Теперь же он, как был в трусах, усевшись прямо на пол, стал перебирать весь этот архив, всё это накопившееся бумажное богатство их семьи. Здесь были фото, какие – то справки, медицинские выписки из историй болезни обоих родителей. Да, жалко, он не узнал, как следует того любимому сыну, о болезнях родителей. Не помог, не уберёг своих самых дорогих сердцу людей. Он слишком был занят лишь одним человеком в жизни. И обманулся.
Но, он сам захотел этого. Сделал для себя идола, которому поклонялся, которому кланялся до самой земли. Молился, как на божество, позабыв обо всех остальных. Ну, что же, он теперь выздоровел от этой страшной болезни, поклонения, хотя слишком поздно и, уж, очень дорогой ценой. Да, так ему и надо, чтобы впредь знал край и не падал.
Глава 32
Перебирая бумаги, он вдруг наткнулся на конверт, подписанный рукой его любимой мамочки. Конверт этот был запечатан и адресован ему, Егору. Прямо, какая – то мистика. У него, даже мурашки побежали по коже. Мамы его нет в живых, уже несколько лет, а он вдруг получает от неё письмо. Что таится в нём, в этом запоздалом конверте? Может и не открывать его вовсе? Меньше знаешь, крепче спишь.
А вдруг там, что то важное, или нужное, что может пригодиться ему в жизни и, прямо теперь. Да и, любопытство прямо распирало его, как женщину.
Нет, женщина для него больше не существует. Его мама женщина и, это единственная женщина, которая ему дорога и будет жить в его сердце, пока он жив сам. Все остальные это существа, не достойные его внимания. Он не хочет себя, даже сравнивать с этими низкими и падшими призраками.
Он просто надрывает конверт. Мамин почерк. Ровные буквы с небольшим уклоном, как учили её в школе. Красивые, ровные строчки. Такие дорогие, любимые, родные. У него текут слёзы по лицу, но он не замечает их. Они только мешают читать, и он вытирает глаза рукой. Но, слёзы льются сами собой, и он вынужден ждать. Пока эта горячая и солёная жидкость, перестанет выедать ему глаза и, разрешит прочитать письмо.
Вот он, наконец, справляется со своими эмоциями и волнением, и начинает понемногу разбирать строчки. Сыночек мой дорогой, солнышко ясное. Болезнь не оставила мне выбора, я должна покинуть этот мир, как ни больно, горько и прискорбно, осознавать это. У каждого свой срок пребывания на этой прекрасной планете. Мой срок вышел.
Нестерпимо трудно уйти от вас, мои мальчики, но так устроена эта жизнь и, никто не может её изменить, нарушить этот закон. Берегите себя, пожалуйста, помогайте друг другу. Дороже вас самих, у вас никого больше нет теперь здесь. Не забывайте об этом.
Если отец встретит достойную женщину, ты ему не перечь и не запрещай жениться. Пусть по настоящему, семьёй живёт с ней. Мужчине одному очень трудно, тем более в нашем возрасте. Ты, конечно же, другое дело, ты молодой. И, возможно не поймёшь, что это такое, одиночество, когда рядом с тобой твоя любовь. Но ты пойми отца. А ещё я осмелюсь открыть тебе одну тайну. Нехорошую тайну, но ты я думаю, должен знать про это.
Плохо, что я не нашла сил и смелости сказать тебе это сразу, как сама узнала. Не та, твоя богиня Ника, за кого себя выдаёт. И родители её не погибали, ни в какой аварии. Отца своего она не знает а, мать её профессиональная проститутка была. Этим и на жизнь зарабатывала. И Нику сделала такой же, как и сама, с двенадцати лет. Потом её убили в пьяном угаре, а тётка забрала племянницу к себе из далёкого сибирского села. Ну, тут они придумали красивую сказочку, про красивую девочку.
Ты влюбился в неё сразу, я это видела. Радовалась за тебя, сыночек, глядя на твоё счастье. Как ты весь светишься, горишь от своей любви. Хотя мне никогда не нравилась твоя Ника, если уж быть честной до конца. Одни финтифлюшки на уме у неё. Ничего серьёзного. Тряпки, да путешествия. Пустая она какая – то, но это не моё дело. Главное ты счастлив с ней.
А, когда тётка её перед смертью своей, открылась мне во всём, я уже не смогла, не посмела нарушить твою семейную идиллию. Ты ведь просто без памяти влюблён в свою богиню и, как я могла, враз убить в тебе эту, феерию чувств твоих. Ты же ослеплён, одурманен, обворожён ею. Да, ты бы и не послушал меня тогда.
Глава 33
А может, ты будешь счастлив с нею всю жизнь, кто знает. Внучеков только видно не будет у нас с Петенькой никогда. А у тебя деток. Она сделала слишком много абортов. Ну, да не беда. Возьмёте из детского дома. А может ещё господь тебе и, своих ангелочков пошлёт, кто же знает. На это, только его воля. Мы приходим сюда уже по готовому проекту. Хорошо, чтобы Петруша успел подержать их на своих руках. И за себя и за меня, тоже.
Прости меня сердце моё за всё. Не смогла я унести эту правду в могилу. Ведь это и твоя, правда и ты обязан о ней знать. Думаю, ты поступишь правильно, ведь ты у нас очень умный и правильный мальчик. Да и, теперь ты уже взрослый, сформировавшийся мужчина, который несёт на себе все семейные обязанности и ответственность сам. Поэтому поступишь правильно, я не сомневаюсь.
Живите счастливо. Я помню о вас и там, буду молиться оттуда за вас, тоже. Если ты так сильно любишь её, прости её за всё. Это было в другой жизни. Пусть это останется в прошлом. Не попрекай её ни в чём. Из таких, как она, тоже бывают хорошие жёны. Я, где – то читала. Люблю вас безмерно. Прощай мой сыночек, мой огонёчек. Свети, как можно дольше на земле. Помогай всем, кто нуждается в этой помощи и в твоём свете. Если ты читаешь это письмо, значит, меня уже нет с вами. Мама.
Егор так разволновался, что почти уже рыдал. Ну, по крайней мере, плакал, как на похоронах мамы. Он размазывал слёзы по лицу, умываясь ими и всхлипывая, как ребёнок. Так ведь никто же не видит этой его слабости. Ах, мама, мама. Мамочка моя дорогая. Твой сын слишком глупым был индюком столько лет и попал действительно в щи. Хотя так мне и надо. И всё это должно было, так закончиться.
Он был просто слепцом, как только увидел эту лживую кривляку. В которой, почему – то увидел идеал красоты и верности. Единственная, настоящая женщина на земле, это была его мамочка. Она такая была, есть и будет для него. Останется для него примером чистоты, нежности и верности. Все остальные, просто одноклеточные существа и он не хотел даже говорить о них. То, что он прочитал в письме, для него было уже не ново. Он теперь знал всё, абсолютно всё, про эту путешественницу. Она путешествовала на его деньги, по постелям чужих мужиков. А он по приезду её, из этих путешествий, обцеловывал каждый сантиметр её грязного тела. Об целованного до него другими, чужими губами.
Да, что теперь говорить о том, что нельзя ни вернуть, ни исправить. Его сердце, теперь наполненное холодом и равнодушием к этим продажным тварям, больше не реагировало на них. Оно просто молчало, и было подобно ледяному сосуду. От того, что он узнал из письма, ни добавило, ни убавило в нём боли. Оно было мёртвым. Оно просто стучало, но не жило.
Хотя слёзы эти, как будто омыли его нутро, и ему стало, как – то легче и светлее, что ли. Он, как будто, правда, умылся. Но умыл не лицо, а душу. В ней стало что – то проясниваться, как будто. А то же он жил, в каком – то безумии. Эта измена закрыла ему глаза на жизнь в целом, и он видел, только чёрную сторону жизни. А, ведь это было не так.
Жизнь продолжала свою работу, конечно же, одаривая везунчиков и ударяя по неудачникам. Он не знал точно, к какой категории отнести лично себя. Для него всё в жизни прекратилось. А может он сам всё это прекратил, дав себе установку, быть мертвецом среди живых.
Глава 34
Порывшись ещё в этом архиве, он нашёл записную книжку с адресами. Там действительно имелся адрес и Серёгиной семьи. Только все эти адреса, телефоны, были будто из другой жизни, которую он напрочь забыл. Ничего и никого, не вспоминая и не думая о будущем. Да и было ли оно это будущее у человека, который продолжал воевать в мирное время, с мирными жителями.
Конечно же, нет. При его теперешнем образе жизни, о каком будущем разговор? Хотя он сам не считал себя ни в чём виноватым. Он очищал землю от скверны, измен, грязи семейных отношений. А разве это преступление? Так думал он.
Приехав в Воронеж и, отыскав нужный адрес, он был просто шокирован, увиденным. Даже с его теперешними понятиями о жизни и отношении его к женщинам, он был просто удручён до глубины своей замороженной души. Он не понимал всего. Ведь Серёга погиб за правое дело.
Пусть он служил по контракту, пусть это дело было чужим, но ведь он отдал за это самое дорогое, жизнь. Где же хоть какое – то уважение к его заслугам? Ведь, если наплевательски относиться к военным, то их всех нужно не уважать. Военный, это человек, всё равно, хотя бы раз в жизни убил. Без разницы кого, за что.
Как и милиционер. Это человек с оружием. Ну, есть такая профессия защищать. А, если ты кого – то защищаешь, то значит, ты кого – то должен убить. Пусть он и обидчик, но он же человек. Так устроена жизнь. Серёга защищал одних, убивая других. Но, ведь это было нужно кому – то же, раз ему доверили эту миссию.
Семья Ивлевых жила, нет, не жила она, ютилась в десятиметровой комнате, коммунальной квартиры. Двухъярусная кровать, посредине столик с малюсеньким телевизором. В углу раскладушка. Три стула. Комод. Худенькие девчушки подростки, с взглядом голодных волчат и опечаленная жена. С большими, тёмными глазами и натруженными руками.
Узнав, что он друг её погибшего мужа, она засуетилась, пододвигая ему стул и прежде, обмахнув его передником. Простите, угостить бы, да нечем. Живём больно уж скромно. После гибели Серёжи, пришлось продать свою однушку и купить эту комнату. Тесно, но девочки растут. Накормить, одеть, обуть нужно. Старшая в школу ходит, расходы прибавились. Вы простите, пожалуйста, - повторилась она, нас за всё это убожество.
Но по-другому не получается. Был бы жив Серёжа, он бы придумал что нибудь. А так. Я отчаялась совсем. У нас всё решал он, а я, только любила его и девочек. Да, занималась домом. И она опустила глаза и, часто заморгала, готовая вот – вот расплакаться. Но всё же сдержалась и, вновь подняла на Егора печальные глаза, в которых было целое бездонное озеро боли.
Егор не мог больше этого выносить. Он открыл свой баул и стал выкладывать на стол гостинцы, которые купил, прямо при поездке на вокзал за билетом. Возраста девочек он не помнил, поэтому купил всё просто для детей. А дети, они все одинаковые. Любят вкусняшки и всякие сладости.
Вот он и выгружал на стол: конфеты, фирменную Коломенскую пастилу, фрукты, орехи. Пачки печенья и вафель, мармелад. Достал две куклы и отдал девочкам, которые, поблагодарив его, сразу же забрались на кровать и зашушукались между собой. Он видел, что они были не против съедобных гостинцев, но не кинулись, как обычно делают дети. Значит, мать воспитывала их. Это понравилось ему. Женщина, а делает правильно. Готовит детей в жизнь. Вот, ведь как.
Глава 35
А ещё Егор положил на этот же стол пакет. Вы, вроде Ирина, если я не ошибаюсь, - сказал он. Это деньги. Я должен был вашему мужу. Простите, что задержался с возвратом, так уж получилось. Но я, всё рассчитал, как нужно и выплатил с процентами. Вы не сомневайтесь. Женщина, было, кинулась, благодарить его, но он молча, положил ей свою руку на плечо и, вдруг его словно током пробило.
Плечо это было худенькое, костлявое, но тёплое. А он совсем забыл, нет, внушил себе, что женщина и холод это одно и то же. Холод - это обман, ложь, неправда. Это измена, коварство, притворство. Это вытягивание из них, мужчин денег на свои всевозможные развлечения, наряды, чтобы развлекаться с другими мужчинами.
Эта же была другая не такая, как те. Она не разменялась, не пошла по рукам. Она выживает, как может, но без грязи. Значит, среди этих штучек есть и такие? Но эти мысли были сиюминутными и быстро покинули его голову. Он не собирался изменять своим уже сложившимся принципам (женщина не человек).
Да, ведь и это были не женщины вовсе. Это просто люди, которых любил его друг, Серёжа Ивлев. И, которому он обещал, помогать его семье. Семье, но не женщинам. Это просто люди, которыми Сергей дорожил и на этом всё заканчивалось.
Помолчав, он сказал: Сергей, говорил, что у вас скромное жильё. Да я, теперь и сам вижу, что оно слишком скромное. Да, это и жильём – то нельзя назвать. Хорошо, что вы не поменяли адрес полностью, лишь квартира сменилась. А так, я бы возможно вас и не нашёл. Да и вы, ведь молодая, могли выйти замуж, сменить фамилию.
Но эта, такая с виду тихая и уставшая женщина, вдруг выпрямилась. Глаза её засверкали обидой. И, она, забыв про вежливость хозяйки, вдруг прямо напустилась на гостя. Не знаю я, какие вы были друзья с моим Серёжей, а только я вам так скажу. Мы оба выросли в детдоме, казалось бы - безотцовщина. Люди мы в жизни второсортные, как нас считают многие, но предать друг друга, мы никогда бы не посмели.
Если бы не Серёжа мой, меня, может, теперь и не было в живых. Он последний кусочек хлеба свой отдавал мне. Защищал от побоев старших, вплоть до воспитателей. Да, он заменил мне отца и мать, так неужели я предам его и выскочу замуж за другого? Нет, я землю буду, есть; побираться пойду, но подниму детей сама. В память о нашей любви друг к другу. Он в земле там лежит, чтобы нам было хорошо, а я буду искать себе хорошую жизнь? Нет уж. И она, снова сникла и превратилась в маленькую, хрупкую и уставшую.
Егор прямо обалдел от этого перевоплощения. Он был просто в ударе. Да, женщина ли это перед ним? Ведь они все потребительницы, приспособленки. Они только ждут, когда им принесёшь на блюдечке всё. Да, ещё бы с голубой каёмочкой. Ещё лучше с золотой. И, чтобы это всё, они потратили на развлечения с другими мужчинами.
А, тут он видел не женщину, он видел - Женщину. Она прямо росла у него на глазах и не только морально. Она превращалась в какого - то сказочного богатыря перед ним, эта маленькая, всё - таки женщина. Испугавшись, что он спасует и, изменит своим правилам и принципам, прямо сей час, он быстро заговорил. Здесь я думаю, хватит вам на жильё, так, что подыскивайте себе подходящий вариант. А мне пора.
Она снова, было кинулась благодарить его, но он уже вышел в общий коридор. Где было густо накурено и довольно шумно от общения соседей. Все говорили разом, от этого создался хаос голосов и, было, не понять слов. И, конечно же, никто из них не слышал и не понимал их. Но, все эти люди считали видно, что они ведут беседу. Как ни странно.
Глава 36
Ни на кого не глядя и, ни к кому, не обращаясь персонально, он бросил несколько фраз, как будто в пустоту. Хотя прекрасно знал, что его хорошо слышат. Потому, как сразу наступила тишина. Если, кто – то из вас захочет, хоть, как – то обидеть этих троих, будет иметь дело со мной, - сказал он и вышел в не запертую дверь. Словно бесплотный дух.
Что будет с ними дальше, он всё же не хотел знать. Они ведь были женщины, оставались ими, хотя и были совсем не похожи на этих предательниц и ни в чём не виноваты, были перед ним самим. Но они всё ещё были этими, ему безразличными женщинами. Он, только помогал им материально, но, не более того. Серёга просил позаботиться о них, если его не станет рядом с ними. Вот он и заботится, как может, как считает нужным. Ведь он же не обещал другу, любить их. А забота, она бывает разной.