Введение.
Открытая дверь.
В девятом году после наступления двадцатого столетия фотограф по имени Эдгар Кейси вышел из пульмановского вагона на переполненный перрон на станции Хопкинсвилль в штате Кентукки. Он мог неторопливо пообщаться со знакомыми на станции или погреться у печки у билетных касс, но у него были срочные дела в тот холодный февральский вечер. Он поднял воротник своего тонкого хлопчатобумажного сюртука и ринулся под ливень к ожидавшей его карете.
Правивший каретой Линн Эванс быстро впустил Эдгара в свой экипаж. Как главный агент по продаже билетов и суперинтендант депо в Хопкинсвилле, Линн был самым очевидным кандидатом для того, чтобы встретить своего зятя, прибывшего из города Гатри. Зная о срочности визита Кейси, Линн сразу потянулся к вожжам, как только долговязый фотограф вышел из клубов пара в холодном воздухе, вырывавшимся из-под восьмидесятитонного локомотива.
В обрамлении желтого света фонарей на Восточной Девятой улице Эдгар выглядел слишком молодым, для церковного дьякона или владельца самой уважаемой в Кентукки фотостудии. Его застенчиво-задумчивая улыбка, гладко выбритое лицо, моложавый вид, делали его похожим на ученика второкурсника колледжа, который приехал домой погостить на праздники. Его взъерошенные каштановые волосы были коротко острижены, что подчеркивало его высокий лоб, серо-зеленые глаза были глубоко посажены, а подбородок был скошен. Его огромные ступни и ладони скорее подходили неуклюжему мальчику на пороге взросления нежели тридцатидвухлетнему мужу и отцу.
Более пристальный взгляд на Кейси мог рассказать о том, чем он на самом деле занимался и о его возрасте. Его лицо было бледным из-за того, что он последние десять лет провел в темной комнате, а его пальцы стали коричневыми от химикатов, с которыми он постоянно работал в проявочных ванночках. Едкий запах этих химикатов исходил от его одежды, когда он счищал грязь со своих высоких кожаных ботинок, залезая в карету, для предстоящей двухкилометровой поездки через Хопкинсвилль в дом, который ему и Линну был известен как «Гора».
Дорога проходила по местам очень хорошо знакомым для обеих мужчин. Эдгар ходил по этим местам пешком и на велосипеде много раз в то время, когда ухаживал за сестрой Линна Гертрудой. И хотя теперь он ехал на роскошной карете, он знал все эти немощеные улицы, эти двух, и трехэтажные дома из красного кирпича, так же хорошо, как знал свою темную комнату в фотостудии в Боулинг Грин в штате Кентукки.
За шпилем здания железнодорожной станции, похожим на слезу начинался деловой район центра города, где когда-то Эдгар работал в книжном магазине братьев Хопперов. На востоке был склад табака длинной в квартал, который построил его двоюродный дед Джордж, и в котором хранили урожай все плантаторы Хопкинсвилля и благодаря ему этот город и округ Кристиан считались крупнейшим производителем трубочного и жевательного табака в стране. За башней с часами на пожарной части сияли огни отеля Латам, где он фотографировал Теодора Рузвельта во время его предвыборной президентской кампании.
Линн Эванс вел карету на восток на Расселвилль роуд, мимо увитого плющом общежития для мальчиков от колледжа Южного Кентукки на Бельмонт Хилл. Величественные здания викторианской эпохи, стоявшие вдоль дороги, были окрашены в насыщенные пастельные тона, были украшены зубчатой черепицей, медными флюгерами, и белыми заборами. Чем дальше они ехали, тем менее нарядными становились дома. Вскоре асфальтированная дорога стала грунтовой, там, где возвышались массивные выкованные из железа ворота психиатрической больницы – самого большого здания в округе Кристиан, доминировавшего над унылым пейзажем. Карета прогрохотала мимо нескольких саженцев ясеня и бузины с опавшими листьями, после чего дорога превратилась в две линии грязи, бежавшие между коричневых холмов и все ещё голых табачных полей, которые были первым источником богатства Хопкинсвилля.
Дом, который называли горой находился на высоком выступе в пару сотен метров за границей городской черты. Это был одноэтажный дом с четырьмя спальнями выполненный в классическом довоенном стиле, окрашенный в серый металлический цвет, с выступавшими четырьмя белыми дорическими колоннами. Перед домом была просторная веранда, находившаяся в тени дубов и кленов. На заднем дворе, отделенные от основного дома розарием и прогоном для карет стояли кухня, коптильня, курятник, сарай и вольер для собак. Много хозяйственных построек, как и сам дом были разработаны и построены доктором Семюелем Салтером, дедом Линна и Гертруды по материнской линии, уважаемым строительным инженером, нелицензированным врачом, и самым успешным подрядчиком во всем округе.
Мечтой Салтера было, чтобы Гора всегда была надежным убежищем для его семьи и потомства, и он позаботился о том, чтобы долги за дом, фруктовый сад и десять акров сельскохозяйственной земли были выплачены до его смерти. Он собрал обширную библиотеку технической литературы и разных справочников, хранил набор медикаментов на все случаи жизни в огромном кедровом сундуке, и запас продуктов в подвале и коптильне, чтобы его семья из восьми человек могла выжить целый год. Однако ему было недостаточно того, что его семья была материально независимой. В духе Франклина и Джефферсона он хотел, чтобы пятеро его детей, три дочери и двое сыновей, стали вольнодумцами. Он всех их отправил в колледж, где они штудировали Платона и Шекспира, заставлял их постоянно читать газеты, ходить на митинги и принимать участие в интеллектуальных дискуссиях. Их мнение учитывалось, какую бы политическую позицию они не занимали, какую бы социальную группу они ни брались поддерживать.
Для Эдгара Кейси, который родился в крохотном каркасном коттедже на отдаленной ферме округа Кристиан, который окончил свое формальное образование в шестнадцать лет, проживая в школьном пансионате, матери и сестрам которого было запрещено высказывать свое мнение, Гора обладала привлекательностью, которая выходила за рамки любви к Гертруде и привязанности к Линну Эвансу. Гора была для него некой интеллектуальной оранжереей, которая одновременно стимулировала его и бросала вызов его прочувствованным представлениям о религии и духовности. Находясь в том доме, Эдгар не чувствовал необходимости ограничивать свои творческие интересы тем, что делал в своей фотолаборатории и мог не подчиняться тем правилам, которые ему навязывали церковные старосты. Там он мог свободно проявлять те части себя, которые он прятал от пастора и клиентов своей фотографической студии. В доме под названием Гора у Эдгара была свобода проводить «эксперименты», как говорил Линн.
Как только карета подъехала к главному входу, Эдгар почувствовал знакомое чувство безопасности, которое всегда сопровождало его во время пребывания в Горе. Линн остановил карету и принялся распрягать лошадь, а Эдгар быстро пошел на веранду по раскисшей под дождем тропинке на веранду, где его приветствовал Хьюг Эванс, старший брат Линна. Они кратко обменялись любезностями, прежде чем войти в гостиную, где собралась у камина остальная семья. Мать Линна Элизабет сидела там вместе со своей тётей Кейт и её сыном Хайрамом, их тётей Кэрри с мужем, доктором Томасом Хаусом. Общее внимание было обращено на совсем маленького сына Кэрри и Томаса – Томаса Хауса младшего, который лежал на маленькой белой расшитой подушке на коленях у своей матери.
Младенец страдал от судорог с момента его преждевременного рождения тремя месяцами ранее. Судороги случались почти каждые двадцать минут, ослабляя ребенка настолько, что он не мог сосать грудь своей матери и не мог схватить её палец своими крохотными ладошками. Томми Хаус был на пороге смерти от недоедания и недосыпания, диагноз подтвердил его отец – доктор Хаус и два семейных врача – доктор Джексон терапевт из Хопкинсвилля и доктор Хаггард, педиатр из Нэшвилля, который наблюдал за ребенком с момента его рождения. Однако три врача никак не могли прийти к согласию о том, как следует лечить младенца, но все они были согласны в том, что у него слишком мало шансов пережить ту ночь или этих шансов нет вообще.
И вот они обратились к Эдгару Кейси, фотографу с восьмиклассным образованием, не имевшему никакого отношения к медицине, с просьбой о спасении маленького Томми. Кэрри не была уверена в том, что Эдгар поможет, как, впрочем, и он сам, но она хотела, чтобы он хотя бы попробовал. В прошлом, во время «экспериментов», Кейси продемонстрировал замечательную способность входить в гипнотический транс и получать медицинскую и прочую информацию, которая была за пределами досягаемости обычных людей.
Даже в детстве Эдгар, только закрыв глаза, мог найти потерянное кольцо или карманные часы. Он мог видеть насквозь целую колоду игральных карт, когда их раскладывали на столе лицевой стороной вниз, или читать закрытые книги, или прочесть письмо, запечатанное в конверт. Просто подумав о каком-то конкретном человеке, он мог разбудить его от глубокого сна и заставить его сделать телефонный звонок или написать кому-то письмо или же в случае маленьких детей, он мог принудить их замереть в определенной позе, пока он их фотографировал. Он раскрыл убийство, находил пропавших людей, диагностировал болезни и недуги и рекомендовал, как их лечить. Ему не нужен был никакой волшебный шар, карты или спиритическая доска. Он просто закрывал глаза, будто засыпал и после пары минут тишины и медитации, он мог помочь любому, кто попросил его о помощи. И чем больше люди нуждались в помощи, чем искреннее были их намерения, тем удивительнее были результаты.
Одного только появления было достаточно, чтобы доктор Хаггард собрал свои вещи в сумки и ушел. Как и многие врачи в тех окрестностях, он был наслышан о сомнительных способностях Кейси и не хотел принимать участия в его «мошенничестве». Доктор Джексон разделял скепсис своего коллеги, но так как он долгое время был семейным врачом Хаусов, он видел, как Кейси делал такое, что он не мог объяснить. Доктор Хаус так же скептически смотрел на Кейси, но он знал его достаточно близко, чтобы подозревать его в мошенничестве. Кейси были простыми фермерами, выращивавшими табак в захолустной деревушке в Беверли, и Эдгар из них из всех был самым необразованным и скромным. Хаус неохотно согласился позвать Кейси в Гору только потому что его упрямая жена Кэрри настояла на этой консультации.
Доктор Хаус и доктор Джексон сопроводили Эдгара из гостиной в спальню хозяев через прихожую, где он снял свой сюртук и обувь, убрал галстук и воротник, постелил себе вышитое льняное покрывало на большую дубовую кровать. Укрыв свои ноги стеганым ватным одеялом, он лег на спину, сдвинув ноги, скрестив руки на груди. И так он лежал на спине, уставившись в потолок.
Прошло больше минуты. Тишину нарушал только стук дождя по крыше и слабый плач умирающего ребенка в соседней комнате. Дыхание Эдгара стало глубоким и его глаза закрылись. «Перед вами тело Томаса Хауса младшего из Хопкинсвилля штата Кентукки», сказал доктор Хаус. «Поставьте ему диагноз и порекомендуйте, как его лечить».
Судя по всему, Эдгар быстро заснул – его руки были скрещены на груди, ноги вытянуты, глаза закрыты, дыхание замедлено. Однако доктор Хаус знал, что это не совсем сон. Он один раз видел, как его коллеги, присутствовавшие при вхождении в состояние транса молодого фотографа, решили, что он в коме. Когда один врач загнал Эдгару под ноготь лезвие ножа, а другой воткнул ему в стопу иглу для инъекций, тот даже не вздрогнул, но в то же время он мог отвечать на вопросы, будто бодрствовал.
Кейси начал говорить своим обычным голосом, густым баритоном с явным южным акцентом. Поначалу его слова были искажены, напоминали шум, но затем, будто игла патефона нашла дорожку на пластинке, и речь стала четкой и легкой для понимания. «Да, перед нами тело Томаса Хауса младшего», сказал он.
Кейси приступил к описанию температуры тела младенца, его кровяного давления и других физических особенностей его тела. Он описывал состояние ребенка в такой хладнокровной, спокойной, отстраненной манере, что у стороннего наблюдателя могло сложиться впечатление, что он врач, который описывал своим коллегам обследование, которое он проводил. Однако в этом случае у врача глаза были закрыты, а его пациента убаюкивала мама в соседней комнате. Кейси обладал способность видеть, что внутри тела пациента, исследовать каждый его орган, кровеносный сосуд и артерию с микроскопической точностью.
Доктор Хаус и доктор Джексон напряженно слушали, как Кейси описывал эпилептические припадки, вызвавшие у ребенка спазмы, тошноту, рвоту, которые были вызваны преждевременным рождением ребенка, которое являлось результатом того, что его мать была в очень плохом физическом состоянии в первые месяцы беременности. Кейси прописал вводить ребенку орально определенную дозу белладонны и последующее обертывание ребенка в горячую припарку, приготовленную из коры персикового дерева. Кейси сам вышел из состояния транса, сказав, «На этом мы заканчиваем».
Хаус приказал «спящему» Кейси прийти в сознание, и он, покорно следуя этой инструкции, пробудился, обнаружив, что остался в спальне один. Минуты две у него ушло на то, чтобы открыть глаза и выпрямить руки, а два доктора, глубоко взволнованные тем, что он сказал, обсуждая это, вернулись в гостиную.
Каким бы ни казался невероятным источник информации, Хаус и Джексон оба были согласны с тем, что диагноз был совершенно обоснован. Однако рекомендованное лечение их расстроило. Спящий Кейси прописал необычайно большую дозу смертельно ядовитого паслена. Даже если компресс из коры персикового дерева и как-то вытянет яд из тела младенца, такая доза белладонны всё равно для такого слабого и маленького ребенка, как Томми Хаус младший будет равносильно убийству. Джексон выразил свои соображения своему коллеге и матери ребенка недвусмысленно. «Вы просто наверняка убьете маленького Томми», сказал он.
Отцу Томми ничего не оставалось, кроме того, чтобы с этим согласиться. Хотя гомеопатическую белладонну иногда использовали в лечении легких и почек, а чистую белладонну, которую порекомендовал Кейси, использовали только для изготовления мазей местного применения, но никак не для того, чтобы дать целую ложку в рот трехмесячному ребенку.
Эдгар присоединился к двум врачам в гостиной, но не мог принять участия в их обсуждении своего рецепта. Он никогда не мог запомнить того, что он говорил или слышал в состоянии транса, и в состоянии бодрствования знал о медицине едва ли больше самых элементарных понятий. Однако, он становился все более взволнованным по мере того, как слушал дебаты врачей. До того момента его сеансы самогипноза были только экспериментами, способом проверить могут ли помочь его неординарные способности тем людям, которые обращаются к нему за помощью. Но тогда он столкнулся с мрачной реальностью, ведь то, что он сказал в состоянии транса могло привести к смерти члена семьи.
Давать или не давать ребенку лекарство принимала его мать. Видевшая, как Кейси творит чудеса во сне, она была уверена в том, что господня благодать снисходит на него, что небесный владыка говорит через него, когда он в состоянии транса. Во время предыдущего эксперимента ей самой Кейси посоветовал не делать хирургическую операцию на брюшной полости, которую ей назначил её врач, и впоследствии оказалось, что в ней действительно не было необходимости. Так же он предсказал, что она забеременеет, хотя её муж, и несколько врачей утверждали, что это невозможно. Он назвал точную дату рождения ребенка и то, что это будет мальчик. А духовное послание, сопровождавшее эту информацию, о том, что любовь господа и его всепрощение должна быть в её сердце на первом месте, вдохновила её пойти ухаживать за пациентами в хопкинсвилльской психиатрической больнице. И в тот момент она верила в то, что божественная любовь, милосердие и сострадание исходят он неё. И если уж Эдгар Кейси говорит, что нужно дать её сыну яд, чтобы его спасти, то она это сделает.
Доктор Хаус не мог так же, как его жена просто поверить. Всё, что он видел и слышал в спальне противоречило тому, чему он долго учился, противоречило его опыту и здравому смыслу, ведь он был уважаемым терапевтом, стремящимся стать комиссаром здравоохранения округа. Хотя он и знал об экспериментах, проводившимся в доме под названием Гора, он относился к ним, как к развлечению, не более, как к салонной игре и не доверял им. Он разрешал своей жене принимать участие в этих играх только потому, что они доставляли ей удовольствие. Хотя то, что он несколькими мгновениями ранее услышал в спальне сильно его напугало. Кейси изъяснялся выражениями, которые не были открыты для интерпретации. Без какого-то врачебного осмотра Томми Эдгар как-то узнал его давление и температуру и эти цифры были точными, потому что Хаус мерил ребенку давление и температуру за пару минут до прибытия Кейси. Так же фотограф описал все органы тела ребенка, как опытный хирург, проводящий вскрытие. Хаус просто не позволял себе размышлять о том, почему Кейси говорил во множественном числе, во время своего гипнотического осмотра, и почему он сказал, что ему видимо нужно связаться с «разумом» Томми, так же хорошо, как с его «телом», перед началом осмотра.
По настоянию своей жены и вопреки своим сильным сомнениям, Хаус окончательно согласился приготовить белладонну. Он оправдал свое решение тем, что его сын всё равно точно умрет, если вообще ничего не сделать. Он и доктор Джексон могли продлить жизнь ребенка на пару часов, но их сил и умения не хватало для того, чтобы дать ему пережить ту ночь. В худшем случае данная Томми белладонна избавила бы его от лишних страданий.
Эдгар и Линн Эванс вышли из дома, чтобы собрать кору, необходимую для компресса, рекомендованного для лечения. При свете керосиновой лампы Эдгар влез на персиковое дерево в саду возле сарая. С помощью перочинного ножа, он умело ободрал кору с самых молодых побегов, до которых мог дотянуться, а затем передавал её Линну Эвансу. Потом они отнесли эту кору в кухню, где тётя Кейт уже поставила котелок с водой на печь кипятиться.
Тётя Кейт приготовила горячий компресс и принесла его в гостиную, где доктор Хаус уже отмерял нужное количество белладонны. Он растворил белую пудру в ложке воды, и Кэрри заставила сына это проглотить. Эдгар не зашел в гостиную вместе с остальными, чтобы посмотреть на то, что будет дальше, потому что, как он сказал потом, он «не смог бы перенести вида умирающего Томми Хауса, умирающего у матери на руках».
Не существовало никаких медицинских записей о физиологической реакции маленьких детей на белладонну или на моментальное обертывание из голого тела в горячие полотенца, пропитанные в отваре из коры персикового дерева. Известно только то, что плач ребенка стразу прекратился, как только его мама влила ему ложку яда в его маленький рот. И тут он впал в глубокий непрерывный сон, первый такой сон в его короткой жизни. Томас Хаус младший проснулся час спустя, весь мокрый от пота, его щеки порозовели, а дыхание было ровным. И больше у него никогда не было судорог.
Никто в доме под названием Гора не знал, что именно вмешалось в их жизнь, чтобы спасти жизнь ребенка. Все они знали только то, что их жизни, как и жизнь Томми Хауса безвозвратно изменились, и уже нельзя повернуть назад. Слезы в их глазах, стук их сердец говорил им, что пережитое этой ночью нельзя ни игнорировать, ни отрицать. Эдгар Кейси спас детскую жизнь.
Доктор Хаус после того, что он увидел той ночью уже не мог лечить людей так, как понимал это ранее. Двадцать лет спустя он закрыл свою практику и посвятил остаток своей карьеры управлению больницей, посвященной Эдгару Кейси и его искусству исцеления в городе Вирджиния Бич, в штате Вирджиния. Кэрри Хаус стала старшей медсестрой в больнице Эдгара Кейси и откровенной стороннице того, что бог передавал свои «послания», через Эдгара Кейси. Томас Хаус младший вырос и всю взрослую жизнь разрабатывал и совершенствовал медицинские технологии, основанные на том, что читал Кейси в состоянии транса, вкладывая в это огромные личные средства и часто проезжавший сотни миль, чтобы доставить пациентам не способным доехать до Вирджинии Бич то, что читал Кейси.
В жизни Кейси тоже произошли перемены. Он снова и снова доказывал, что добро может исходить от его особенных талантов. Он сделал свои первые опасливые и колеблющиеся шаги, к тому, чтобы покинуть свою темную комнату и стать ближе к «шагнуть к выходу в свет», как он сам позже это назвал, и обратиться к тому, что получило название «работа Кейси», или просто «работа». Из многих вызовов, с которыми он столкнулся, первым был страх и трепет перед входом в состояние транса, которое он всегда переживал, не зная, что может случиться после того, как он закроет глаза, что он скажет в то время, когда он будет «под», и сможет ли он снова открыть глаза, когда сеанс закончится.
Годы спустя работа настолько встроилась в жизнь Эдгара Кейси, что уже невозможно было отделить его, как человека от его транс-индуцированных коммуникаций. Были моменты в его жизни, когда его чтения в состоянии транса угрожали разрушить его семью и были времена, когда именно они сохраняли единство его семьи. Он превозносился газетой «Нью-Йорк Таймс» на первых полосах и получил всенародную известность, а затем был поносим в газете «Чикагский наблюдатель». Его почитали, как спасителя и проклинали, как агента дьявола. Но он продолжал свои чтения касавшиеся то трансплантации органов, лечения рака груди, лечения артрита, то конструкции вселенной и роли человека в жизни на Земле. И не было темы, которой бы он ни коснулся. Он комментировал деяния Иисуса и его апостолов, роль женщин в основании христианства и открывал тайны сфинкса. Он предлагал, как улучшить отношения мужчин и женщин, и говорил о том, что родители могут выбрать кем станет ребенок, который у них родится и о причинах гомосексуальности. На протяжении его сорокатрехлетней карьеры, которая закончилась в тысяча девятьсот сорок четвертом году семнадцатого сентября, за три месяца до его смерти, Эдгар Кейси накопил четырнадцать тысяч сто сорок пять полностью задокументированных чтений для пяти тысяч семисот сорока четырех человек. Стенограммы этих чтений, которые иногда содержали двадцать печатных страниц с одинарным интервалом, и примерно сто семьдесят тысяч страниц переписки, дневников, медицинских отчетов, разных документов объединены в то, что является самым необычным и объемным архивом о практике экстрасенса, который вообще существует.
Единственным утешением Эдгара в его долгом и часто опасном путешествии за пределы его фотолаборатории, были безоговорочная любовь и поддержка тех, кто был рядом с ним. Не смотря на беспокойство Гертруды о том, что её муж медленно сходит с ума и может в итоге оказаться в психиатрической больнице Хопкинсвилля, она посвятила свою жизнь проведению гипнотических сеансов Кейси и борьбой с вездесущими финансистами и спекулянтами, которые хотели его использовать для собственного обогащения. Сопровождала Эдгара в его путешествиях молодая женщина из Алабамы по имени Глэдис Девис. Она была стенографисткой и секретарем и стала незаменимым помощником в его работе, записывая дословно его слова, когда он был в состоянии транса, её преклонение и любовь к «посланнику» и его «посланиям», вывели его чтения на уровень искусства.
В партнерах у Эдгара Кейси побывали за многие годы врачи, биржевые брокеры, изобретатели, солдаты, кинопродюсеры и даже техасские нефтяники. Эти люди помогли ему построить больницу в Вирджиния Бич и основать первый и единственный университет, преподаватели которого перед тем, как быть принятыми на работу проходили экстрасенсорную проверку. Не смотря на факт того, что эти партнерские отношения часто заканчивались очень дорогими и унизительными судебными процессами, они всё же принесли Кейси сотни благодарных получателей его советов из астрала. Как однажды сказал его сын Хью Линн Кейси, «Эдгар был похож на открытую дверь в другое измерение и люди тянулись к свету в ней».
Мастер-волшебник Гарри Гудини, посвятивший немалую часть своей жизни разоблачению сотен мошеннических практик разных оккультных медиумов и спиритуалистов, не смог разоблачить или хотя бы объяснить феномен Кейси, как и многие полицейские и агенты ФБР, начинавшие расследования того, как он мог совершать то, что всем казалось невозможным. То, что Кейси не брал плату за вход на свои сеансы самогипноза, то, что он не вызывал эктоплазму или фантомных духов, представляло для разоблачителей совершенно незнакомый, уникальный вызов. То, что он не строил своих церквей, не имел последователей и избегал общественного внимания запутывало и сбивало их с толку. Как сказал про него писатель Артур Конан Дойл: «Он был единственным в своем роде».
Из сотен страниц документов и переписок, которые ранее никогда не публиковались, теперь стало ясно, что даже такие научные светила, как Томас Эдисон и Никола Тесла обращались к Кейси, чтобы послушать то, что он говорил в состоянии транса, как и инженеры из Эр Си Эй, Ай Би Эм, Дэлко, президент и основатель компании производителя резины и автопокрышек Гуд ер. Изобретатель Митчелл Гастингс, признал помощь Кейси в своей разработки ФМ радио. Основатель Эн Би Си Девид Сарнофф и его семья тайно ходили на чтения Кейси. Инновационные электронные технологии открытые Кейси в состоянии транса и сейчас используются в большинстве больших больниц и аэропортов.
Эдгар Кейси отвечал в трансе на вопросы композиторов Ирвинга Берлина и Джорджа Гершвина, так же актрисы Глории Свенсон, мать Эрнеста Хемингуэя консультировалась у него о писательской карьере своего сына. Мерилин Монро пользовалась той косметикой, которую её рекомендовал Кейси. Финансовый магнат Нельсон Рокфеллер и профсоюзный деятель Джордж Мини следовали медицинским советам Кейси. У него консультировались высокопоставленные иностранные дипломаты и главы религиозных конфессий. К нему приходили агенты правительства и известные политики, и сеансы с ними проходили в режиме строжайшей секретности. Хотя подробности остались неясными, но косвенные улики указывают на то, что Кейси проводил сеансы чтения для президента Вудро Вильсона, когда он стремился заключить мир после «войны для прекращения всех войн». Кейси предсказал провал сухого закона, великий крах на мировой бирже, начало и конец двух мировых войн, смерть двух президентов и сделал блистательное заявление о втором пришествии Христа и следующем тысячелетии.
Не смотря на головокружительный успех его медицинских чтений, и не смотря на то, что многие из слушателей его чтений под гипнозом были одними из самых богатых и влиятельных людей в стране, Эдгар Кейси провел большую часть своей взрослой жизни в нищете, переезжая из дома в дом, постоянно под угрозой преследования за гадание и лечение без врачебной лицензии. Его сеансы самогипноза часто проводились в импровизированных условиях, и часто его слова приходилось записывать на выброшенной оберточной бумаге. Временами у него не было достаточно денег, чтобы накормить своих детей и ему приходилось просить своих друзей и родственников, чтобы они выплатили его долги или даже внесли за него залог, чтобы он вышел из тюрьмы.
Эдгар Кейси, не смотря, ни на что настойчиво продолжал выходить в астрал и черпать оттуда сведения для нуждавшихся в них людей в течении сорока лет, и это было величайшим чудом в его жизни. И хотя его чтения были неотделимы от него, они не были тем, за что его любили его родственники и друзья. Скромный, добрый, кроткий и ласковый Эдгар предпочитал компанию детей, обществу богачей и знаменитостей. Он изобретал разные карточные игры, чтобы развлечь посетителей, сам делал заготовки из того, что росло в замечательном саду, за которым он ухаживал, поддерживал переписку с огромным количеством незнакомых людей – вундеркиндов, банкиров, железнодорожных кондукторов и гробовщиков. Не смотря на то, что его время было настолько ценным, что на прием надо было записываться заранее за несколько месяцев, он очень редко пропускал свое еженедельное изучение библии и никогда не прогонял тех, кто действительно нуждался в его помощи.
Подобно двигателю паровоза, который доставил его из Боулинг Грин в Хопкинсвилль, чтобы вылечить Томаса Хауса младшего, могучие силы вели Эдгара прочь от удобной обычной жизни фотографа дьякона и мужа. В тот февральский вечер он точно не знал, куда он едет и что он обнаружит по прибытии, он тогда даже не задавался этими вопросами, но он был полностью уверен, что эта его поездка будет спасительной для других людей, и жизнь Томаса Хауса младшего это подтверждает. То, что он нашел в себе смелость преодолеть свои страхи и, как он сказал «шагнул с сторону, к свету», сделало его путешествие ещё более замечательным, если учесть то, каким слепящим и пугающим может быть блеск этого света иногда. Его жизнь стала чередой иногда радостных, а иногда мучительных шагов к самопознанию, и хотя он возможно никогда не ощутит те невообразимые силы, которые избрали его своим посланником, в один прекрасный день он узнал о настоящей цели своей работы.
Как однажды в состоянии транса сказал сам Эдгар Кейси: «Нет короткого пути к знаниям, мудрости, пониманию . . . всё это должно быть пережито и усвоено каждой душой».