"Блям, блям, блям, - пробитый старый чугунок, привязанный веревкой на воротах, стучал о железную трубу".
Вадик подталкивал его слегка, прислушивался к металлическому бряцанью, не понимая, от чего звук однообразен и совсем не переливчатый, как с церкви, куда ходил он с бабушкой по воскресеньям.
Мамка ругала старушку за эти походы, после отцовских внушений, а та и не слушала её. А как-то, возмутилась: «Чай, не к чертям, к Богу вожу.»
Никакого бога ни в церкви, ни рядом Вадик не углядел, лишь толстобрюхий дядька в черной длинной рубахе с крестом на невидимой шее, бормотал непонятное, водил рукой, кланялся и заставлял повторять за собой старушек, восклицая: - Помо-о-олимся.
И Вадик решил перекреститься, но, тощая старуха с длинным, сорочьим носом, прошипела по-змеиному, выговаривая бабушке: «Пошто мальчёнку в храм водишь, коли крест перстами сотворять не научила».
Так и запомнилась ему карга с мышиными глазенками, запечатлевшись в детской памяти бабой Ягой. С тех пор и отказался Вадик от воскресных посещений.
Реверсия http://proza.ru/2016/10/17/815