Если излет европейского Просвещения случился в 1970е, то он не случайно совпал с Парижем- 1968. После того, как французы вышли из майданной эйфории, они вошли в тяжёлую депрессию.
Лучше всего это видно по лентам группы "Занзибар", особенно "Ацефалу". Нормальное такое дегенеративное кино, торжество деконструкции и упадка сил.
Поскольку не только христианство, но и плоды Просвещения были уже убиты, нужно было за что-то схватиться.
И тут во всей дьявольской красе пришло Средневековье- 2. В его же зловещую парадигму вошёл и уродливый послед "новой волны" в кино Франции - "постновая волна".
Хотя отдельные мастера типа Клода Пиното и Пиала ещё показывали режиссерский класс и остатки нравственного здоровья.
Никакого нового Средневековья быть, конечно, не могло без Бога, поэтому пришлось брать из него яркую атрибуцию и надежду.
Вся эта готическая мишура, которая стала хорошо коммерциализироваться, допускала два пункта:
Под неё можно было запускать в общество любую чернуху, цепи, культ насилия , жёсткую эротику, ведьм, что талантливо транслировала Милен Фармер, создав образ на стыке постхристианского страдания, милосердия, раскаяния грешницы, а с другой стороны - крайнего эротизма в визуализации.
Второе - это мифотворчество про Средневековье 2 устраивало большую часть французов, так как при кризисе идеологии это давало им призрачную надежду на то, что это новый тёмный период и он как- то будет пройден.
В это время по миру тоже пошли разные продукты индустрии, " байки из склепа", поттеры, чёрные худи в одежде как имитация одежды капуцинов.
Друг создателя антипсихиатрии, бросившего вызов самому Декарту (отделившего рацио от безумия) Мишеля Фуко Умберто Эко начал создавать романы-деконструкции типа " Имя розы ", а Голливуд стал все это снимать.
Французы выдоили Средневековье 2 как могли. Продержались как-то.
Как они могли это сделать, это вопрос непраздный, не все так могут оживить умерший несколько веков назад труп и заставить его работать еще добрых сорок лет.
Поэтому когда я вижу попытки подкрасить труп русского Средневековья и запустить его в русский космос как новую, давно искомую идеологию, меня охватывает хтонический ужас. Вспомним, как Дугин под действием галлюциногенов не иначе предлагал выпускать на парады "черные стрелы монахов", которые будут славить царя.
Вспомним, что само Средневековье начало исчерпывать себя уже в XV веке, когда произошел конфликт между характерами, психологией людей и социально-этической регламентацией их жизни, между идеалами (главным образом рыцарства) и политической реальностью. Об этом писала Гаяне Тавризян, анализируя философско-культурологический трактат голландского автора Йохана Хёйзинги «Осень Средневековья»
Гаяне Тавризян выделяет глубокие противоречия средневекового общества, так Хейзинга скрупулезно изучал многие источники, приходит к выводу, что в XX веке взгляд на Средневековье меняется, становится более объективным. Да, было кровопролитие, хроническое отсутствие безопасности, но и свои коллективные радости тоже были (музыка, живопись). Был у средневекового человека даже порой и мир в душе. Общество двигалось к гибели главным образом из-за внутреннего кризиса. Произошло истощение духовного потенциала.
Добавим, что в 1935 году Хейзинга пишет книгу «В тени завтрашнего дня», звучат его обвинения в адрес милитаризма, расизма, шовинизма.
Самую большую опасность для культуры Запада ученый, по мысли Тавризян, видит в поворотах мысли к иррационализму, интуиции, инстинкту. С его точки зрения, «исчезновение стиля» — основной момент всякой культурной проблемы. Выражается это в деградации форм, эпигонстве, эклектизме. То есть у эпохи отсутствует собственное лицо.
Видел Хейзинга и опасность в местечковом развитии общественных наук, поскольку они, в отличие от точных, ограничены национальными рамками, границами страны: здесь больше простора для произвола, предубеждений. Один из главных факторов дезинтеграции культуры — поворот общественных наук, философии к антиинтеллектуализму, отказу от традиционного для культуры идеала познания, истины.