"О чем рассказывал, молодой неизвестный господин? Как его зовут? Откуда он? Надо бы пораспросить... но кого? Кэтти! Она расскажет. Она была в гостиной, она слышала... ". Софи все сильнее овладевало смятение, мысли о нем не давали ей поддерживать разговор за обедом, обращенные к ней слова долетали до нее с искаженным смыслом, отвечала она не в попад, кивала отрицательно, когда предполагалось согласие (например, на похвалу какого-нибудь блюда), соглашалась, если от нее ждали отрицания (например, на вопрос о том,
не пересолено ли жаркое?) и так далее.
Кэтти сидела на противоположном конце стола, она весело общалась с кавалерами, окружавшими ее со всех сторон - справа, слева, напротив. Счастливая и беспечная. Позже, за десертами и кофе, когда публика переместилась из столовой и разбрелась разноколиберными группками в разные уголки особняка - в зимний сад, на террасу, в будуары, в буфетную, причем мужчины сосредоточились кто в бильярдной, кто в курительной, кто в кабинете, библиотеке, в гостиной за столиками для виста, покера, некоторые расположились у бара с виски, сложными крепкими напитками, ликерами, коньяком и тому подобное, причем этим составили компанию и некоторые дамы-"эманесипе", так вот в этот момент Софи отыскала Кэтти, увела ее от двух-трех кавалеров, попрежнему окружавших ее, и стала распрашивать о незнакомце. Кэтти сначала сопротивлялась, говорила, что он ей не понравился - слишком надменный вид - затем, слово за слово и она поведала, что он литератор, драматург, однако служит в России в Земельном министерстве. Путешествуя, он собирает различные сведения статистического характера для своей Комисси по делам промышленности. Вместе с этим, он наблюдает и записывает бытовые сведения, которые использует в написании пьесс для русских театров. Зовут его Евгений Оленин. Путешествия его, начатые в России, продолжались по Европе, он был в Германии, в Италии, и вот теперь оказался во Франции. Говорят, он приобрел здесь дом в предместье нашего города.
- О чем, о ком он рассказывал? Что заставило практически все общество слушать его? Неужели новая пьесса для нашего театра?
- Софи, ты почти угадала. Публика заставила его начать чтение пьессы, которую намерены ставить у нас. Но Евгений не стал читать, он стал рассказывать...и, я тебе скажу, не похоже было на то, что он пересказывал по памяти свою пьессу.
Это была повесть, вернее ее начало, о таинственном и странном приключении некоего господина, с которым Евгению довелось повстречаться в пути и услышать от него изложение неимоверных событий, приключившихся с ним. Суть приключений предстоит услышать в следующий четверг. Все намерены собраться только для того, чтобы услышать весь рассказ до конца.
Софи выслушала приятельницу, поблагодарила ее, поцеловала и отпустила к кавалерам. Сама же, выбрав уединенное место на галлерейке, соединяющей гостиную с зимним садом, опусталась на диван с множеством подушечек, где она могла расположиться даже полулежа, а вытянутые ноги положить на приставленную к дивану мягкую кушеточку. Ею овладела нега и она незаметно для себя задремала. Ей почудилось, что кто-то осторожно присел на диван, около нее. Она услышала вздох. Софи надо было открыть глаза, но ей не удалось это сделать. Она слышала голоса гостей - мужчины басили в диванной, берлярдной, и еще где-то, женские голоса перекрывали глухой мужской гул, беря высокие металлические ноты, скрипками взвивались ввысь, к люстрам, флейтой пробивался голос хозяйки вечера, в доме которой собралась всё местное благородное общество, представлявшее собой, как сейчас говорят, аппарат городского управления.
Но почему она не может окончательно проснуться, открыть глаза и наконец увидеть, кто сидит рядом на этом турецком диване с ковровой обивкой?
Евгений подошел к окну. На небе светила половина луны, ровно левая половина. Луна убывала. Когда-то няня научила его, мальчика, определять растет луна или убывает. Надо мысленно провести вертикальную линию вдоль ущербного края луны, если получается буква Р, значит луна растет, а если получается У, значит убывает. Сейчас луна убывала и значит ничего сверхординарного не произойдет. Он может быть совершенно спокоен. Его сила дремлет, он обычный человек. Правда, полностью забыть о своих необычных свойствах он не может и сейчас. Но он не хочет думать об этом. Что сейчас делает эта незнакомая дама? Все ли она там, на этом славном балу, в этом славном доме среди этих славных людей? Возможно, бал в самом разгаре... Завтра надо будет распросить про нее у Сикорского.
Евгений отошел от окна. С тех пор, как он ночевал в ту ночь в стоге сена, а затем внезапно оказался в гостинице провинциального захолустья, с того дня, вернее с того вечера, когда он понял, что наделен отныне необычной способностью, прошел месяц или чуть больше, и он, конечно, еще не привык к себе новому. Однако, усталость давала о себе знать. Пора было на боковую, его клонило в сон, но он был не уверен, дадут ли впечатления дня уснуть. Евгений разделся, принял ванну, обтерся мягким, большим полотенцем, едва коснулся головой подушки и сразу же заснул. Вдруг он почувствовал запах хорошего табака, затем услышал разговор - это были мужские голоса, но не близко, а как-будто в соседней комнате, потом ему показалось, что он не лежит, а сидит, осязая ковровую обивку оттоманки, сидит не вольно, а как бы немного стесненно, в уголку, так как на самом диване полулежит, облокотясь на диванные подушки, она, та самая женщина, чей приход в гостиную в момент его выступления, что-то всколыхнул в нем и он сбился с дыхания, но справился с внезапным волнением и продолжил. Евгений затаил дыхание. Вот, началось. В момент сильных переживаний он физически оказывается там, о чем были его мысли, рядом с тем, о ком думает. Находится ли он одновременно в двух местах? Перемещается ли реально или только сознанием, тело же дремлет там, где ему должно быть? Как происходит перемещение? Сон это или явь? Он физически чувствовал себя там, где оказался, он мог ущипнуть себя, он осязал предметы вокруг. Но что и как происходит, почему у него появилась эта способность? Он не понимал. Ладно бы он мог перемещаться по своей воле, но нет, его желания и усилия не требовалось. Все происходило само собой, будто это естественное следствие мыслей о чем либо. И с этим надо было как-то жить.
Софи вздохнула, пошевелилась. Чуть вытянув ногу, нечаянно коснулась его бедра. Вздрогнула и открыла глаза. Она первой увидела Евгения. Изумлению её не было предела. Евгений повернул голову. Смущение лишило его дара речи. Они смотрели друг на друга в полном оцепенении. Все перепуталось в их головах. Софи могла бы возмутиться тем, что он присел на диван, где она задремала, но теперь она сомневалась в том, что оказалась здесь первой. А вдруг она не заметила его в слабо освещенном будуаре и разлеглась рядом с ним? Боже, какой конфуз! В смятении она позабыла то ощущение, будто кто-то присел очень близко к ней, чуть позже она вспомнит об этом. Евгений, как человек строгих правил поведения, особенно в отношении дам, никак не мог объяснить своего появления возле этой прекрасной особы. Он попытался встать, но это ему не удалось, тело не слушалось его. Таким образом, оставалась надежда на то, что это некая разновидность сна. Но она смотрела на него, взгляд ее требовал ответа на то, что все это значит? Его растерянный вид мог означать в равной степени и то, что она совершила оплошность и опустилась на диван рядом с ним, и то, что он присел на диван, где расположилась она. Кстати, он тоже мог не заметить ее в полумраке комнаты. Тем более ее розовое платье сливалось с пурпурной обивкой турецкого дивана. Да, но... но он ушел, она точно это знает, его не было на обеде. И вернулся? Ну да, он мог вернуться. Господи, и зачем она вздумала дремать? Ну что ж... А ничего такого в этом нет! Это даже забавно. Она попыталась улыбнуться и заговорить с ним. Ей это удалось.
- Я не заметила вас, прошу прощения... Мы, кажется, еще не знакомы?
Евгений не был уверен, что сможет ответить. Но это было необходимо. Он сделал усилие и вымолвил:
- Ничего страшного! (Какая наглость, я же еще и извиняю ее) Я и сам не заметил, как вы сели, то есть прилег...ли...., то есть...Я не заметил..
- А может, это вы вошли и сели, не заметив, что диван уже занят? - спросила Софи, улыбаясь. И это больше было похоже на правду. - Я - Софи. Как ваше имя?
- Евгений. И я думаю, вы правы. Я мог бы быть предусмотрительнее.
Настала очередь улыбнуться и ему. Оцепенение спало. Вернулась легкость и непринужденность движений. Софи тоже полностью овладела собой и заняла более подобающую позу. Не отпуская улыбки со своего лица, она изучала незнакомца своими искрящимися весельем глазами.
Евгений понимал одно. Он не спит. Он не сомнамбула, не лунатик, он здесь, бодр и весел. Но...Но как? Как это происходит? Что происходит? Впрочем неважно, в данную минуту он счастлив и мог уже смириться с этим явлением перемещения, будто это естественное следствие любой мысли о чем либо или о ком либо...
Евгений проснулся поздно. Экономка уже дважды готовила ему завтрак, варила кофе, поджаривала хлеб, накрывала на стол, а господин все еще почивал в своей спальне. Она слышала, что ночью Евгений Николаевич не спал - открывал окно, двигал стул, пусть не громко, но что-то бормотал, вставал и ходил по комнате, скрипя половицами. Временами казалось, что он не один и с кем-то разговаривает, даже смеялся раз или два. Когда он проснулся, то ему
было совершенно очевидно, что комнату свою он не покидал, развешенная им перед сном одежда мирно висела в шкафу, более того, сюртук и ботинки Фрина взяла почистить сразу же, как только он вернулся домой, около шести вечера. Но он также отчетливо помнил весь разговор в особняке с Софи, ее глаза, улыбку, плечи и прикрывавший их нежно-розовый муаровый шарф.
Главное заключалось в том, что они познакомились, испытали взаимную симпатию и условились о встрече на ипподроме вечером.
Софи была и смущена, и озадачена, и вместе с тем обрадована знакомством, произошедшем так неожиданно и, право, при странных, немного комичных обстоятельствах. Действительно, их странная встреча и разговор - настоящая опереточная сцена! Водевиль да и только. Он вернулся... неужели для неё? Нет, всё произошло случайно (ну да, в оперетах всё случайно). Однако между ними непринужденно и естественно завязалась дружба. Да, дружба. Она из таких женщин, которые прежде всего выстраивают забор (дружбу), а уж потом строят дом (любовь).
Софи некогда было заниматься анализом и всякой психологией, равно, как и правилами этикета, защитой от общественного порицания и прочее, ее ждала работа, Софи входила в различные комиссии благотворительных обществ, ей предстоял объезд городских приютов, домов призрения, ночлежек, лечебниц, общественных школ, сиротских домов. Предстояло составить реестр необходимого оборудования, обсудить массу статей расходов с управляющими этих богу и правительству, да и обществу угодных заведений. Она же изыскивала средства и контролировала траты. На это уйдет весь сегодняшний день.
На протяжении всего дня ей то померещится голос Евгения, то мелькнет и скроется за поворотом его, как ей казалось, фигура. А после обеда в одном из богоугодных заведений, она, утомленная, воспользовалась тем, что оказалась одна в приемной главы Попечительского совета (его ждали, он задерживался, а члены комиссии еще не вернулись из своих квартир и домов, куда отправились обедать), Софи оказалась в обьятиях огромного и очень глубокого кожаного кресла (скорее всего оно попало сюда из какого-нибудь заводского или фабричного Правления, где прозябало еще со времен Людовика... ). Внезапно она провалилась в дрему.
В стогу было тепло, сухое сено, правда, кололось, но аромат его, усилившийся при последних лучах садящегося солнца, компенсировал эти слабые уколы, без них не было бы той гармонии, которую следовало почувствовать человеку, ночующему в стогу. Тишина дополняла эту гармонию. Стихло все - пение птиц, стрекот кузнечиков, ветер - и деревья ближнего леса замерли в предзакатном оцепенении. Правда, изредка крякала утка на озере, где-то за полем и холмом, да комар пищал, приближаясь к самому уху Евгения. Да, это был Евгений и именно про себя начал он рассказ вчера на балу, составив вокруг себя значительный кружок слушателей. Теперь публика собралась на вечерний чай в другом доме, любезно предоставленном главой Попечительского совета, и собралась исключительно для того чтобы услышать продолжение повести Евления. Здесь была и Софи.
.....Солнце, опускаясь за лес, перебирало стволы сосен, окрашивая их вместе с ветвями в медный блеск, переходя на березы, делало их стволы розовыми, кроны золотыми, облако, освещенное заходящим солнцем, создавало иллюзию лесного пожара. Быстро темнело, становилось все прохладнее, Евгений достал и надел шерстяной свитер, укрылся своим пальто мягкого сукна. Обложил себя с двух сторон сеном, создав своеобразные борта из него. Таково было его ложе на эту ночь. Он быстро заснул, не дождавшись даже появления луны на небе. Наступила ночь, весьма темная в этих краях и на эту пору.
Софи очнулась. Сколько времени она спала в этом гигантском кресле? Возможно, что прошел целый час. Но никто не появился в приемной, иначе ее давно бы разбудили. Ей снился сон. Значит она спала достаточно крепко. Сон. Что же ей снилось? Будто бы она в доме главы Попечительского совета, там собрались все, кто слушал Евгения на балу. Теперь он продолжает рассказ. Герой рассказа (кто он?) ночует в стогу сена. Почему? Ах да, она не слышала начала повествования... застала только короткий отрывок и вскоре всех пригласили к обеду. Кажется его герой вынужден был ночевать в чистом поле, поскольку жители этих мест не проявили гостеприимства, более того, они вели себя агрессивно в отношении чужака, не дав ему не только еды и ночлега, но и вынудили его покинуть село. Во сне она услышала продолжение.
Все, кто собрался в этот вечер в доме Попечителя богоугодных заведений вспоминали потом, что среди собравшихся была и Софи, она была в прекрасном расположении духа, не выглядела уставшей или, боже упаси, сонной, слушала с чрезвычайным вниманием, однако и секретарша Попечителя утверждала, что Софи дремала в кресле приемной, да так сладко, что та не решилась ее разбудить, пока уже довольно поздно вечером, она не открыла глаза, сладко зевнула, потянулась, поднялась и отправилась, вероятно, к себе домой, а куда же еще, ведь был уже одиннадцатый час и встреча в доме господина Попечителя, или закончилась или подходила к концу. Все могли достоверно подтвердить, что около одиннадцати стали расходиться.
Скажем еще теперь и вот о чем.... Евгений, изложив так сказать очередную главу своих приключений, помните, он признался почтенной публике, что рассказывает о себе, так вот, Евгений проснулся на следующее утро и с удивлением услышал от своей домоправительницы, что проспал не выходя из своей комнаты почти сутки, и она не знала что и думать, были мысли послать либо за доктором, либо даже, господи помилуй, за полицейским. Сама стучать в дверь и будить своего господина она не решалась. Слава богу, все обошлось.