В Берлин прибыл из-за путаницы с выездными бумагами на сутки позже основной группы. Прощаясь, расстроенная Джиготарини настойчиво повторяла:
- ДогОни, Владими-и-и-р. Обязателно догОни...
К чему бы?
Благополучно одолев таможенный контроль, прилетел ночным рейсом в Берлин, по бумажке, с помощью дотошного таксиста разыскал означенный в приглашении адрес – тесное, холодное чердачное помещение какого-то дома. Улегся возле объятых сном незнакомых мужчин, почивавших в пальто и плащах прямо на полу. Утром вместе с ними поднялся и двинулся, не зная куда.
Оказалось, в парк.
Мокрые от дождя и росы деревья. Между ними – бетонированные дорожки, окаймляющие стриженую зеленую лужайку, по которой прогуливался господин с собакой и совочком в руках. Время от времени он нагибался, подбирал за ней и укладывал в пакет.
На дорожках, не смотря на раннее утро, множество народу.
Яркие спортивные наряды. Молодые мускулистые парни и девушки приседали, крест-на-перекрест взмахивали руками, прыгали на месте. Разогревались, как выяснилось позже, перед забегом, посвященном крушению Берлинской стены и воссоединению Германий.
Неожиданно народ заволновался, сбился в кучу, отступил к кустам, освобождая путь приближавшемуся черному “Мерседесу”, неведомо как прокравшемуся сюда по узким тропам, подрулившему и остановившемуся перед транспарантом с надписью «Start».
Приоткрылась дверца, тут же подхваченная сразу несколькими руками бегунов. Из-за нее вначале просунулось колено, обтянутое трико, затем смуглая лысая голова пассажира. И вот он предстает весь в просторно-облегающих сине-красных штанах и ветровке-дутике с капюшоном.
Вне всяких сомнений «челорк» – человек оркестр.
Приветливо всмотрелся в толпу. Неожиданно присел в положение “на старт”. Кто-то, подражая ему, тоже пригнулся к земле. А он, поднимаясь, быстро рванул вперед, показательно взмахивая руками и высоко выбрасывая ноги. Достигнув транспаранта «Start», остановился и махнул рукой: вперед!
Бегуны, поняв, что это была команда к началу гонки, устремились в забег. Душу наполнило настроение веселого озорства.
Как и другие не участвующие в соревновании нашел укромное местечко под сенью желтеющей листвы, извлек рериховскую “Этику”, приобретенную в Центре его имени, и углубился в чтение.
Штудирование ее тоже напоминало одоление длинной дистанции с горными вершинами, обрывами, труднопроходимыми скалами, ревущими потоками. С первой попытки не взять. Сжатые, емкие афоризмы складывались в сакраментальные формулы, постигая которые становился рериховцем.
…
Сообщение. Оттуда. Короткое, как пощечина.
«Севоди дали однова затянуться. Пондравилося».
Вот оно! «Пондравилося». Началось. Дождался…
Хотя, мне-то что! Кто она мне. Пусть…
Но… защемило сердце. Отчетливо нарисовалась картина происходящей на другом конце земного шара первой нарко-затяжки скиталицы из уральской глубинки, землячки, и пертурбации ее ожидающие впереди.
Как ответить? Читать нотацию? Предостеречь? Но что он может против, скорее всего, легализованных в штате Орегон (не зря же ошеисты обосновались там!) «легких» наркотиков, безграничных свобод и гендерных вывихов, превращающих мужчин в женщин и наоборот*?
«Поздравляю! Осталось лечь третьей, лучше пятой, а еще круче десятой в свалку на полу». Зачем так резко? А чтобы знала реакцию на ее «затяжку» и неотвратимые грядущие последствия.
Что держу руку «на пульсе».
…
Состязания закончились далеко за полдень. Человек-оркестр давно уехал, но присутствие его ощущалось: победители ходили женихами, остужаясь на свежем ветру и измороси. К транспаранту, где теперь красовалась надпись «Finish», подкатил небольшой фургон с пончиками, вареной кукурузой, кофе и фруктами.
К распахнутым задним дверцам выстроилась длинная очередь. Получив положенное, кто-то ел сразу, стоя под деревьями. Кто-то предварял трапезу медитацией. Скоро бегуны потянулись к выходу из парка, к стоявшим автобусам. Заполнив их, отправились, как пояснили знатоки, из Восточного Берлина, – в Западный, к гостинице.
Забрался в тот, где звучала русская речь. Наши! Еще не остывшие от марафона. Обменялись рукопожатиями.
Гостиница почти в центре Западного Берлина, недалеко от знаменитого зоопарка – четырехэтажное, взятое ребристой глянцевой плиткой здание.
Вышел из автобуса последним, пропустив вперед спешащих под душ бегунов. Пристанище учеников-последователей «челорка» поразило: узкие коридоры, двухъярусные кровати, коллективные отхожие места. Не думал, что такое возможно в Европе. Впрочем, для братьев-славян в самый раз...
Занял одно из двух-ярусных спальных мест, привел себя в порядок и предался отдыху.
…
Она ответила почти так, как ожидал.
«Вы что ли оскорблять меня будите. Как тоды… Я вобше-то молодая из себя симпотна девушка, теперя не ботрачка вам, могу делать чего хочу. Это для вас я никто. А я не такая…».
Как и должно – путано, бессвязно. Запально, как «тоды». Можно не брать во внимание.
Но!
Я подобное уже слышал. Да, после ее первого вояжа т у д а, внезапной истерики, и неожиданного рукоположения ему на плечи. Субъекту втрое старше ее. Тогда приписанное им растленному влиянию на нее о т т у д а. А, может, – банальному расчету провинциалки устроить загул, а проблемы повесить на доброхота благодетеля?**
Так, господа и дамы, а, что, если штат Орегон, порно-коммуна колдунов и есть и н о-ойкумена, параллельная мерность! Гадкая, отвратительная, мистически заряженная?
…
Вновь едем на автобусах из слившихся воедино Западного Берлина в Восточный, на встречу с с а м и м. Переезды эти – символ братания двух частей города – его замысел. Организовать встречу с ним неподалеку от гостиницы не проблема: рядом институты, концерт холлы. Но нужны нити, скрепляющие обе половины города магически. Их-то и ткут этими ездками ученики.
Зал какого-то учреждения. Светлые коридоры, широкие переходы между этажами с зимними садами на просторных лестничных площадках. Развалы книг лидера на разных языках, галантерея, спортивная одежда с его портретом и высказываниями, кассеты с его медитативной музыкой.
Покупаются бойко, нарасхват.
Самореализация ради бизнеса?
Гибрид устремления к совершенству и пользе?
Не продается вдохновенье, но можно рукопись и майку, и музыку продать?
Повсюду неисчислимо – последователи со всего света: женщины в светлом платье, мужчины в белоснежных брюках и рубахах. Лишь пятеро среди них в серо-темных костюмах, джинсах, свитерах – русская делегация, впервые влившаяся в когорту адептов.
Мы держимся группой, ловим на себе пытливые взгляды просветленных давних его учеников.
Звонок – приглашение в актовый зал. На сцене – металлическая конструкция, напоминающая трап, как позже выяснилось, сконструированная самим «учителем». Зрители рассаживаются по местам. Из первого ряда кресел машет рукой Джиготарини, зовет, перекрывая шум:
- К мине! Здес русски делгаца. Сюда.
- Владими-и-р, как хорошо пришел, когда? – это она разглядела меня. пробиравшегося по рядам. Вслед за мной четверка “русски”, стайкой воронов в своей черно-серой одежде рассаживаются неподалеку от нее.
- Т-ака Удача, – сияет, Джиготарини, нажимая на первые слоги. – Сегодня победитл будут п-однимет на платформа.
- Кто поднимет? Куда? – мы, в голос.
- Лифтинг наверх, – ее жест в сторону трапа, не успев объяснить, что к чему.
Зал взорвался аплодисментами: на сцене «челорк». Усаживается в мягкое, коричневой кожи особой конструкции – с низкой спинкой и выдвижной подставкой для ног – кресло, посреди сцены. Гаснет свет. На экране красочные, умело снятые видеокадры сегодняшнего марафона: бегущие пять, двадцать человек, весь забег. Отдельно, крупным планом портреты победителей. Вот они разминаются. Вот озорной старт «учителя» и веселая кутерьма первых метров гонки. В зале смех, хлопки. Вот лидеры обходят один другого. Вот финишируют. Вот наш бегун, кажется, Валентин, приходит вторым. Первым – австралиец, лишь в финишном рывке обошедший его.
Свет, овации. Победителей приглашают на сцену.
«Челорк» в светлой тенниске уже под трапом. Над ним подвижная металлическая платформа со скобой для подъема. К лестнице подходит австралийский триумфатор. Придерживаясь за поручень, поднимается на платформу, замирает. В воцарившейся тишине звучит запредельная медитативная мелодия, супермен занимает под необычной конструкцией место. Левой рукой берется за скобку.
Ждет. Ловит миг.
- Хэг! – Платформа приподнимается и тут же опускается на место.
Победитель поднят. Спускается вниз, встает на весы: 150 фунтов.
Ого! – выдыхает аплодирующий зал.
Место ушедшего занимает победительница среди девушек, тоже удостоенная «лифтинга».
- Valentin! Go, Valentin... – вызывается наш.
Тот смущен, растерян, подходит к трапу. Поднимается, подстраховываемый с двух сторон ассистентами «челорка»
Минута-пауза.
- Хэг! – поднят и он. Спускается на сцену, в лице ни кровинки.
Все? Нет, «учитель» что-то произносит. По залу шелестом: Russian, Russian... all together.
- Русски, все, – переводит Джиготарини. – Владими-и-р, перви... иди. – И кивает, указывает рукой туда, на сцену.
Я? Мне? Зачем? Я не участвовал...
…
Сообщение из Америки. Как не вовремя! Прервала воспоминания в самый топовый момент. Смажутся краски, оттенки впечатлений. Надо восстановить в памяти малейшие детали, подробности. Не до тебя, курильщица дури. Потом, потом!
Мне – в ноутбук...
…
Я? Мне? Зачем? Я не участвовал...
Взрослый дядя смутился, оробел?
Зал хлопками побудил встать с места, шагать через сцену к трапу-лифту. Там четыре руки подхватывают и направляют меня по узким ступеням, ставят на крохотной площадке. Мои пальцы вцепляются в оказавшийся у живота поручень. Из зала навстречу устремлена тысяча глаз, любопытных, понимающих, равнодушных. Десятки фотовспышек, прицел видеокамер.
Не слететь бы, не свалиться!
И вдруг... лечу в самом деле! Оставляя в низовом слое прежнее, став другим. Глубокое чувство охватило мое существо. Весь состав сотрясала дрожь. Из глаз лились, слезы.
Легкий толчок под ступнями ног, сбегаю вниз. На весы.
Ого, 187 футов! Плюс 19 площадка, итого 206! Почти 95 кг. Такого тяжеловеса – одной рукой!
Хлопки, крики “Браво”!
…………………………………….
*Беременный мужчина
**Провинциалка
***
*Беременный мужчина
В США трансгендер мужчина забеременел от
трансгендера женщины. Роды принимал врач-
трансгендер.
Захотелось одному мену родить. Поиметь зачатие (интересьненькая вещь!), беременность (м-м-у-х!), токсикации там разные (б-р-р!), ну, и конечно, собственно роды (у-а, у-а!!).
Сменил мужчина пол, стал подбирать спермоносителя. С кем только не осеменялся! С крутыми мачо и пикаперами, тяжеловесами и легкоатлетами, гигантами и карликами, с мыслителями и дебилами - ни в какую. Попробовал совокупляться (нервных просим не читать!) с человекоподобными. Напрасно. Прибег к супер-современным технологиям: замене детородных органов, прививке стволовых клеток, внутри-яйцевому клонировнию, даже голо-графическому акту. Все зря.
Но слава упорству самозабвенной науки! Нашла решение, предложила зачать его от... женщины, бывшей мужиком, от трансгендера.
И ведь получилось! Да-да. Добился мен-роженец своего. Испытал всю прелесть женской доли. И произвел-таки потомство. На полном серьезе, всамделишно.
Правда, невесть какое: волосатое, скрюченное, о семи копытцах, без первичных половых признаков, а, главное, без головы.
Покрутили-повертели доктора-восприемники сие био-физио-логическое недоразумение, покачали умудренными головами и отправили на свалку.
…Дорогие мои, изумительные! Любезные сердцу блондинки и брюнетки, стройные и сексуальные, умные и красавицы! Ну, не отвергайте же вы свой пол! Не меняйте мужской орган на женский, а женский на... мастурбатор... Не вживляйте в себя половую принадлежность любимого пса, верблюда или слона!
Ну, приласкайте меня! Потом е г о.
А я вас и... е е, е е...
..................................
Мама, а откуда дети берутся?..
**Провинциалка
В Подмосковном «теремке» сняла комнату. Беременность скрыла («Дак вы меня не пустили бы…»).
Хозяин проглотил.
Родила слёта («В двадцать два – ноу проблем!»). Дочурку оставила в роддоме («Па-ду-ма-ешь, совершила грех детоотказницы! Вы мне кто – отец?»).
Выставил оторву. И… через неделю вернул («Ни бабла, ни жилья, бомжую!») при условии: заберете ребенка, вызовете мать и уезжаете в деревню. («Заберете? А кто нас обеспечит? Маманя не может, в деревне работы нету»).
А отец малышки? («Отец? Ха-ха-ха! Ладно, заберу»).
Под его гарантию – справки: зарплата, жилплощадь – «Опека» дитя вернула.
Дал ей под честное слово на обзаведение ребенка. Подарила благодетелю лицемерную улыбку и… сбежала вместе с кэшем к «любчику», в драке пырнувшему соперника и схлопотавшему «условку» («А чо, условно осужденный – не человек!?»), бросив малыша на «гаранта».
Ну и как теперь ему быть? Оставить службу и заняться подкидышем? Сдать девочку в детдом? Отвезти в деревню?
Через пару недель объявилась: выхожу замуж, все, что взяла, верну.
Укатила с дитем на такси, спустя месяц привезла назад («Муж, блин, псих! К толчку ревнует, вены режет, ширяется…»).
Наконец, прибыла «маманя» («Нагуляла, мая-а-а-а! Жил бы отец, он бы те задал! Иди работай, ребенка кормить-поить надо»). Забрала внучку в деревню. «Мая-а-а-а» перебралась в «общагу»… к очередному гастербайтеру.
…Трижды в течение года вынужден был снова распахивать перед ней дверь – грязной, запущенной, без денег, сигарет, телефона – «перекантоваться» («Козел молдавский, обещал жениться … придурок!... мобильник забрал…»).
После очередного наезда пропала… с его вещами…
………………………
Проблема "провинция в мегаполисе"?
Увы! Почившего материнства...
..
(Продолжение следует)