.
– Надо бы отметить встречу, Звонников… хотя бы чашкой чаю, раз ты за рулём. Неподалёку есть погребок с восхитительной жареной курицей, которую мне нельзя. Вообще-то я записана в парикмахерскую, но могу позвонить и перенести. Ты торопишься?
- Тоже ехал по всякой мелочёвке, но напишу Михалычу, дам отбой. Баш на баш! Гуляем!
Они сидят за восхитительно запретной жареной курицей. Им есть что вспомнить – вечно заедающий замок на кабинете и классную руководительницу Марию Григорьевну. Общешкольные линейки и детские обиды. Пузатого физрука, нудные школьные собрания, походы на дискотеку…
- Между прочим, Звонников, на десятилетие выпуска пришёл почти весь класс, за исключением тебя. Где был, прогульщик?
- Я в то время на Севере пахал. Но на пятнадцатилетие выпуска я приезжал, а тебя не было, прогульщица Лаутен.
- В то лето я лежала в больнице, назрели некоторые проблемы...
- Понимаю. Страшно сказать, Линдочка, я в городе только набегами. И по этой улице проезжаю раз в год. Чудно, что мы встретились, да? Вечно в разъездах мотаюсь. А ты где работаешь?
- Ой, я скучный химик-лаборант в тресте. Правда, про нас к празднику в газете писали и фото ставили коллективное. Но тебе не надо его не видеть, я там страшнее атомной войны. Эх, жаль, ты не встретил меня после парикмахерской!
- Не видел такой газеты, надо сайты полистать. А как сейчас твоя фамилия?
Линда опускает взгляд.
- Фамилия всё та же – Лаутен.
- И у меня всё та же – Звонников! – Димка смеётся.
- Есть дочь, но замужем не была, - Линда надкусывает пирожное. – Так получилось. Дочери – уже сказать страшно – четырнадцать лет.
- Я тоже давно не живу с семьёй. Так получилось. Моей дочке двенадцать... Помнишь, как Мариша в восьмом классе отправила тебя домой за слишком короткую мини-юбку на уроке?
- Ещё бы не помнить. Я всю дорогу до дома слезами заливалась. В кои-то веки решила блеснуть красотой… блеснула, называется.
Димка шумно вздыхает, поглощённый воспоминаниями.
- Смешно сказать, Линдочка… В тот день я тайно злорадствовал, когда тебя выгнали за мини.
- Почему? У меня ноги некрасивые, да?
- Нет, ноги у тебя наоборот классные, но… в смысле, ничего против мини я не имел… - Димка сбивается. – Затрудняюсь объяснить... Короче, мне безумно понравилась твоя юбка, но раздражало, что вместе со мной тебя видят и все остальные в классе, особенно Глеб и Женька… Понимаешь? Страшно сказать, как меня это раздражало…
Линда проводит ногтем по столу, улыбаясь своим мыслям.
- Смешно сказать, Звонников, для кого я её надевала…
***
После погребка с восхитительной курицей Димка подвозит Линду до дома – всё равно парикмахерская накрылась. Они сидят в Димкиной машине. Номера телефонов и заявки в друзья уже кинуты. Можно расходиться. Но Линда не спешит вставать с кресла, а Димка не спешит трогаться.
- Страшно сказать, Линда Лаутен, сколько воды со школы утекло… - говорит он задумчиво. – А вроде будто и не было этих двадцати лет. Кстати, никогда не задавался вопросом, как переводится твоя фамилия? Она же немецкая?
- Немецкая, - кивает Линда. – «Лаутен» - это «звон», Дима.
Хлопнув по рулю, Димка Звонников хохочет.
- Вот новость! Мы почти однофамильцы, а не знали!
- Ты не знал, - поправляет Линда. – А я знала. Ну что, я пойду? Я тебя задерживаю, наверное?
Одноклассница поворачивается боком, выпуская ноги из машины. Димка смотрит в окно на бело-оранжевый дом, будто хочет сквозь стену разглядеть комнату Линды, её зеркало, шкаф и туалетный столик. Переводит взгляд на женскую спину.
- Подожди. Посиди так.
- Что у меня там, Звонников? – Линда косится через плечо. – Лифчик под платьем перекосился?
- Нет, - говорит Димка. – Смотрю на твой затылок. Страшно сказать, сколько лет я на него смотрел. Иногда даже бил по нему линейкой и тыкал ручкой. А поцеловать почему-то не догадывался… вот клоун на пенсии.
- Представила картину – Звонников на алгебре целует одноклассницу в шею! Наша Мариша была бы в восторге!
Оба смеются, затем Димка снова становится серьёзным.
- Почему-то не хочется расставаться, - признаётся он. – Ты выйдешь из машины и я уеду, а когда потом свидимся – бог весть… слушай, ты правда надевала ту сумасшедшую мини-юбку для меня?
- Правда. Страшно сказать… в школе ты мне очень нравился, Димка-клоун с четвёртой парты.
- Смешно сказать, - Звонников смотрит на Линду. – Но ты мне до сих пор очень нравишься. Плохо, что у нас в то время ничего не получилось.
- Плохо не то, что у нас не получилось, - поправляет Линда. – Плохо то, что мы даже не пытались.
Димка вдруг привлекает Линду к себе и касается губами её затылка.
На глазах у прохожих не слишком молодая парочка самозабвенно целуется в машине. Переплетённые руки, размётанные нордические волосы, белое запястье на мужском плече.
Они пытаются догнать то, чего не сделали двадцать лет назад.
(использована иллюстрация из открытого доступа)