У нас с мамой был один школьный директор, Народный учитель СССР Антон Петрович Палехин. Правда, школы были разные. И так сложилось, что и мама, и я были у него в последних выпусках. Мама — в 1958-м, 10-й «Б» школы №660 в Гранатном переулке (он же улица Щусева), после чего АП отправился на перпендикулярный Гранатному Вспольный создавать новую школу — 115-ю, вскоре ставшую легендарной «спецшколой № 20 Краснопресненского района г. Москвы». Ее я и окончил в 1987 году, и класс тоже был 10-й «Б». А АП позднее в том же году был отправлен на пенсию.
АП жил через дом от школы, на Вспольном же. Утром он в любую погоду встречал с 8.00 до 8.25 учеников у входа в школьное здание и каждому говорил: «Здравствуйте». Каждому. А вечером, в 21.00, когда начиналась программа «Время» и мы с моим одноклассником и другом Володей Шуваловым шли выгуливать мою собаку (я жил недалеко от школы — на Качалова, теперь Малой Никитской), и где-то в 21.15 проходили мимо школы, неизменно видели, как АП запирает калитку сада и отправляется домой.
Невысокий, широкоплечий, абсолютно лысый, в школе АП неизменно был в костюме — зимой в темном, летом в светло-коричневом, и при галстуке. Только в жару позволял себе рубаху с коротким рукавом без галстука при костюмных брюках. Не помню, чтобы он появлялся в школе при орденах и медалях (даже колодок не припоминаю) — зато помню, как на его похоронах в 1993-м мы изумились — сколько же их у него, оказывается, было…
На моей памяти появилось у нас новое здание с бассейном и кинозалом — филиалом кинотеатра «Повторного фильма», отреставрированный особняк под «продленку», из которого было выселено северокорейское посольство, класс информатики, оснащенный чудесами советской электроники под названием ДВК-1. По инициативе АП в бывшем спортивном зале на пятом этаже главного здания был открыт цех по изготовлению плат для первой, если память мне не изменяет, отечественной электронной игры — в ней Волк из «Ну, погоди!» ловил лукошком катившиеся по желобкам куриные яйца. Учащиеся старших классов отрабатывали в этом цехе занятия УПК — вместо положенного раз в неделю посещения заводов и фабрик. Было ли это у АП следствием уважения к техническому прогрессу или стремлением на как можно большее время привязать питомцев к школе — кто теперь может сказать?..
В конце 1990-х один коллега-литератор, узнав, что я учился в 20-й, рассказал мне такую историю. Он, довольно молодой тогда человек, занимал в первой половине 1980-х какой-то пост, если я не ошибаюсь, в Роно. И участвовал в каком-то крупном, чуть ли не городском, совещании учителей-завучей-методистов, которое проходило в нашей школе. В ходе совещания он предложил, чтобы в бассейн 20-й могли приходить на уроки плавания ученики других школ, в которых (как и вообще в большинстве) бассейна нет. АП сделал вид, что не расслышал (он вообще был глуховат и нередко демонстративно пользовался своей глухотой). Мой будущий коллега настаивал, АП не слышал. Тема как-то замялась. Вечером после совещания он уже во дворе подошел к АП и спросил:
— Ну почему вы так не хотите пустить к себе других детей?
АП обнял его за плечи, подвел к выходу и тихо ответил:
— Мальчик, радуйся, что ТЕБЯ сюда пустили.
После чего мягко выставил его в переулок и прикрыл калитку.
Он, похоже, вообще не слишком любил сторонних инспекторов. Однажды к нам пришла какая-то проверяющая дама, не из высокопоставленных. В класс ее ввел сам АП, но по его виду и по тому, как он ее представил, было сразу видно, что она у него не в фаворе — школьники вообще существа чрезвычайно чуткие. Мы решили, что нам ее отдают на растерзание, и начали откровенно безобразничать. АП делал вид, что не слышит. И только, когда мы уже окончательно разошлись, и поднялся гвалт, АП прекратил бесчинство и увел несчастную к себе в кабинет поить чаем.
Надо сказать, что в отличие от того, что я слышал о многих других школах, кабинет директора был у нас своего рода Олимпом, и хотя Громовержец спускался оттуда довольно часто на грешную землю, простому смертному, сиречь, ученику, попасть туда было делом исключительным. Как правило, для этого нужно было провиниться, и довольно серьезно.
Помню, как получил выволочку от АП, когда сломал руку, возвращаясь после урока физкультуры на Патриках в школу. Явившись на следующий день в школу с гипсом, я был отведен АП в его кабинет, где директор разъяснил, что подобное небрежение своим здоровьем — суть дезертирство с трудового фронта, каковым для меня и прочих школьников является учеба. Выговор был коротким, но весьма энергичным.
Второй раз по подобному же поводу я попал в кабинет АП несколько лет спустя. Во время дежурства нашего класса школе я попытался в рекреации дать через окошко по шее какому-то нарушителю. В том окошке в течение всей недели нашего дежурства не было стекла, а тем утром, как назло, вставили. Вернувшись в школу после Филатовской больницы, где мне накладывали швы, я вновь оказался в директорском кабинете. Но у меня уже была заготовлена легенда. И на требование объяснить, как я посмел нанести урон себе и школе, я ответил, что споткнулся о лежащий в коридоре портфель (перед уроком портфели складывались, а точнее, швырялись, около кабинетов), не удержал равновесие и попал рукой в стекло.
— Бежал? — подозрительно спросил АП.
— Толкнули, — скорбно ответил я и тут же поправился. — Случайно, легонько, а там сумки…
— Действительно безобразие! Я давно думаю, что с этим нужно что-то делать. Ну, иди. И больше не шали! (характерная фраза АП).
Гроза миновала, но на следующий день появился приказ директора, устанавливающий после урока оставлять портфель в классе, где проходил предыдущий урок, и только после второго звонка переносить его в следующий. Неудобство страшное, суматоха и толкотня дикая, неразбериха полная. Учащиеся проклинают самодурство АП. Я в ужасе прячу глаза… К счастью, АП довольно быстро понял все недостатки своего решения и отменил его.
И еще о хозяйственности АП. История связана со школьным садом, который был заботливо выращен в центре Москвы нашим директором и служил предметом его постоянной заботы. Как-то осенью АП зашел к нам в класс на уроке химии, поздоровался и говорит:
— Так, Пропирный и Таптыгин идут со мной убирать рябину.
(Он вообще очень многих учеников знал по имени-фамилии, кроме того, меня он запомнил еще с момента приема в школу, куда меня привела мама, одна из его бывших любимых учениц, а Ромка Таптыгин был у нас знаменитый спортсмен.)
Только начинавшая тогда работать в школе Галина Николаевна начала препираться с АП. Безрезультатно. В конце-концов она возмутилась:
— Антон Петрович, вы, что, не понимаете, у нас же урок химии!
Ответ был конкретен и афористичен:
— Нет, Галина Николаевна, это вы не понимаете. Химия была, есть и будет, а рябина не сегодня-завтра осыплется!
Речь АП вообще отличалась афористичностью. Не чужд он был и поэтическому слову. Один его стишок помнила еще мама. На уроке истории, который вел АП, один из учеников, рассказывая о Запорожской Сечи, упомянул, что она располагалась на острове ХортИца — с ударением на втором слоге.
АП немедленно отреагировал:
«На острове ХортИца
Садится только птица,
а казаки жили на острове Хортица».
Два других слышал сам.
Однажды заболел кто-то из учителей, мы были в классе без пригляда и, естественно, звучали довольно громко. Привлеченный этим АП вошел в класс, и одним своим появлением наведя порядок, произнес:
Когда человек теряет ум,
На всю школу раздается шум.
Второго я удостоился лично во время одной из внезапных инспекций АП на каком-то из уроков. Он ходил между партами, задавал вопросы, у кого-то брал посмотреть тетрадку, у меня — дневник. Посмотрев, отреагировал:
Только баловники
Заполняют так свои дневники.